— Натурал я! Не гей! И плевать на мейнстрим! — выдержав паузу, прогорланил с клумбы у бывшего Печатного двора (основан в 1553 году по указу Ивана Грозного) зеленоволосый парень. Грохнулся об плитку совок работницы ГБУ, вздрогнули привязанные к рукам разгуливающих фото­охотников за туристами совы.

За 15 минут дневного субботнего выступления «московский поэт Ваня Поздняков» (19-ти лет) уже успел заработать на классике пару мелких бумажек и упаковку круассанов, а также довести до слез Настю из Минска, которая приехала в Москву на хоккейный матч между двумя «Динамо». Настю накрыло «Облаком в штанах».

— Ожидала, что в Москве клево, но не настолько, — шмыгая носом, теребила она фанатский шарф. — В Минске тоже есть уличные музыканты, но чтобы стихи. Да мои любимые, и еще так талантливо…

— Посадите меня за мемы! Посадите за этот стих! — продолжал гнуть свое поэт. Прикрыла ладошкой рот маленькая бабушка, окончательно махнул рукой на Ваню мужчина типа «алкаш», который танцевал только под Маяковского. Ваня дочитал — девушке с короной в розовых волосах, заинтересованно притормозившей парочке: «Объявите меня экстремистом… В оскорблении чувств обвините…» Поклонился, подхватил с земли белую ушанку и маленького плюшевого бегемота. Пригласил меня за уличный столик ресторана быстрого питания — Никольская, 17. «Авиакассы. Славянский» — гласила вывеска над главным входом в здание. Было начало второго.

«Был второй час ночи. Коммерции советник Иван Васильевич Котлов вышел из ресторана «Славянский базар» и поплелся вдоль по Никольской, к Кремлю». Это из чеховского «Ваньки», про ваньку-извозчика, на которого родители в детстве «нежность напускали», а дядя Котлов по миру пустил.

— Мне лет 7–8 было, когда мама книжку купила — что-то вроде «100 советов юному джентльмену». Там была инструкция, как писать стихи, — рассказывал про творческий путь Ваня. — Когда подрос, пошел в театральную школу и начал выступать в электричках — чтобы публики не бояться. Денег тогда даже не брал. А лет в 16 понял, что можно немного монетизировать творчество, и вышел на улицу. Поступил в МИИТ, чтобы доказать родителям, что могу, но в марте отчислился, потому что на творчество не оставалось ни времени, ни сил, а я без этого не могу. Уличного заработка на жизнь хватает, но деньги не так важны, как внимание.

— Привет, солнышко зеленое! — заверещал кто-то за моей спиной. — Про поэтов нечего писать — они все скучные, — потискав Ваню, заявила предводительница банды с кофрами. Красавица Пери, тоже 19. — Давайте к нам. Мы только место найдем, а то что-то все занято.

— Я был одним из первых, кто пришел на Никольскую еще до чемпионата мира, тогда здесь максимум четыре человека выступало, — заметил Ваня, сдав банде свободный пятачок. — Когда чемпионат начался, мне пришлось переехать на Арбат, там у поэтов точка у Окуджавы. Если никого нет — встаешь и читаешь. Если есть — спрашиваешь, можно ли залететь. Иногда те, что читают ради денег, говорят — ок, но касса наша. Сейчас я чаще в Зарядье выступаю — без аппаратуры тяжело всех перекричать, а там тихо, природа, атмосфера. Еще вот у памятника Жукову дедушка читает. Но туда соваться страшно. Потому что там полицаи, могут пристать — вот, вы собираете митинг…

— А здесь не пристают? — спросила я.

— Иногда подходят, интересуются, что я делаю, просят стаканчик убрать, хотя это тоже не запрещено. Мне ребята говорили: «Ты этот свой стих про мемы на улице лучше не читай, зачем тебе проблемы?» Но если у тебя есть точка зрения, почему ты должен молчать? К тому же это прикольный экспириенс, провокация. Правда, я еще ни разу не читал, когда полицейские рядом были, — признался Ваня. — Не то чтобы я выжидал момент, просто так получалось. Хотя я читал при Росгвардии. Росгвардия слушала. Вообще, я не против всего во власти. Мне не нравится, что сажают за репосты, но я могу в открытую сказать, что мне нравится то, что Собянин делает с Москвой. О плохом может рассказать Алексей, фамилию которого нельзя называть, но Владимир Владимирович тоже много хороших вещей делает. Он может и не знать о большинстве проблем — губернаторы специально к его приезду города готовят. Я понимаю, что рыба гниет с головы, и все-таки в большинстве случаев виновата местная власть. Я просто смотрю политические программы других кандидатов — ну нет другой кандидатуры. Надеюсь, появится кто-то, что и путинский вектор поддержит, и исправит негативные моменты.

Мы нашли банду на углу с Богоявленским переулком. Отсюда в октябре 17-го били из японских пушек по Кремлю большевики. Никольская так и называлась с 1935-го по 1990-й — улица 25 Октября. В сентябре 2018-го здесь гремели «Лабутены».

— В основном люди просят Цоя играть, но он уже так приелся… «Батарейка», «Районы-кварталы» — вот все это, «Ленинград» тоже отлично заходит, — рассказывала учащаяся на химика-технолога Пери, пока гитарист Юлиан (17 лет, студент по профилю «реклама») презентовал собственную песню. Пери начала петь два месяца назад — просто шла по Арбату и решила присоединиться к музыкантам. Те разрешили и благословили заниматься дальше. Там же с Юлианом познакомились. Вышли на Никольскую.

— Даже не знал, что здесь можно играть, думал, тут мусоров море, — присел отдохнуть Юлиан, но тут же изменился в лице: — Это еще что?

На нас надвигалась стройная колонна людей в черном. Каски с российскими флагами, пуленепробиваемые жилеты, берцы, противогазы на бедре. И мужчина со светодиодным мечом во главе.

— Косплееры, — успокоила друга Пери и заорала: — Империя! — Косплееры важно кивнули. — Вообще, здесь надо места через сайт бронировать, но это сложно, чуть ли не три недели нужно ждать. Особо никто не гоняет. Иногда дергают — есть ли разрешение. Мы переходим в другое место или вообще заканчиваем. Хотя это очень обидно — никогда не думала, что уличная музыка может быть вне закона. Иногда даже люди заступаются. А один раз меня забрали. Мы с другим гитаристом у ресторана чуть дальше разложились, а рядом играли музыканты, у которых было время с двух до шести забронировано. Мы специально подождали, когда они закончат, но в шесть они не перестали, мы начали тоже. Ну, они вызвали полицию. Пока сюда не пришли арбатские ребята, у нас была прямо классная никольская семья. Никаких раздоров, если полиция придет — все друг друга выручат. Но с Арбата сюда какую-то грязь принесли.

— Но на самом деле здесь очень круто, — не выдержал Юлиан. — Я думал просто денег заработать, но прихожу — а тут столько невероятных людей, крутые музыканты. Даже не знаю, что лучше — то, что давали уличные на Никольской в четверг, или вчерашний концерт в «Олимпийском» «Зачем молчать, если есть голос». Я туда по бесплатному билету с выборов ходил.

Пери говорит, за 10 часов на улице можно заработать порядка 3 тысяч рублей. Еще о том, что они не ради денег выходят, а ради фана. Третья в банде — рыжая Полина с панамкой в руках.

— Я просто выхожу на положительных эмоциях: ребята, вы такие классные, музыканты тоже классные. Не хотите их поддержать? Без этого редко сами подходят, — Полина провела короткий мастер-класс, заиграли первые аккорды «Прованса», я забрала панамку и пошла в народ.

Ваня был прав — страшен только первый шаг. Кинул 50 рублей мальчик. В испуге убежала китаянка, но вернулась с мелочью две минуты спустя. Парни предложили альтернативу в виде 50 грамм. Другие вспомнили, что обещали «дать в следующий раз», — еще 50 в панамке.

— А что, если слушаешь, надо обязательно платить? — строго спросила одинокая женщина, но все-таки кинула 10 рублей.

А потом молодой парень в очках на ходу достал из рюкзака и положил мне в панамку булочку с сыром. Подумал, снова полез в рюкзак и положил вторую. Я пыталась отбиться, но парень даже слушать не стал.

Минут 10 и рублей 200 спустя мы хором горланили «Розовое вино» с десятком учащихся 6-го класса на субботней прогулке.

— Теперь «Я хочу тебя на 360»! — требовали дети. — А «Цвет настроения черный» знаете?

— Я уже слишком старая, не знаю таких песен, — оправдывалась Пери. — Может, «Гречку»? Что, уже зашквар?

И они снова в восторге орали все вместе: «На баре «синие», мы танцуем под минимал». Учительница снимала детей на телефон.

Вечерело. На выдаче ресторана быстрого питания требовал два лонгера без очереди «Петр I» — «государство не может ждать». От бывшей аптеки магистра фармации Феррейна потянуло чем-то смутно знакомым. «Металлика». В исполнении Чанг, Дарьи и Кати. Вместе учились в Гнесинке, две скрипки и виолончель.

— Девчонки, вы просто сделали мой день! — набросилась на них в перерыве женщина слегка за сорок. Еще на них во время концерта мужик в бейсболке набрасывался.

— Хотел, чтобы мы сыграли Моцарта. Даш, как он там сказал? — уточнила у коллеги Катя.

— Фаер, фаер, нормалды чтобы было, — буркнула Даша.

Девушкам к уличной публике не привыкать — раньше выступали на Арбате и у Третьяковской:

— Когда мы малые были, это добавило определенного скила, чтобы не бояться играть перед людьми. Плюс импровизация — я могу включить девчонкам минус, который они ни разу не слышали. И этот контакт с людьми визуальный… А Арбат уже не тот — и людей не особо много, а музыканты если и играют, то такие выходцы от стены Цоя. Вот вышли на Никольскую по наводке Чанг.

— Здесь кафе, бутики — люди больше направлены на дела, чем возле метро. Может, кому-то понадобятся музыканты на концерт или свадьбу, — пояснила она. В перерыве Чанг собирала из кофра купюры. Купюр было немало. — Мы походили, поспрашивали полицейских, сказали — стойте где хотите. Можно было заморочиться и получить свое место, но не стали — зима скоро.

Не стали заморачиваться и три девчонки старшего школьного возраста — просто поставили маленькую пузатую колонку у Печатного и стали танцевать свой кей-хоп — ремейки на корейские клипы:

— Тренируемся, снимаем видео для соцсетей. На зал у нас денег нет, а тут еще и пиар, и азиаты ходят — радуются, — пояснила Настя, которая только что вдоволь навалялась на тротуаре в чем-то черном с иероглифами.

У колонки уже отплясывал посторонний мальчик. Технично отплясывал, многие остановились посмотреть. А потом он сделал сальто через голову, и на Никольскую обрушился настоящий тропический ливень. Улица опустела за пять секунд. Девчонки бросились в подворотню напротив, вслед за соседским дедушкой с микрофоном и усилителем — так и не успел допеть «Сколько дней потеряно, их вернуть нельзя». Мы с танцором и зрителями — к дверям Историко-архивного института. Посреди улицы задрожала и грохнулась оземь инсталляция — огромный глаз из ниток. Друг танцора поднял ворот тонкой курточки, сжал плечи, вломился в стену дождя, поднял глаз и притащил его под козырек.

— Ну, я посмотрел, что он упал… не знаю, как сказать… творчество же, искусство. Старался человек, — немного смущаясь, пояснил свой порыв Саед из Таджикистана. Они в Москве всего-то пару месяцев — Саед, Фариз и Насиба. — Мы тоже люди творческие, приехали учиться, я — в колледже дизайна, она в Технологическом университете, Фариз — в «Синергии». Сюда погулять пришли. Сейчас уже все нравится, а сначала скучно было немножко в Москве, тут ну вроде какие-то чики все, — захихикал Саед.

Дождь вырубили так же неожиданно, как включили, и Никольская в момент стала прежней. Смеясь, отряхивались от дождинок «чики», снова мелькали оранжевым дамы из коммунальных служб. Выводил смычком от виолончели на пиле тему из передачи «Спокойной ночи, малыши!» Сергей у здания бывших Торговых рядов Заиконоспасского монастыря. 24 октября 1924-го отсюда была организована первая радиопередача в Москве. Здесь же была и первая телевизионная студия. Этим вечером москвичи и гости столицы вели прямые трансляции душераздирающего концерта в своих соцсетях. Били колокола, почти у Красной пел оперные партии мужчина в розовом, где-то вдалеке настраивались тамтамы, снова собиралась толпа спиной к Расстрельному дому — слушать молодого парня с гитарой на углу переулка напротив. А во все еще действующем Заиконоспасском покоился придворный поэт и воспитатель детей царя Алексея Михайловича Симеон Полоцкий: «Мир сей непостоянный весь лежит в прелести».

Никольская помнит крестные ходы в память о спасении от татаро-монгол, торжественные въезды Елизаветы и Екатерины, спешащего в Славяно-греко-латинскую академию Ломоносова, книжные развалы и первые кофейни конца XVII века, автомобили XX. В XXI она вошла в историю как «крейзи стрит», и, похоже, ей это понравилось. Может, кто-то и обернется на досуге. Не на парфюмерный бутик.