— Вы каких-то птиц видели по дороге? — спросил меня у опушки Битцевского парка директор Зоологического музея МГУ, куратор программы «Птицы Москвы и Подмосковья» Михаил Калякин. Пять минут назад мы встретились у типичного панельного дома микрорайона «Коньково».

— Нет, — призналась я.

— Провал! — Михаил потрепал по холке своего лабрадора Симу. — А бердвотчеры уже засекли бы как минимум домового воробья, серую ворону и голубя.

Бердвотчинг (от birdwatching — англ.) — это наблюдение за птицами. В некоторых странах — почти национальный спорт. Например, в Великобритании в Королевском обществе любителей птиц состоит больше миллиона человек. Там же есть и клубы по интересам, вроде «Я видел столько-то видов птиц». Некоторые любители колесят за рекордами по всему земному шару. Всего в мире — около 10 000 видов птиц. В Москве за шесть лет программы по созданию Атласа птиц города зафиксировано 226. Из них 113 — гнездятся. Как оказалось, гнездятся не только в лесопарковой полосе, но и на балконах, башнях ТЭЦ, в футбольных воротах и даже в дуле пушки в Парке Победы. В 2011-м весь город поделили на квадраты 2x2 км и начали заносить в систему результаты наблюдений — не только от профессиональных орнитологов.

— Чем больше людей вовлекается в наблюдение за птицами, тем более полную картину мы получаем, — уже в лесу рассказывал Михаил. — Почти каждое утро я выхожу на этот маршрут. Весной могу замереть у дерева с биноклем на пару часов — другие собачники сначала с удивлением обходили, а потом привыкли. Уже докладывают: «Я опять видел желну» — это большой черный дятел из Красной книги Москвы, 8 доказанных мест гнездования. Народ втягивается, начинает оглядываться, слушать. Вот слышите, там чуть-чуть «ти-ти-ти»? Дальше берете бинокль или пытаетесь определить на слух.

«Ти-ти-ти» не повторилось, и мне вручили увесистый бинокль — разглядывать опустевшее гнездо «небольшого, очень тихого и скромного» ястреба-перепелятника. Искать птиц на слух в конце октября вообще довольно проблематично.

— Весной здесь все звенит, но сейчас, конечно, тихо — почти все улетели, а те, кто остался, — не шумят. Вот там у нас — традиционное место подкормки, хоть одним глазком птиц увидите, — продолжал по дороге к кормушкам Михаил. —

Если зима ровная, то птицам хватает насекомых, которых они успевают найти в микроукрытиях, но при внезапном похолодании расход энергии резко возрастает. Вот, кстати, наша обычная большая синица обедает. Если слышите такое грустное «фью… фью…» — это снегири, они тоже уже прилетели. Так, стоп! — доктор биологических наук задрал голову к небу. — Это ворон. «Крру, крру». И вот второй. Прекрасно. Переговариваются. А вот и поползень, особенность которого в том, что он может шастать по стволу еще и вниз головой. А вон, видите — тень промелькнула? По голосу сразу понятно, что это наш самый обычный большой пестрый дятел.

Метров через сто мы рассматривали гнездо ястреба-тетеревятника.

— Уже солидный хищник, до килограмма весом, и ему нужен кусок леса не меньше чем 400 на 500 метров, хотя бы для того, чтобы запрятать такое гнездо. Чаще всего охотится на голубей, поэтому город его привлекает. Из крупных хищников в Москве есть сапсаны — они, по аналогии с природным обитанием на скалах, живут на высотках МГУ, Котельнической набережной и МИДа. За последние 15 лет делалось несколько выпусков сапсанов в Москве. В парах на МГУ и Котельнической одна птица окольцована, а вторая нет — нашли партнера в дикой природе. У меня папа тоже зоолог-орнитолог, он уже в экспедиции не ездит, но регулярно экскурсирует у главного здания МГУ и договорился о возможности изучать на карнизе 24 этажа остатки добычи сапсана.

Ловят и бросают дроздов, скворцов, корольков. На 24-м этаже можно изучать и пролет птиц — сейчас там наверняка появятся тушки коростелей. Вообще миграция — одна из величайших загадок, — мечтательно заметил Михаил. Над нами «тащились на свалку» галки. — Доказано, что у птиц есть две или три «карты» — по магнитному полю, чисто визуальная, по звездам, и, похоже, что запаховая. Многие, как тот же серый журавль, в Москве не садятся уже десятки лет. Недавно наблюдатели сообщили, что прибыли с севера свиристели. А неделю назад были десятки сообщений о том, что летят гуси.

— Это же всю огромную Москву без посадки перелететь… — наивно начала я.

— Чтобы вы понимали, малый веретенник к осени набирает запасы жира, равные своему обычному весу. И вот этот «пельмешек» пролетает с Аляски до Новой Зеландии 11 000 км за 7 дней без посадки, — усмехнулся Михаил. — Москва — это так, что-то мелькнуло под крылом…

А потом я засекла сойку. Вернее, просто что-то большое и пухлое, а вот Михаилу даже в бинокль смотреть не пришлось. Описал всю, как на фото.

— Врановые и попугаи — одни из самых сообразительных птиц, — продолжал Михаил, когда меня наконец удалось оттащить от сойки из семейства врановых. —

Многие любители собирают целые коллекции наблюдений о том, как развлекаются вороны. В ютубе есть съемки — ворона прилетает к скатной крыше с крышкой от трехлитровой банки, садится в нее и вниз вжик. И так несколько раз. Я сам видел, как ворона просунула палочку в щель к гнезду воробья, пробила яйцо и склевала его содержимое, держа орудие труда лапой.

Мы вышли из леса и углубились во дворы многоэтажек. Остановились у куста, в котором возились воробьи.

— В последнее время у наблюдателей сложилось впечатление, что воробьев в городе стало меньше. На эту птицу орнитологи раньше особого внимания не обращали — банально, хуже только надоедливые голуби, — признался Михаил. — Мы начали считать их совсем недавно, поэтому определенно сказать, насколько сократилась их численность, пока не можем. Но это довольно тревожный сигнал. Вот, посмотрите — идут ребята с лопатами и вилами. Сейчас они будут собирать листву. По регламенту листья во дворах убирают на расстоянии 5 метров от проезжей части, спортивных площадок, детских садов. Но это — почти вся территория. Вот вчера я боролся с гастарбайтером, который у меня под окном все сметал воздуходувкой. Пока отбил. Некоторые считают — да убирайте, что плохого?

В два часа дня мы встретились снова — на третьем, закрытом для публики этаже Зоологического музея, что на Большой Никитской (научные коллекции составляют около 10 млн единиц хранения). Под нами гуляли между огромных скелетов и банок с внутренностями довольные дети, за столом в коридоре у кабинета директора изучал десяток мышиных тушек коллега из Европы. В кабинете Михаил раскрыл Атлас московских птиц.

— Вот зеленые острова по периферии города — наша Битца, Измайлово, Крылатские холмы, Алешковский лес, — комментировал Михаил первую сборную карту. — Далее идет круг из местами заброшенных заводских и складских территорий — рай для птиц, дальше — центр. Вот фазан — одна встреча в 10 метрах от МКАД. Вот птица, которая гнездится на берегу Баренцева моря, но один раз плюхнулась на Комсомольский проспект, наверное, компас подвел. Вот красная утка, или огарь, — точно известно, что расселились из зоопарка, потому что вообще-то обитают на Нижней Волге и на Украине.

Директор листал атлас, и на страницах мелькали кряквы (ареал — вся Москва), соловей, зарянка, горихвотка-чернушка, которая добралась с Кавказа до центральных регионов России только в последние 30 лет — климат становится мягче, птицы смещаются на север.

Михаил говорит, что программа наблюдения за птицами в городе — это еще и большой научный эксперимент, позволяющий выяснить, как виды реагируют на смену среды обитания. А для любителей — шаг к охране природы.

— Если вы понимаете, как птицы живут, вы начинаете переживать, что, если лес вырубают, с этого участка «уходит» 30–40 видов птиц. В Царицыне после благоустройства из 30 поющих соловьев осталось 12 или 13. В Европе добиваются того, чтобы на зданиях через каждые 20 метров была дырочка для гнезда стрижа или пустельги. Да что говорить, если они для лягушек под дорогой переходы делают! А у нас, у биологов, орнитологов, советов не спрашивают. Вбивают деревянные ограждения по периметру водоемов — гибнут утята, потому что не могут выйти на берег посушиться, погреться. Деревья подрезаются, кусты убираются, и соловьи, камышевки, славки и прочая «мелкая птичья сволочь» убираются вместе с ними. Мегаполис нельзя превратить в заповедник, но разумно было бы, чтобы между зелеными островами были еще какие-то коридоры — скверы, микропарки, хотя бы полосы вдоль дорог.

За 6 лет, что составлялся Атлас, наблюдатели вычислили и настоящие птичьи заповедники.

— Было доказано гнездование белой лазоревки в зарослях черемухи и ивняка на реке Лихоборке, — вспоминал Михаил, придерживая страницу с фотографией белой красавицы с синим кончиком крылышка. — Она в Красной книге, а это — полное основание сделать на этом месте небольшой заказник, мы и документы подали. В Нагатинской пойме обнаружили цаплю-волчка — тоже в Красной книге Москвы. Братеевская пойма — вообще готовый орнитологический парк. Но в Нагатинском затоне теперь будет Диснейленд, на Лихоборке уже все снесли, Братеевскую пойму прямо на глазах засыпают под автостоянку. А ведь птицы — это индикатор состояния экосистемы.

Может, стоит провести исследования, и окажется, что уровень стресса, желание пострелять в кого-то зависит от того, что мы просто живем неестественным образом в неестественной обстановке.

Дома я открыла «свой» квадратик на карте. 47 видов птиц, 14 — гнездятся. И вспомнила, как этой весной мы с соседями все медлили зайти в свои подъезды поздними вечерами, не в силах оторваться от чьей-то удивительной песни. Выяснить, чья песня, узнать, кто из пернатых был замечен в вашем дворе или внести свои наблюдения за птицами в общую базу данных можно на сайте проекта «Птицы Москвы и Подмосковья».

Да и просто оглянитесь — возможно, на соседнем балконе сидит перепелятник.

Каких птиц можно поискать зимой в Москве

— Конечно, большую синицу и лазоревку. Вы наверняка увидите их на кормушках. Если присмотритесь — еще и поползня или пестренькую пищуху. Для эстетов имеется московка — синичка без синего и желтого. Есть еще хохлатая синица, есть серо-беленький пухляк. Большой пестрый дятел будет зимой в одних и тех же кузницах обрабатывать шишки — следите за кучками под деревом. Чайки будут зимой болтаться в низовьях Москвы-реки. Около высоток выглядываем сапсана. Остаются зимовать перепелятник и тетеревятник. Утки — 10–15 видов. Свиристели — ребята с хохолком. Грачи зимой на каждом углу. Зеленушки, щеглы, чижи, чечетки, иногда зяблики. Очень классные клесты с огромным клювом — им тоже нужны шишки, значит, будут держаться у елок. Они еще и гнездятся в феврале — кругом снег, а у них яйца и птенцы.

Летал с воронами, ночевал в дуплянке, только через месяц поймали. Видов 25–30 наберете. Так что — удачи!