Двадцать выходных часов в лекционном пространстве InLiberty, что в Столярном переулке недалеко от метро «Баррикадная», ведущие российские архитекторы, социологи, экономисты, политологи, дизайнеры и специалисты по городскому развитию обсуждали московскую жизнь периферии в рамках конференции проекта «Дворулица». «Дворулица» в том числе выросла на выводах двух исследований — «Старая Москва. Инвентаризация» 2011-го и «Археология периферии» 2013 года.

Если коротко, то это развитие идеи о создании городского «суперпарка». Альтернативной транспортной сети без машин. Гибрида улицы и двора.

Методологию озвучила автор проекта, архитектор Алена Шляховая. Это выявление самых активных пешеходных потоков, зонирование — для того, чтобы понять, где должны быть самые тихие или активные зоны и какие объекты там можно разместить, и в завершающей стадии — разработка единого дизайна.

Объекты — это неспроста. По замыслу архитекторов, «Дворулица» может не только изменить окружающую городскую среду на визуальную радость жителям периферии, но и способствовать развитию местного малого бизнеса. Потому что по дороге к метро или во время прогулки велосипедист ли, пешеход может захотеть кофе или там чебурек.

Что интересно, «Дворулица» задумана как «революция» снизу.

И возможно, объединиться в домовые или квартальные сообщества. На конференции успели обсудить многое. Чем владеет горожанин и как он становится гражданином, может ли микрорайон стать «нейборхудом», устройство современного города, его искусство и обитаемое пространство в целом. В краткой выжимке «Новой» — конференция «Дворулица» в нескольких цифрах и вопросах.

О задачах:

— Москва — это пылесос по вытягиванию талантливых людей с периферии и вообще место, где можно жить. На данный момент сюда приезжает 50 000 человек в год. Они занимают приблизительно миллион квадратных метров жилья. Народ прибывает небогатый, поэтому и квартиры строятся дешевые. Еще один вызов — реновация. Вопрос — какие принципы мы могли бы положить в основу этого переделывания московской периферии от пяти- к девяти- и еще более этажной? Эта замена советского города на новый, неизвестный пока нам город должна требовать какого-то общего архитектурного видения.

На периферии Москвы 98% земли принадлежит городу. В Нью-Йорке или Париже городу принадлежат только улицы — это 28%. Вся остальная земля принадлежит кондоминиумам. У нас дома плохие, никто их себе брать не хочет и налоги на землю платить не хочет тоже. Капитализм и большой город позволяют жить анонимно. Это большая часть свободы и важная часть современной культуры, но при этом у домов, например, ветшают фасады. Если в американском кондоминиуме отвалился карниз, жители скидываются и водружают его на место. Нас интересует, можно ли сделать такой кондоминиум в старом советском доме на 500 квартир. И вообще нужно ли это.

О потенциале:

— Официально 74–75% жителей России — городское население, но оно представляет из себя тех людей, которые 3–4 поколения назад были частью крестьянских общин и их отношения с государством было совершенно особенными — как с чем-то внешним. Они не трогают нас, мы не трогаем их. Эта долгая история взаимоотношений воспроизводится и сейчас. В недавнем исследовании по фокус-группам социолог Сергей Белановский получил следующую цифру: 94% респондентов ответили, что они рассчитывают только на себя. В том смысле что нет расчета на какую-то большую силу, чего-то похожего на патернализм, что обычно сравнивают с российским обществом.

О будущем:

— В масштабе 20 лет принципиально изменить характер периферии не получится. Это огромный вес цивилизации — в течение послевоенных 50 лет Советский Союз освоил Россию и Москву, увеличив последнюю примерно в 10 раз. Шаги по улучшению сводятся к простой мысли — это больше не город для спанья, а город для жизни. Для жизни он плохой. Но тем не менее улучшения возможны. У нас есть два варианта. Первый — реновация, второй — программа «Мой район». Что касается программы «реновация» — я не считаю возможным ее реализовать просто по масштабам того, что задумано. Мне кажется, это будет примерно такая же история, как с «Моей улицей». Но жизнь привела к тому, что мы не вышли за Садовое кольцо и уже закончили эту программу. Так же, мне кажется, будет и с реновацией — наметили 140 площадок, а сделают пять. Второй вариант — улучшение жизни в спальных районах: мобильности, проходимости, культурной насыщенности.

Два вопроса архитектору Юрию Григоряну

— Сколько москвичей, столько и мнений. Не передерутся ли они на тему, как именно благоустраивать двор?

— Да, мы говорим, что город должен размежевать людям землю, а как ее насыщать, они должны решать сами. Такое частно-государственное партнерство. Я, например, верю, что цветы и деревья могут высаживать жители, они же на даче в посадках ой как искусны. Это утепление пространства в социальном смысле, возможность начать разговор друг с другом. Ну а если все жители Москвы переругаются, значит, так тому и быть. Мы вбрасываем идею, чтобы проверить, договороспособны они или нет.

— А за чей счет жители будут благоустраивать дворы?

— У города есть программа «Мой район», в которую собираются вложить триллионы долларов, потому что по плану надо каждые 7 лет менять благоустройство двора и детской площадки. Пусть жители будут ответственны за дворы, а остальным занимается ЖКХ. Насколько это утопично, мы не знаем, но, не тестируя, будем жить в ситуации «никто ничего не может сделать, и пусть оно все пропадает дальше».

О важности выбора:

— Есть ли у локальных сообществ периферии реальный шанс что-то изменить?

— Одна из великих тайн протестного движения в России — насколько протест эффективен. Люди, которые собираются, чтобы чего-то добиться, в значительном числе случаев этого добиваются. Самый эффективный протест — трудовой, здесь в 75% случаев требования протестующих удовлетворяются. Точно также в случае трудовых споров суд обычно становится на сторону увольняемых. Многие боятся подавать в суд, потому что им рассказали, что это дорого и ничего не добьешься. Добьешься. Похожая история и с локальными ситуативными протестами: от протестов против точечных застроек до спасения своего дома от программы реновации. Конечно, это не тот случай, которым гордится демократическое общество, но вспомните историю с прачечной для бомжей. Те же самые люди, которые отбили район от реновации, воспротивились насильственной гуманизации. Сначала к ним пришло государство сделать их жизнь лучше в материальном плане – заменить старые дома на новые, потом к ним пришли благотворители с целью улучшить их морально – заменить старее социальные нормы на новые. Люди воспротивились этому и воспротивились успешно. Это может нравиться или нет, но с точки зрения механизма политического действия здесь видны все основные элементы: ядро активистов, совместные действия и координация.

— Могут ли такие сообщества войти во вкус и замахнуться на протест политический?

— Надеюсь, мода на каждом шагу оговариваться, что мы вовсе не про политику, нам бы только свою проблему решить, будет постепенно сходить на нет. Люди уже прочухали, что предвыборный период — это выгодное время, когда можно шантажировать власть своей активностью и получать от нее то, что тебе нужно. Чем менее управляемыми будут становиться выборы, тем больше люди будут понимать, что присоединение к политическому контексту для них не опасно, а выгодно.