Врачу вменяют в вину то, что он не задействовал некоторые из процедур, прописанные в так называемых клинических рекомендациях. Клинические рекомендации — ​это выпускаемые Министерством здравоохранения документы, в которых собраны советы по оптимальным подходам к диагностике и лечению. При всей их важности и полезности, они, как и следует из названия, носят именно рекомендательный характер: документ не может учесть всю сложность и разнообразие реальных ситуаций. Невозможность точно следовать букве рекомендаций может возникать из-за повышенного риска осложнений или наличия сразу нескольких заболеваний со взаимоисключающими подходами к лечению. Тогда, леча одну болезнь, врач может негативно влиять на вторую, создавая новые риски. В такой ситуации приходится пытаться нащупать оптимальный баланс пользы и вреда, делая сложный, но неизбежный выбор. Так было и в этом случае. Из-за проблем с сердцем девочки врач побоялся перевести ее на искусственную вентиляцию легких: обязательный в таком случае наркоз был потенциально опасен. «У каждого действия есть своя польза и вред. Это мы и пытались объяснить суду», — ​сказал осужденный. Но суд не захотел услышать его доводы.

Алексей Смирнов был выбран на эту роль на основании заключения экспертной комиссии: та сочла, что именно в его смену пациентка прошла «точку невозврата». Что значит этот неиспользуемый в медицине термин и как работающие в главном клиническом госпитале МВД эксперты определили время ее наступления — ​остается загадкой. Однако, несмотря на все странности экспертного заключения, основная проблема не в нем. Она в незаметно укоренившейся в головах пациентов, правоохранительных органов и, увы, даже некоторых врачей идее, что вовремя и правильно оказанная медицинская помощь обязательно остановит смерть. Нам всем хотелось бы, чтобы это было так. Но для каждого человека рано или поздно наступит момент, когда все врачи мира не смогут ему помочь. С кем-то это случится в глубокой старости, с кем-то, как бы это ни было трагично, в самом начале жизни.

В большинстве случаев не существует способа определить, мог бы врач спасти погибшего пациента, если бы действовал по-другому. Никакая экспертная комиссия не может вернуться в прошлое, опробовать другую тактику лечения и посмотреть, приведет ли это к другому исходу. Можно сколько угодно строить догадки, но они останутся лишь догадками: у медицины нет сослагательного наклонения. И примитивный детерминизм в ней неприменим: человек — ​слишком сложная система, а болезнь — ​слишком сложный процесс, чтобы можно было гарантированно спрогнозировать развитие событий. Это невозможно сделать и у постели больного, тем более невозможно это сделать, разбирая через много месяцев записи в истории болезни. Именно по этой причине в других странах уголовная ответственность для врача наступает лишь в исключительных случаях: когда именно действия врача, его явная и грубая ошибка, а не болезнь стали причиной гибели.

Медицина сама косвенно виновата в том, что в смерти видят в первую очередь вину врача. Это обратная сторона нереалистично высоких ожиданий от медицины. Ее невероятная эффективность — ​один из самых главных мифов нашего времени. Для большинства становится неожиданным откровением тот факт, что из тех тридцати пяти лет, на которые увеличилась средняя продолжительность жизни с начала XX века, лишь пять — ​заслуга новых методов лечения. Благодаря эффективному медицинскому маркетингу и бесконечным рассказам о медицинских чудесах в СМИ мы привыкли считать врача волшебником, который спасет нас в любой ситуации.

Ни у кого не поднимется рука осуждать написавших заявление родителей девочки. Проблема не в них, а в самой системе, которая ориентирована на поиск виновных и уверенно двигается к тому, чтобы их находили еще чаще. В Думу внесен проект о клинических рекомендациях, который сделает их соблюдение обязательным, что, с учетом их несовершенства и невозможности регламентировать любую ситуацию, увеличит количество потенциальных преступников. Летом было заявлено о создании в Следственном комитете группы, которая будет специализироваться на медицинских делах.

Очевидно, что проблемы российской медицины не решить угрозой уголовного преследования, а сделать человека бессмертным не сможет ни решение судьи, ни указ президента.