В берберовских записках обнаружим, Что женщина, достойная поэм, Узнала женский рай не с первым мужем, А со вторым, зовущимся НМ.

С НМ была беспомощной и влажной, А с ВФХ — суровой и сухой, Поскольку он любовник был неважный, Хотя поэт, положим, неплохой.

…Им легче с третьим, пятым, тридесятым, Надежным в воркованье и ругне. Мы знаем, что уютней с суррогатом, Что женщина, обжегшись на огне,

Намерена затягиваться дымом, И что она, как ведает Эрот, Охотнее кончает с нелюбимым, Хотя у нас как раз наоборот.

Пигмалион опасен Галатее — Ей с ним не стать ни выше, ни равней, Ей надо оторваться поскорее, И аргумент имеется у ней: Не важно, что она ему не пара, А важно то, что он в постели слаб. Нет женщины, чтоб этого удара В прощальной стычке вам не нанесла б.

Есть болевые точки при расплатах И правота, которой нет правей: Мир не знавал отцов невиноватых, Достойных жен, хороших сыновей,

Мне это потому и надоело, Что жизнь — она не то и не ино, А грубое такое, в общем, дело, Примерно, как театр или кино.

И если спросит будущий филолог, Сыскав в глубокой старости тебя, — Мол, почему роман ваш был недолог И вы расстались, якобы любя,

И создавать семью не захотели, — Ты для его изящного эссе Скажи ему, что я был плох в постели. Я извиню. В постели плохи все.