РепортажиОбщество

«Приказа не трогать норки не было»

Скандал в Мытищах: на носу зима — ​а местные бобры лишились домов из-за работ по благоустройству. В дело вмешался губернатор и профильные министры

Этот материал вышел в номере № 125 от 12 ноября 2018
Читать
«Приказа не трогать норки не было»
Фото: Светлана Виданова / специально для «Новой»
Новостные сводки из подмосковных Мытищ всю последнюю неделю напоминали передачу «Криминальная Россия»: «Месть яузских бобров», «Оставшиеся без крова бобры мстят властям», «Речная вендетта».

Мстительные «яузские бобры» — ​это не подмосковная ОПГ. Речь идет о семье бобров речных обыкновенных (лат. Castor fiber), спокойно живущих в черте города Мытищи уже лет пять.

Точнее, спокойно семья речных бобров жила до этой осени, пока подмосковные власти не запустили проект «Экологической реабилитации реки Яуза, реки Сукромка, реки Борисовка» стоимостью 500 миллионов рублей.

Яузу стали очищать от ила, с берегов реки убрали весь тростник, уничтожили участки с болотной растительностью. Так после начала «экологической реабилитации» бобры потеряли свою кормовую базу, свои плотины и, возможно, «хатки». (По крайней мере, так ситуацию с бобрами описывали местные жители.) Животные стали днем подолгу сидеть на черных островках ила и, «не зная, куда пойти, оплакивали свой дом». Один раз даже отбили набег бродячих собак. В отчаянной попытке отстроиться заново по ночам бобры начали «точить новые деревья, недавно посаженные на берегу для красоты».

Кто-то написал о бобрах в фейсбуке, некоторые паблики и СМИ, соревнуясь в остроумии, подхватили и расфорсили бобровую эпопею. И вот уже советник губернатора области Александр Коган обещает, что бобров никто притеснять не будет, а Минэкологии области заявляет, что во всем разобрались и кормовой базы для зимовки бобров достаточно.

Я поехал в Мытищи и выяснил, что проблема там не только в голодных бобрах.

Я стою на маленьком мосту через Яузу и кормлю уток, отщипывая для них кусочки свежего батона. Бобров рядом нет, зато уток много, и все они красивые. Есть темно-серые со стильной белой полоской сбоку, есть светло-серые с зеленой или фиолетовой головой. Кряквы радостно плещутся в серой маслянистой воде среди пакетов с мусором, коряг и зеленых пластиковых бутылок. Одна утка, стоя на покрышке, полощет горло.

Я кормлю уток не один — ​каждые несколько минут справа или слева от меня встают разные люди.

Вот девочка в красном комбинезоне тянет маму к мосту: «Вон та утка хотить наш хлеп». Вот, общаясь на неведомом языке, недалеко от меня встают двое коренастых мужчин и загорелыми пальцами начинают бросать в воду куски серого мякиша. А вот две бабушки с пушистыми шпицами на коротких поводках, рассеяно кидая в Яузу куски батона, обсуждают выпуск телевизионных новостей:

— Понимаешь, я вообще про бобров не знала, что они живут тут. А сейчас я думаю: лишь бы они бобров не трогали. Охота чтоб и берег был красивый, и чтоб у бобров все в порядке было.

Речь бабушки сопровождает постоянный шум — ​в метрах двухстах от нас работают не покладая ковшей три экскаватора. Экскаваторы зачерпывают очищенные иловые массы и быстро переносят их на другое место — ​формируют новые берега Яузы.

Работы по программе реабилитация на Яузе. Фото: Светлана Виданова / специально для «Новой»
Работы по программе реабилитация на Яузе. Фото: Светлана Виданова / специально для «Новой»

Кряквы смотрят на железные машины с безразличием сытых водоплавающих. Они еще не знают, что местами берег скоро засыплют камнями и обтянут металлической сеткой, чтобы земля не смывалась в реку во время дождей. И между частями этой сетки утка может застрять или примерзнуть к ней в холодную погоду. А такой мышевидный грызун, как водяная полевка, не сможет рыть на таком берегу норки — ​«камни грызть не умеет».

Об этом мне рассказывает Елена Ивановна Киричок — ​местная жительница, чей пост про обездоленных бобров на фейсбуке набрал почти 600 перепостов. Елена Ивановна — ​биолог, 12 лет она преподавала в МГПУ, делала цикл передач для канала «Усадьба» про растения.

Обездоленных бобров Елена Ивановна сфотографировала в воскресенье, 4 ноября, когда они с учеником ходили делать проектную работу по экологии. Они пытались дать экологическую оценку тому, что чистильщики уже сделали с рекой, «выделить положительные и отрицательные моменты», но увидели бобров и расстроились:

— Бобры сидели на черной голой земле, на вывороченных корнях. Зверь осторожный — ​днем ему показываться человеку ни к чему. Им деться, судя по всему, было некуда: была бы там нора — ​они бы днем в нее ушли. Но ивняк убрали, растительность скосили, только деревья оставили. Им спрятаться негде… При них был бобренок — ​маленький, этого года. Обычно при бобрах два ребенка — ​один прошлого года, другой этого. Куда делся второй бобренок — ​непонятно. Может, погиб уже, — ​рассказывает мне Елена Ивановна.

Земснаряд для очистки береговой линии. Фото: Светлана Виданова / специально для «Новой»
Земснаряд для очистки береговой линии. Фото: Светлана Виданова / специально для «Новой»

Биолог считает, что бобров надо перевозить на другое место — ​например, на «Лосиный остров».

Впрочем, выясняется, что проблему биолог видит не только в ужасном положении бобров: «Просто бобер — ​большой, и его проблема на виду». Не менее страшно, по мнению Елены Ивановны, уменьшение биоразнообразия реки и ее берегов после «экологической реабилитации».

— Вообще, все, что тут происходит, «экологической реабилитацией» назвать язык не поворачивается. Либо вы под «экологической реабилитацией» подразумеваете сохранение животного и растительного мира, либо вы все это называете благоустройством береговой линии, чисткой реки. Это было бы честно, — ​говорит мне Елена Ивановна.

Мы разговариваем с ней напротив машины, похожей на гигантского паука. Это земснаряд — ​агрегат, предназначенный для перекачивания грунтосодержащих смесей по трубопроводу. Земснаряд стоит прямо на воде, к нему подведена длинная труба, которая тянется к очистному комплексу на берегу — ​вся муть со дна прокачивается по трубе до него. Там ил и песок очищаются — ​их потом используют для работ по формированию берегов. Там, где прошел земснаряд, пробы воды, взятые моей собеседницей, показали, что «живого осталось ноль».

Мы прогуливаемся с Еленой Ивановной вдоль реки. Я смотрю, как редкие серые деревья поднимают тонкие кривые ветви навстречу холодному солнцу.

— Я не хочу ругать то, что тут происходит от и до. Я не хочу сказать: «Остановите, пусть все обратно зарастет». Просто река в городе — ​особое явление. За ней, как за домашним животным, надо ухаживать, — ​рассуждает Елена Ивановна. — ​Целью реабилитации реки помимо очистки ее от ила был сбор мусора, а Яуза действительно была сильно загрязнена. В ивняках тоже накапливается много мусора, их надо прочищать. Но гораздо дешевле было вырубить. Они и вырубили все, а теперь отчитываются, что пищевой базы для животных достаточно. Ну если бы пищевой базы было достаточно, то они бы не грызли тут деревья. Да вот, например, — ​внезапно произносит женщина и спускается прямо к воде.

Я иду за ней и замечаю торчащие из земли огрызки деревьев. Бобры подточили целую иву и, судя по следам на земле, утащили ее по реке. Рядом с обглоданной ивой такой же клен. С той лишь разницей, что следы от зубов на этом огрызке дерева более мелкие. Его грыз бобренок. Еще у нескольких кленов просто «срезаны» ветки. Вообще, бобры предпочитают иву и осину в качестве корма, но голод — ​не тетка.

Следы резцов бобров. Фото: Светлана Виданова / специально для «Новой»
Следы резцов бобров. Фото: Светлана Виданова / специально для «Новой»

Если на этом берегу реки — ​огрызки деревьев, то на противоположном берегу нет совсем ничего, кроме черной мокрой земли.

— Вот видите, там срыли весь берег. Там такой дивный берег был. Я тут гуляла, и у меня было ощущение, что я в деревне нахожусь. Здесь вообще масса народа, которая выходила в праздники посидеть на травке со своими мангалами — ​человек все равно стремится к природе. А теперь там будет сетка с камнем, — ​говорит Елена Ивановна, махнув в сторону противоположного берега Яузы.

На обратном пути добродушный оператор земснаряда Сергей соглашается показать мне бобровые норки с воды — ​с берега их не видно. Я залезаю на земснаряд, он отползает на несколько метров, и я замечаю большую овальную дыру в земле.

— Видите, норы мы им никак не сломаем. Приказа норки не трогать не было, но мы же не живодеры какие, мы от берега отступаем. Я слышал, что бобров хотят забрать отсюда. Передайте: пускай они здесь будут. Это их родной дом. Не надо их увозить.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow