В самом романе просвета нет — недаром действие в нем происходит не только в «лихие 90-е», но и в 2008 году, когда этих «лихих» как будто бы уже след простыл, и Россия начала подниматься с колен. Но в сериале действие перенесено из 2008-го в 1999 год. И эта подмена не кажется случайной. Канун 2000-го. Преддверие новой эры. Время подводить итоги. «90-е заканчиваются», — прозорливо итожит один из отрицательных героев фильма, «комитетчик», как его называют здесь, вновь обретший власть и силу.

«Фильм не об афганцах или бандитах, — говорит в одном из интервью Сергей Урсуляк. — Я старался рассказать о нас всех». В общем-то давно пора. 90-е требовали и требуют художественного осмысления. Однако что-то (пока по крайней мере) пошло не так. И первыми «Ненастье» подняли как знамя и пошли с ним в атаку пропагандисты канала «Россия», на котором и состоялась долгожданная премьера. Дурной знак.

сериал оказался таким нужным и таким своевременным подспорьем в разоблачении «лихой годины», что об этом прежде можно было только мечтать.

«Говорим о ненастье лихих 90-х, когда одну страну мы уже потеряли, а другую еще не построили. Ценой больших усилий удалось остановить сползание страны в пропасть и снова сделать ее государством… Я помню то время, но не как Чубайс, который, посмотрев известный сериал («Бригаду».— И.П.), сказал: «Надо же, оказывается, страной управляли бандиты». И не как Надеждин, не вылезавший из министерских кабинетов… Заказные убийства, бомжи, проститутки, дети-беспризорники…» — перечисляя все эти ужасы, Соловьев то тыкал пальцем в сидевшего на трибуне «защитников» Надеждина, то демонстративно поворачивался к этой трибуне спиной, выражая презрение к тем, кто имеет наглость утверждать что-то отличное от его точки зрения, подкрепленной художественным высказыванием мэтра Урсуляка.

Союзники Соловьева, естественно, получили слово первыми. Постоянный участник соловьевских «камланий» Владимир Сергиенко, представляемый как писатель из Германии, охарактеризовал то время как «боль и позор»: «Там ничего хорошего нет. Культура, литература, музыка, образование — все было уничтожено, ничего не осталось. Нужно судить Горбачева, доведшего страну до развала».

Депутат Хинштейн, поначалу великодушно отметив «хорошее» (свободу слова и выбора, например), резюмировал: «Оказалось, что свобода — это еще не все, на хлеб не намажешь… То, что Россия сохранилась, это можно назвать Божьим промыслом».

Ну а потом всем миром накинулись на Бориса Надеждина, как бы олицетворяющего всю «преступную власть» того времени и лично ответственного за испытания, которым он и его «подельники» подвергли страну.

Надеждин попытался было оправдать оплевываемые 90-е: мол, да, было трудно, было много безобразий, но ужас, который тогда творился, не сравнить с другими ужасами ХХ века — революцией, репрессиями, войной. Люди в 90-е жили трудно, но жили! Ходили на работу, рожали детей.

«Про 90-е рассказывайте, а не оправдывайте все временами инквизиции, — взревел Соловьев. — Вы не знаете, какая была убыль населения? А сколько было убитых, пропавших без вести?»

«И слава богу», — некстати пискнул Надеждин. И получил в ответ: «Я понял, кто такой Надеждин. Это располневший и чуть обросший Ковтун». Бедняга захлопал глазами, растерянно улыбнулся: «Кто?» Камера потом специально выхватывала его крупные планы — сидел обиженный, нахохленный, но все с той же блуждающей улыбкой. Не ушел. Утерся. Как раз за разом утирается и при этом улыбается записной защитник Украины Вадим Ковтун, сравнением с которым Соловьев так безжалостно унизил оппонента.

Надеждину, как и Ковтуну, не привыкать. Он давно уже ходит на соловьевские посиделки как на работу в качестве типичного представителя либерального лагеря. Регулярно подвергаясь поношению или осмеянию, он при этом лишь беспомощно (или, как ему кажется, иронично) улыбается, вызывая у зрителей известную аналогию с мышами, которые плакали, кололись, но продолжали жрать кактус. С такими защитниками, как Ковтун — Украины, и Надеждин — либеральной идеи, и врагов не надо.

После Надеждина визжал еще один «типичный представитель» либералов — Григорий Амнуэль. Его так же традиционно закрикивали профессиональные патриоты, которых Соловьев, напротив, слушал почтительно, не перебивая, и всячески демонстрируя полное согласие с ними.

Ну а то, что кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет — так это отрыжка тех самых 90-х, которые «коррумпировали души людей», сделав мерилом всего деньги, «бабки», — утверждал политолог-государственник Сергей Михеев, правая рука Соловьева в большинстве его «дискуссий».

Кончилось ненастье 90-х, и страна, превратившись в полноценное государство, задышала полной грудью, зажила. Бандитов повылавливали. Милиция, переименовавшись в полицию, переводит старушек и детей через дорогу. Снова расцвели культура, образование, искусства. Люди с уверенностью смотрят в завтрашний день. Ура, товарищи!

Безусловно, «лихие 90-е» не впервые подвергаются поношению на государственном ТВ России. Но впервые основой и подспорьем для этого служит художественное произведение, сериал Сергея Урсуляка «Ненастье», аттестованный на канале как главная премьера года.

Вряд ли художник, просто снимая кино «о нас всех», предполагал, что оно заживет отдельной от него жизнью и будет использовано как банальная агитка в борьбе с «тяжелым наследием прошлого». Кино-то крепкое, как всегда у Урсуляка. Актерские работы выше всяких похвал. Тем хуже.