В четверг в США состоялся новый, после долгого перерыва в 325 лет, ведовской процесс. Я имею в виду слушания в судебном комитете Сената по утверждению на пост судьи Верховного суда Бретта Кавано.

Тут надо сделать маленькое отступление и напомнить, что в системе сдержек и противовесов пост судьи Верховного суда США — единственный пожизненный пост. И это сделано специально, чтобы электоральные соображения не влияли на решения суда. Что делает данный пост необычайно важным: ведь президент США, назначивший судью, может уже уйти, а судья будет продолжать выносить ключевые для нации решения.

Историю мытарств Бретта Кавано лучше всего начать с 13 февраля 2016 года, когда умер назначенный Рейганом судья Антонин Скалия. Уходящий президент Обама предложил на этот пост судью Меррика Гарланда, но республиканское большинство в Сенате заблокировало назначение, заявив, что право назначать кого бы то ни было переходит к следующему президенту.

Это был грязный трюк, но он возымел успех: вскоре после избрания президент Трамп назначил на место Скалии консервативного судью Нила Горсуча (Neil Gorsuch).

В 2018 году освободилась новая вакансия. Судья Энтони Кеннеди объявил о том, что он уходит на покой, и в июле этого года президент Трамп внес в Сенат кандидатуру Бретта Кавано.

Тут-то демократы и сорвались. Ведь в случае Горсуча один консервативный судья сменял другого консерватора, здесь же консерватор Кавано сменял умеренного судью — и голос его становился ключевым для судьбоносных решений.

Демократы поклялись сделать все, чтобы остановить назначение Кавано.

И вот когда все средства борьбы были уже использованы, накануне дня голосования в паблике появилась профессор Кристина Блейзи Форд и заявила, что Бретт Кавано сломал ее жизнь.

Однажды (она не помнит когда) и где-то (она не помнит где) на вечеринке, когда профессору было 15, Бретт Кавано и его приятель повалили ее на кровать и хотели надругаться, но она сбежала. Пьяный Кавано закрыл ей рот рукой, а она подумала, что сейчас он ее убьет, и ко всему прочему он сделал громче музыку в спальне, чтобы заглушить крики.

Все это случилось 36 лет назад и сломало всю ее жизнь. То, что она плохо училась в университете, было следствием ужасной травмы, которую нанес ей насильник. У нее не складывалась личная жизнь, и виной этому тоже был Кавано. Она боялась летать, и причиной этому был все тот же Кавано.

Г-жа Форд — убежденная, если не фанатичная сторонница демократов, подписывала петиции против Трампа. И ее история была обнародована ровно накануне голосования комитета. Что не позволяло расследовать обстоятельства до голосования, не сорвав его. Срыв же голосования означал, что кандидатура Бретта Кавано не будет внесена в Сенат до ноябрьских выборов. А это, в свою очередь, давало шанс на то, что его кандидатура вообще не будет утверждена Сенатом, если выборы выиграют демократы.

Это — блестящий политический маневр, который поставил республиканцев перед неприятной альтернативой. Или они игнорируют обвинения, внезапно возникшие после трех месяцев обсуждений, — и тогда они или выступают в роли белых сексистов с последующей потерей голосов, или они откладывают голосование, а Кавано не будет утвержден в должности до ноябрьских выборов.

Безусловно — блестящий маневр. Но только время, выбранное сенатором Файнстайн и г-жой Форд для обнародования обвинений, свидетельствует о том, что объективное расследование не было их целью.

Республиканцы постарались спасти ситуацию. Они были готовы выслушать г-жу Форд в пятницу, что давало возможность провести голосование в понедельник или во вторник.

Однако тут нарисовались непредвиденные обстоятельства. Г-жа Форд не захотела выступать на слушаниях: она захотела, чтобы происшествие расследовало ФБР. Вообще-то это несколько затруднительно, поскольку: а) г-жа Форд не помнила ни времени, когда произошло это безобразие, ни места, где оно случилось; и б) это — не в компетенции ФБР. Ко всему прочему ФБР проверяло Бретта Кавано уже шесть раз, и г-жа Форд могла вообще-то поделиться своей информацией и раньше.

Сенат заявил, что может перенести слушания на вторник. Но тут — новое препятствие: г-жа Форд живет в Калифорнии и не имеет возможности прилететь в Вашингтон. Ее боязнь полетов якобы была тоже следствием ужасной травмы, нанесенной Бреттом Кавано. Впрочем, потом оказалось, что г-жа Форд пользовалась услугами авиакомпаний регулярно.

Тогда сенаторы предложили прилететь к г-же Форд лично. Но несчастная жертва заявила, что была не в курсе подобного предложения. Что было странно вдвойне: ведь предложение прозвучало по всем телеканалам и было напечатано во всех газетах.

В конце концов, слушания были назначены на 27 сентября.

Республиканцы в ответ предложили, чтобы г-жу Форд опрашивала сторонний прокурор, специализирующаяся на делах о насилии. Демократы снова вознегодовали: здесь вам не суд, какой прокурор?

Дело упиралось, как легко понять, все в те же ноябрьские выборы: республиканцы боялись потерять голоса, задавая г-же Форд неприятные вопросы. Г-жа Форд в свою очередь выкатила комиссии целый список условий: например, чтобы обвиняемый Кавано выступал перед ней.

Пока несчастная жертва торговалась, нашлись новые обвинители. Некая Дебора Рамирес вспомнила, что тридцать с лишним лет назад, когда она смертельно пьяная валялась на полу, один из бывших на вечеринке студентов снял на спор штаны и показал ей свой член. Г-жа Рамирес не была поначалу уверена, что это был как раз Бретт Кавано, и потому обзвонила всех участников гульбища с вопросом: «А не он ли это был»? Друзья ответили «нет», но г-жа Рамирес после консультаций со своими адвокатами уверилась, что это все-таки был Кавано.

Еще одна дама, Джули Светник, заявила, что Кавано — ни больше ни меньше, руководил целой преступной шайкой белых самцов, которые на вечеринках систематически подмешивали девушкам наркотики и потом устраивали групповые изнасилования. «Я сама стала жертвой, — заявила Джули, — и в доме в это время был Кавано». Странно в этой связи то, что деятельность этой «порнонаркобанды», которую возглавлял Кавано, не всплыла во время шести расследований ФБР, через которые прошел кандидат на должность судьи, и что ни одна из жертв не заявила в полицию.

Адвокат г-жи Светник немедленно призвал уважать ее privacy и запретил задавать какие-нибудь вопросы: было ясно, что каждый, кто посмеет задавать эти вопросы, — сексист, расист и вообще сторонник Трампа.

Должна сказать, что подобное лавинообразное нарастание обвинений является характерным для истерических ведовских эпидемий. В том же Салеме, к примеру, все началось с того, что молодые девочки назвали ведьмой женщину, с которой враждовала их семья. А следующей «ведьмой» была женщина, которая усомнилась в истинности этих показаний. Затем обвинения стали расти как снежный ком, и вскоре одержимые истерией девочки метались по улицам Салема, указывая на все новые дома, в которых якобы проживали ведьмы.

Я вообще-то думала, что подобные эпидемии остались в прошлом, и никак не ожидала увидеть салемский процесс в американском Сенате XXI века.

…Наконец слушания состоялись. На них выступили Кристина Блейзи Форд и Бретт Кавано. Бретт Кавано категорически все отрицал: он говорил о своей разрушенной репутации, о своей семье, которая переживает весь этот позор, об охоте на ведьм и о совершенно комичных обвинениях Джули Светник. Он заявил, что после школы спустя много лет оставался девственником. Еще раньше г-н Кавано обнародовал свой школьный календарь за 1982 год, в котором он с маниакальной пунктуальностью отмечал свои встречи и занятия. В нем нет никакой вечеринки — все уикенды Кавано проводил вне Вашингтона.

Профессиональный психолог г-жа Форд выглядела уверенно и застенчиво. Объясняя, почему она не помнит ни времени, ни места происшествия, употребляла такие термины, как «эпинефрин» и «гиппокамп». «Норэпинефрин и эпинефрин в мозгу как бы кодируют этот нейтротранс­миттер, кодируют память в гиппокампе, так что опыт, относящийся к травме, как бы заперт там, в то время как другие детали как бы стираются», — рассказывала она.

К сожалению, проблема г-жи Форд заключалась в том, что она врала. Она прошла тест на полиграфе, для чего прилетела в Мэриленд, хотя заявляла, что боится летать. Почему-то ближе Мериленда не нашлось эксперта, который был готов подтвердить, что она говорит правду. При этом г-жа Форд отказалась представить Сенату материалы экспертизы, а представила лишь заключение.

На вопрос, велась ли съемка во время экспертизы, она ответила, что не помнит, потому что все время плакала. Все время плакала? Но начиная с 2012 года г-жа Форд рассказывала направо и налево о себе как о жертве насилия и ни разу при этом не плакала. Не плакала она и на слушаниях, подробно рассказывая о своих муках. Вместе с тем, как профессиональный психолог, г-жа Форд не могла не знать о том, что плач и вообще любые сильные эмоции обессмысливают результаты полиграфической экспертизы — они сбивают все настройки.

Уничтожение аккаунта в фейсбуке тоже не добавляет достоверности. Ведь в ситуации «он сказал, она сказала» наши представления о том, кто прав, во многом зависят от личности говорящего, а эту-то личность г-жа Форд поспешила уничтожить.

Г-жа Форд отвечала уверенно на вопросы, которые касались событий 36-летней давности и о которых никто из нас не может судить иначе, чем с ее слов. Но она почему-то постоянно путалась в событиях, которые происходили совсем недавно. Она так и не смогла объяснить, почему боится летать на самолете из-за травмы, нанесенной ей, в то время как сейчас спокойно летает. После каждого подобного вопроса она консультировалась с юристом, который, как правило, говорил: «Это информация, не подлежащая публичному оглашению».

Возникает еще один вопрос: а сколько раз г-жа Форд вообще видела Кавано? Кавано утверждает, что нисколько. Друзья и обвинителя, и обвиняемого утверждают, что они не были знакомы. Г-жа Форд не знала Кавано, она была, вероятно, сильно пьяна, тогда откуда она знает, что это был именно он? Она поняла это через 36 лет и … аккурат перед выборами?

Все эти — и многие другие — вопросы можно было бы задать г-же Форд на слушаниях. Но они не были заданы. Почему? По очень простой причине. В атмосфере леволиберальной истерики, царящей в США, любые вопросы были бы восприняты как оскорбление невинной жертвы. Они бы стоили голосов на выборах тому, кто бы их задал. Поэтому республиканцы молчали, а демократы и вовсе занимались тем, что восхваляли новую Жанну д’Арк. «Вы вдохновили нас… вы дали Америке поразительный урок мужества…» — говорил сенатор Блюменталь, хотя, собственно, слушания как раз и были о том: а была ли услуга? И оказала ли бы г-жа Форд ее обществу, если бы Бретт Кавано был демократ?

Значит ли все это, что г-жа Форд просто врет? Мы не знаем. Может быть, было так. А может быть — и эдак. И это, собственно, и есть самое главное в этой истории.

Современный цивилизованный суд исходит из презумпции невиновности. Он предполагает наличие доказательств. А доказательства, добытые недопустимыми способами, запрещено предъявлять — это правила, которые останавливают осуждение невиновных.

Этим современный суд и отличается от инквизиции, для которой каждый, кого обвиняли, был уже заведомо виноват.

То, что случилось с Бреттом Кавано, — это инквизиция в чистом виде. Его обвинительница не может привести никаких доказательств своей правоты. И эти обвинения не были бы выдвинуты г-жой Форд, если бы Бретт Кавано был демократом.

Это — ментальная эпидемия. И, как и в случае с Салемом 1693 года, мы можем не сомневаться, что обвинений будет еще больше. Ведь каждый, кто сомневается в них, — фашист, приспешник Трампа и республиканец.