Что-то искрило

До 19 октября на заводе «Авангард» в Гатчине делали хлопушки и петарды. Еще там сидели арендаторы и выпускали, судя по уцелевшей на стенах рекламе, «мобильную мебель».

— Раскладушки то есть, — переводит мне Василий Юрьевич.

Их с дочкой Лидой и женой Надей, которая недавно перенесла инсульт и с трудом разговаривает, домик с огородом стоит через дорогу от завода. Рядом другие частные дома.

Как дом Василия Юрьевича уцелел — непонятно. От забора, от теплиц в огороде, от хозпостроек не осталось ничего.

— В пятницу это было, да, уже все дни перепутались, — кивает Василий Юрьевич. — Мы в комнате были. Тут начало греметь. Было два взрыва. Сначала один, а потом, видать, что-то там еще сдетонировало. У нас все стекла в доме повылетали. Двери повыбивало. Все внутри в саже. Жена упала, я ее еле поднял.

Вечером 19 октября, под конец рабочего дня, в деревне Малые Колпаны Гатчинского района взорвался завод «Авангард». Треть здания полностью разрушена, обломки летели в частный сектор и повредили дома в радиусе с километр. Погибли пять человек — рабочие, находившиеся в цеху. Четверо граждан Таджикистана и один белорус. Все они, как теперь выясняется, не были официально оформлены на производстве и делали хлопушки «во вторую смену». За это уже арестован директор завода, а главный инженер отправлен под домашний арест.

В субботу к Василию Юрьевичу приходила комиссия и записывала все разрушения.

— Пришли, дом обошли весь, — рассказывает Лида, тихонько вставшая за спиной у отца. — Нам сказали: денег дадим, а делайте все сами. Сколько денег надо — это сельсовет будет определять. Сказал же по телевизору Дрозденко (губернатор Ленобласти.— И. Т.), что всем ущерб возместят.

— А вдруг, — спрашиваю, — не хватит на ремонт?

— Ну что тут сделаешь, — вздыхает Лида. — Сколько дадут, и на том спасибо. Я вот теперь, наверное, даже зарплату не получу. Я тоже на «Авангарде» работала без оформления. Слава богу, мы в другом конце здания сидели. А в то утро нас вообще погнали с работы в 7.30: что-то у них там уже искрило.

Алик

Неделю после взрыва считалось, что погибших четверо. Но в Малые Колпаны спешно приехали смуглые люди и, с трудом говоря по-русски, принялись убеждать полицию и МЧС, что под завалами должен быть еще один человек — их родственник, 20-летний Ахлидинжон Расулов. Алик.

— Земляки наши здесь работали, — размахивает руками Сухроб Расулов, приехавший искать двоюродного брата. — МЧС не хотели искать нормально. Без сердца искали. И нам зайти не давали. Но мы не послушали и зашли, потому что там земляки наши и родственники. Сами искали. До трех ночи. Уже замерзли. И сами три своих земляка нашли. И еще один белорус. А там был еще Алик, его МЧС совсем не старались искать. И менты нам говорили: вы только панику делаете, никого здесь больше нету. Мы говорим: мы найдем, только дайте трактор, здесь много завалов. Трактор не дали.

Поезд

Вова Фолин, автослесарь, в пятницу вечером был на работе в боксе. Это, говорит, с полкилометра от завода. Взрывы он «почувствовал на своей шкуре».

— И полетели булыганы во-от такие, — Вова сначала поднимает с земли кирпич, чтобы показать, какие к ним летели булыганы, а потом разводит руки: мол, еще больше. — У нас ворота в боксе пополам выгнуло, они с роликов слетели. В мастерской пять машин клиентов побило. В бочину прилетали во-от такие кирпичи. А в крышу прилетел во-о-о-от такой. И на малярке, и у нас повылетало около 20 стекол. И что теперь делать? Холод, а морозить малярку никак нельзя. И это хорошо еще, что в момент взрыва не шел поезд с каким-нибудь аммиаком или бензином, иначе…

На сайте завода «Авангард» до сих пор написано, что он — «крупнейший в России производитель» хлопушек, бенгальских огней и наборов пиротехники. А в паре десятков метров от рванувших цеха с хлопушками и склада со взрывчатыми смесями — железная дорога. По ней раз в полчаса идут длинные товарные составы: цистерны с бензином, вагоны с удобрениями. Так построили этот завод, что рядом железная дорога, еще в 1940-х. Стоит он, кстати, на костях: когда-то на этом месте было финское кладбище. Рядом кирха 1800 года, она и при взрыве как-то уцелела. Вова прав: если бы в момент взрыва проходил состав с бензином или с аммиаком, это была бы история не о пятерых погибших, а о сгоревшей заживо деревне Малые Колпаны вместе с микрорайоном соседней Гатчины.

Дорожка

Гатчина рядом, многоэтажки с выбитыми стеклами — это уже город. Туда жители Малых Колпан ходят за продуктами в «Пятерочку». Был еще сельмаг возле проходной завода, в одном вагончике с магазином хлопушек. Но его теперь тоже нет.

— Мама переживает, ей ходить трудно, а в «Пятерочку» не набегаешься, — сокрушается Лида.

Частный сектор Малых Колпан и кирпичные дома Гатчины разделяет речка. Она узкая и жалкая, но не перепрыгнешь, а на берегу ноги по щиколотку утопают. Поэтому жители Колпан, чтобы ходить в город, сами построили дорожку. Вниз от проезжей части в деревне к речке они проложили картонки и перевернутый войлоком вверх ковролин. Тропинка петляет, ковролин, наверное, всей деревней собирали. По нему идти тоже мокро, но хоть не по щиколотку. А через речку сами сколотили мостик. Не бог весть что, зато крепенький.

— Не просили администрацию положить асфальт? — спросила я у женщины, одиноко стоявшей на мосту.

— А зачем? — пожала она плечами.

В этой части деревни, что граничит с городом, пострадало больше всего домов. Александр живет ближе всех к заводу, по другую сторону железной дороги. Сейчас он целыми днями сидит на крыше и латает дыры, не дожидаясь обещанной губернатором Дрозденко помощи. Потому что дожди и холодно.

— Четыре или пять отверстий только тут, — тычет Александр себе под ноги, в крышу сарая. — И баня, и дом — везде! Волна-то шла через нас, камни в нас летели. И теплица лежит. Вот такой валун прилетел. Ходила староста поселка, описывала, у кого какие поломки. Отдала какой-то комиссии. Обещали деньги возвернуть. А что там комиссия решит — не знаю.

Дальше домам тоже крепко досталось. Александр Иванович во дворе с женой пытаются устранить поломки.

— Мы все дни ремонтируемся, — разводит он руками. — А что нам — ждать? Холод же! Стеклопакеты вылетели. Каждый — пять тысяч. А у нас их четыре. В администрации сказали чеки собирать. Собирать-то легко. А вот как потом деньги получать? Могу сейчас вам сказать, что будет. Они оценят, потом составят акты, потом соберутся и скажут: большая цена, срежут. Потом еще урежут. И потом дойдет от этого всего каламбура к нам тыщи две или три. Так что лучше мы уже сами.

— У соседа две машины вспороло, у Маринки-соседки машина — ремонту, сказали, не подлежит, — сочувствует Александр Иванович. — А на машины кто ж денег даст?

Корыто

У молодых супругов Вики с Сашей «ремонту не подлежит» старенькая «девятка»: в нее упал обломок «Авангарда».

— А вон, что в машине лежит, то и упало, — усмехается Вика. — Парник разбит. И гараж видите как прорешетило. Сегодня поедем в администрацию узнавать, что они компенсируют.

Вика и ее муж Иван — единственная встретившаяся мне семья, готовая добиваться возмещения через суд. И чувствуется, что к борьбе они хорошо подготовились.

— Будем в администрации узнавать, предоставят ли они своего оценщика, — серьезно рассказывает Иван. — Если предоставят — как он будет оценивать. Если только автомобиль, а не все в комплексе, вызовем своего оценщика, чтобы сказал ущерб по постройкам. Судиться будем в любом случае. И моральный ущерб будем требовать.

Их соседка Тамара Егоровна не может дождаться, чтоб такую же глыбу, как у Вики с Иваном в машине, убрали с ее огорода. Она бы и сама убрала, соседей попросила, но глыбу не поднять. Зато с окнами уже сама разобралась.

— У меня рамы вылетели у веранды, но я их назад поставила, — гордо сообщает она. — Одно стекло сломалось только. Мужчин попросила — они поставили. Гвоздь-то я заколочу, а рамы тяжелые. Да и высоко ставить.

У Тамары Егоровны, как у соседей, камнями побило теплицы, раскидало и разбросало садовый инвентарь. Корыто хоть и старое было, а хорошее. Корыто-то разбитое как ей компенсируют? На свои деньги новое не укупишь.

— Теплица была старая, этот лист они оценят в копейки, — вздыхает женщина. — И что мне эти копейки? Что я на них куплю? Конечно, никто мне новое не купит. Вон там дома кирпичные — так о них хоть позаботятся. А о нас не заботятся. Мы — деревня. Приехал этот… Кто у нас…

— Дрозденко, — подсказываю.

— Дрозденко. Нашей улицы он и не видел. Бегом сразу туда, к многоэтажкам в Гатчину.

Вода

У Лены, живущей прямо возле заводского забора, в доме пробило крышу и вынесло стекла. Живет она одна с ребенком. И как и все соседи, пытается что-то чинить самостоятельно. Но вот помыться-постираться после ремонтно-строительных работ — никак: с вечера 19 октября в полусотне окрестных домов нет воды.

— Воды так и нет, у нас больше 40 домов — и все питались от «Авангарда», там насос, — жалуется Лена. —Теперь кто-то должен приехать, пройти на территорию завода, этот насос обследовать и отремонтировать. Но пока там что-то расследуют, никакого ремонта нам не будет.

Администрация должна бы в такой ситуации возить воду. Она и вправду пригнала целую цистерну. Целый один раз.

— Да, воду привезли, но никто не знал, в какое время и куда, — говорит Лена. — Потусовались минут двадцать и уехали. А сегодня сказали, что пока не планируют сюда везти воду. А нам и помыть, и постирать, потому что кто его знает, когда они что-то отремонтируют. И отремонтируют ли вообще.

Лена показывает рукой на шесть пятилитровых канистр, которые она по две штуки носит на колонку. Счастливцы, у которых автомобили на ходу, привозят сразу много воды. А у Лены пострадала старенькая машина, и неизвестно, на что ее чинить.

— Она, видите, без стекол, я на ней поехать не могу, — вздыхает Лена. — Мне без машины никак нельзя, у меня ребенок-инвалид. Как ее ремонтировать, как оценят? Стоит теперь вся такая побитая, зимой ржаветь будет. А была нормальная ровненькая машина.

Чиновники сжалились над Леной, потому что у нее ребенок-инвалид. Им оперативно привезли и свалили во дворе шифер. Так этот шифер и лежит. Ждет, что Лена и ее ребенок с ним сами на крышу полезут. Ну не хотят лезть — пока без крыши поживут. Чай, не зима еще.