— Вы сами-то знаете, сколько человек сейчас судят или уже осудили по делу вашего движения «Артподготовка»(признано в 2017 году экстремистской организацией и запрещено в России.— Ред.)?

— У меня нет никакого движения, понимаете? У меня есть youtube-канал «Артподготовка». Это удивительно! Запретили движение «Артподготовка», которого никогда не существовало. Движение должно быть как-то оформлено, наверное, а у этого движения нет никаких органов.

Я так понимаю, что это движение в головах кагэбэшников созрело, они его нарисовали и подтягивают кого угодно, называя их «артподготовщиками».

— Может быть, оно и не было оформлено юридически, но люди же объединялись вокруг него, считали себя его сторонниками.

— Был канал «Артподготовка», там люди общались в чатах. Некоторые вполне приличные люди, а некоторые кагэбэшные стукачи — создали ресурсы в «ВКонтакте». Меня в «ВКонтакте» нет, я даже не имею представления, что это такое, потому что я всегда считал, что это кагэбэшный ресурс.

И как их можно всех объединить, на основе чего? Какая должна быть идеология, если «артподготовщиками» себя называют и коммунисты, и националисты, и либералы?

Вот и вся «Артподготовка».

— Такая форма была выбрана намеренно?

— Конечно. Если бы выбрана была другая форма, то они бы уже совершенно официально, так скажем, грузили всех как террористов и экстремистов. Я же не дурак тоже. Зачем помогать им?

Мы двигаем идею, что эту власть нужно немедленно катапультировать, и все. Эти идеи связаны с тем, что в России антиконституционный строй, с тем, что нас грабят. Поэтому все люди, которые, так сказать, противодействуют этому, тем или иным образом являются, так сказать, представителями так называемого движения «Артподготовка».

— Тем не менее людей все равно судят. Несмотря на то, что юридически движения «Артподготовка» нет.

— Судят только «артподготовщиков» или каких-то других людей тоже судят?

— Много кого судят в России, это правда.

— Судят всех. Четыре тысячи политзаключенных в России. Сколько из них «артподготовщиков»? 17 человек, которых привлекают за это впрямую или косвенно. А вообще слово «Артподготовка» прозвучало в 39 уголовных делах.

— Я вас спросил в начале разговора, сколько таких людей, потому что складывается впечатление, что вы не очень ими интересуетесь.

— А как у вас оно может сложиться, это впечатление? Вы со мной каждый день находитесь вместе? Или вы со мной на связи? Или вы на связи постоянно с этими людьми?

Я как-то должен на Первый канал выходить и рассказывать об этом? Туда меня не пустят. В своих программах я об этом говорю постоянно. У некоторых из этих людей есть адвокаты, с которыми у нас есть связь. С некоторыми родителями мы связываемся. Некоторые, наоборот, считают, что это им может повредить, это их способ защиты, и мы в данном случае не против.

— Но вы как-то пытаетесь помогать этим людям или нет?

— Безусловно.

— Как?

— Давайте, я сейчас буду рассказывать, как я помогаю этим людям, чтобы в уголовном деле у них еще одна страничка, а то и десять, появились, да?

— В интервью «Эху Москвы» год назад вы говорили:«Конечно, то, что мы делаем, это провокация, но провокация в отношении спецслужб и Путина. Мы их хорошо потроллили, да, кого-то из протестующих посадили на 10, кого-то на 15 суток, но люди, которые занимаются протестами, должны понимать, что их могут посадить, могут убить, могут переломать им кости, и они должны сознательно на это идти».

— Естественно. Они должны понимать, что если не терпишь жары, тебе нечего делать в бане.

— Получается, вы не считаете себя ответственным за то, что молодых людей теперь судят?

— Странная ситуация. То есть молодых людей Мальцев посадил? Может быть, Мальцев подкинул им взрывчатку?

Возьмем пример [сторонника Мальцева Сергея] Рыжова. Его я знаю, он абсолютно тихий, спокойный человек, занимался наукой, выходил на протесты, выводил на протест народ. За это его задержали, подбросили взрывчатку, на которой нет не то что его отпечатков пальцев, но даже частиц. На всех кадрах видно, как ему подбрасывают травматический пистолет. Сейчас Рыжова судят за терроризм.

Вопрос вам: «Мальцев при чем? При том, что Рыжов знает Мальцева?» Ладно, согласен, мы знакомы. А в других случаях я даже не знаю этих людей. Они просто выступают против Путина, и сейчас огромное количество людей, выступающих против Путина, сидят. Если люди выступают против Путина, в этом виноват Мальцев, что ли?

— Большую группу людей, как и Рыжова, забрали превентивно, за два дня до «революции».

— Да, потому что были провокаторы среди тех людей, которые были активистами. [Власти] боялись, что люди выйдут, не будут уходить, и тогда вторая и третья волна примкнет.

— Но вы не имеете что ли отношения к выходу этих людей на улицы? Они сами?

— Как не имею отношения? Я прямое отношение имею к выходу этих людей. Но вы-то говорите, что я виноват в том, что их посадили. Давайте разберемся.

— Допустим, что незаконно…

— Тогда ко мне какие вопросы и претензии?

— Но ведь вы же знали заранее, что так будет. Вы же человек неглупый?

— А что я еще заранее знал? Я должен заранее знать, что они будут применять незаконные методы? Ну, предположим, что я мог допускать, что они будут их применять. И что?

Вот в Ростове люди (два человека, которые уже почти год сидят в СИЗО. — И. А.) вышли с плакатами, а их привлекают за организацию массовых беспорядков. Но где массовые беспорядки? О чем речь вообще? Массовые беспорядки имеют признаки, прежде всего погромы. Какие, на хрен, погромы? Мы призывали к погромам кого-то? Вы же говорите не лечить триппер, потому что больно делать уколы!

— В нашей стране довольно легко догадаться, чем могло закончиться подобное мероприятие. Зачем же…

— Мероприятие-то еще не закончилось! Все, что происходит сейчас, это продолжение этого мероприятия. Жаль, что вы этого не понимаете. Для этого и было все сделано, чтобы это продолжалось.

— Сформулирую иначе. Зачем нужно было назначать конкретную дату, к которой, понятное дело, силовики и будут всех арестовывать?

— Сейчас информационный мир. Чтобы это обсуждалось, чтобы слово «революция» стало основным. Оно и стало основным. Никто не планировал победить 5.11. Наша задача была — начать. Мы начали. Дальнейшие выборы показали, что любая другая тактика и стратегия — абсолютно бесперспективна.

— Назначив дату, вы спецслужбам и власти дали возможность приготовиться. Это же очевидно любому человеку.

— А акцию 26 марта или 9 сентября Навальный назначал. Это тоже провокация?

— Можно и так сказать, но у него это называется не революция, а акция против пенсионной реформы.

— Есть большая разница между мной и Навальным, ведь его никто не обвиняет в терроризме, и тех людей, которых задерживают и которые являются его сторонниками, тоже никто не обвиняет в терроризме или участии в экстремистских сообществах. Их привлекают по административкам (немало участников акций Навального получили реальныесроки за сопротивление полиции. — И. А.).

— Пассионариев оказалось много, очень много. Из этих пассионариев кого-то да, сластали, но единицы. И сейчас в России есть целый слой пассионарных революционеров, очень серьезных. Кто-то разочаровался в Мальцеве, кто-то не разочаровался, мне это совершенно неинтересно. Даже те, которые разочаровались, все равно действуют в том направлении, которое нам нужно — они катят бочку на Вову Путина, на то, чтобы этого режима не было.

— Хорошо, почему не объявить, что революция начнется в 2018-м или 2019-м, без конкретной даты?

— Конкретная дата — та, до которой мы давали властям время договориться. Сейчас уже это невозможно. Вот сейчас можно договориться с властями, скажите?

— Ну, смотря о чем.

— Как о чем? Чтобы они ушли, освободили нас от себя.

— Об этом не получится.

— А до 5 ноября еще можно было. Разница в чем? В том, что до 5 числа их уход прошел бы без последствий. Сейчас без последствий это уже не пройдет.

— Но ведь 5 ноября — это совершенно случайно выбранная дата.

— Да, и что?

— А что тогда изменилось? Почему теперь уже не получится?

— А вы не видите? Абсолютно все изменилось.

— Что?

— Абсолютно все.

И мы тоже хотим разрешить это одним махом, тут мы совершенно одинаково рассуждаем.

— И все-таки вы, назначая дату 5 ноября, вообще думали о том, что это может привести к превентивным арестам? Это все предвидели.

— Что значит все? Все предвидели, когда 5 ноября прошло. Задним умом мы как Капитан Очевидность отлично можем давать прогнозы по поводу того, что было бы в прошлом. Никто до 5-го числа не мог понять, что будет 5-го числа.

— То есть не думали, правильно я понимаю?

— В смысле не думали? Мы обо всем думали, мы даже думали, что в нас могут начать стрелять. И что с того? Нужно было не выходить?

— А вы людей предупреждали об этом?

— Да, постоянно. Люди знали, на что идут.

— Но вы же говорите, что вы с ними особо не общались, поскольку не было и движения никакого.

— По своему каналу-то я говорил открыто все эти вещи. Что значит, не общался? При чем здесь это вообще? Я обращался к народу, а не к движению.

— Я почему спрашиваю так много про это? Мне бы просто было бы некомфортно, мягко говоря, понимать, что из-за моего призыва людей посадили на несколько лет в тюрьму. Но я так понимаю, что вы не испытываете дискомфорта.

— Ну, мне грозит пожизненное заключение. Вам некомфортно, потому что вы сидите, жуете (за полминуты до этого момента я откусил кусок шоколадки. — И. А.), у вас все классно. Если бы вы ходили под пожизненкой, наверное, у вас другие были бы рассуждения, согласитесь.

— Возможно.

— Тогда зачем вы сравниваете себя и меня?

— А революция, вам кажется, вообще может быть ненасильственной?

— Революция — это кардинальное изменение чего-либо. Революция вполне может быть ненасильственной. Если выйдет в Москве пара-тройка миллионов человек, то кто в них стрелять-то будет?

Насилие зависит только от одного человека и только от одной системы. И если он будет применять насилие, то будет делать это незаконно. Мы вправе опираться на Конституцию и законы, и мы вправе рассчитывать, что в отношении нас будут соблюдаться законы и Конституция.

— Понятно, что у нас все рассчитывают на соблюдение Конституции и законов, но так сложилось, что у нас часто безосновательно сажают.

— Даже в страшном сне мне не могло присниться, что [Юрия] Корного, который хотел якобы поджечь сено и снять это на собственный канал, будут привлекать за покушение на террористический акт. Даже если он хотел поджечь сено, то это не терроризм. Это даже не хулиганство. Вон Павленский поджег дверь на Лубянке, но его за терроризм не привлекли. А у вас Мальцев виноват.

Мальцев Корного не посылал, я ни сном, ни духом не думал, что он какое-то сено пойдет поджигать, у нас совсем другие были задачи и приоритеты. Все люди, которые выходили, должны были прийти и закрепиться, и ждать, когда придут новые протестующие. Это был мирный протест.

— А вы про «Болотное дело» слышали что-нибудь?

— Да. И что было не так на Болотной? Что люди сделали неправильно?

— Люди ничего не сделали. Только вот их потом посадили.

— Тогда какие вопросы?

А тех, кто скажет «вы имеете право идти за хлебом», объявят негодяями и злодеями, что ли? О чем мы говорим вообще, вдумайтесь! Вдумайтесь, какую тему вы поднимаете! По-вашему, нужно подмахивать, кода вас трахают, потому что другой вариант еще больше насилия вызовет.

— Это все могло бы звучать правильно, если бы вы не говорили об этом из другой страны.

— Я уехал в тот момент, когда в отношении меня на пустом месте возбудили дело, и если бы я не уехал, я бы сидел в тюрьме. Мне нужно было сесть в тюрьму, что ли?

— Ну, вы же только что сказали, что подмахивать нельзя и надо бороться.

— Да.

— Ну?

— Ну? Мне лучше было бы подмахивать в тюрьме или бороться здесь? Я каждый день выхожу в эфир, я каждый день разъясняю людям, что происходит.

— А кто-то не уехал.

— Кто-то не уехал. Но завтра приедет кто-нибудь из ГРУ и прибьет Мальцева. Вы что после этого скажете? Что Мальцев ничем не рискует, что ли? Уехал и кайфует, да?

— Я не говорю, что вы кайфуете. Я говорю, что вы призываете биться до конца, а сами уехали. Вот и все.

— А я сейчас не бьюсь до конца, что ли? А я сейчас чем занимаюсь? Если бы я уехал бизнесом заниматься, а я каждый день в эфире, каждый день общаюсь с людьми, помогаю людям, которые бегут из России от возбужденных уголовных дел, помогаю тем, кто сидит в тюрьмах, собираю им деньги, пересылаю.

— А не было мысли все-таки после превентивных арестов в начале ноября отменить революцию 5-го числа?

— Если сейчас ко мне претензии от вас, то представляете, тогда какие были бы претензии. Все было уже решено. Основная масса сама, так сказать, впитала эту дату.

— Еще меньше? Вы же знали, что людей мало, что их не будут тысячи, что их будут сотни максимум.

— С какой стати я должен знать, что их мало, если их не было мало?

— Как не было мало? Вышло максимум по двадцать человек в городах 5-го числа.

— Потому что они ехали в Москву. Многих перехватили…

— В Москве тоже никто не вышел на площадь.

— В Москве было очень много людей.

— Сколько? Тысяча?

— Почему тысяча, несколько тысяч. Если задержанных только триста было, как же там могла быть тысяча?

— Хорошо, но и это не очень много. Революции не произойдет с таким количеством человек.

— Задача была выйти и продержаться до того, как придет вторая волна, потом третья… Никогда не происходит революция из-за того, что сразу вышел миллиард.

— Вы сказали, что революция 5.11 продолжается. А в чем продолжение, оно где?

— А вы не видите? Митинги Навального, прогулки с Марком Гальпериным. Эти прогулки — это не продолжение? И многое другое делается, очень многое. Самое главное — в информационном мире. Те люди, которые выходили 5 ноября и сейчас легли на дно, они же не успокоились, они работают в информационном мире, они создают общественное мнение, создают волну определенную.

— Но это все-таки не очень массово.

— Как это не массово, это очень массово. Если каждый день YouTube пытается списывать [у меня] просмотры! Когда обманываешь их «паука» различными методами, то по 260 тысяч просмотров выходит, а когда не обманываешь, то 30, 40, 50 тысяч. И это только мое видео, а на «зеркалах» — миллионы просмотров.

Как же это не массово? Люди пришли на Мальцева, что ли, посмотреть?

— Вы говорилипосле 5 ноября, что революция закончится с выборами Путина. И что?

— Я говорил о том, что будет всплеск народного, так скажем, гнева. Когда она закончится, я не знаю. Я не пророк и не беру на себя эту роль. Я знаю, что она будет продолжаться. И что, она не продолжается, что ли? Посмотрите, как голосовали люди. При всех этих вбросах люди, которые пришли голосовать, так проголосовали, что какие-то беспрецедентные меры предприняли, чтобы нарисовать [победу] губернатору этому дальневосточному.

— То есть это тоже ваших рук дело?

— Нет, при чем здесь я? Это все вещи одного порядка, они вытекают из, так скажем, пропагандистской и агитационной работы. Масса тех, кого вы сейчас видите на экране, начали с того, что смотрели канал «Артподготовка».

Я не говорю, что Мальцев силой своей мысли поднял всю страну, вовсе нет. Просто мы задаем правильные вопросы, и люди на них находят правильные ответы. Они начинают противодействовать этому режиму, и сейчас уже таких людей навалом.

Если вы скажете, что здесь нет никакой заслуги Мальцева, то ради бога, это ваше мнение. Я считаю иначе. И определенные спецслужбы путинские тоже считают иначе.

— Вас неоднократно в связи с этой историей называли провокатором, чуть ли не кагэбэшным…

— А зачем это кагэбэшникам нужно? Зачем такое устраивать в России?

— Но вы же даже отказались встретиться со мной лично. Это разве не конспирация?

— Да. Вы позвоните еще Скрипалю и попросите о встрече. Это не конспирация, а забота о собственной безопасности. Есть три причины, почему я не смог с вами лично встретиться. Одна из них — просто безопасность, поскольку вас отследить абсолютно никакого труда не представляет, после чего такие вот педики-гэрэушники приедут.

— А еще две причины?

— А еще две я не скажу.

— Но по этой логике, почему вас, задержав в апреле и начав прессовать, так и не «закрыли»?

— Ну как не закрыли, меня посадили на 15 суток.

— И дали вам уехать.

— Кто мне дал уехать?

— Но вы же уехали.

— Меня закрыли на 15 суток. Леху Политикова утащили и посадили. Меня на следующий день просто так посадили на 10 суток, просто так. Они думали, что я не знаю, что был материал проверки, и они отправили на экспертизу в Калугу мои слова на митинге и после этой экспертизы должны меня задержать. Я им не позволил это сделать.

— Почему вам дали уехать-то?

— А как они могли мне не дать?

— Арестовать вас.

— За что? У них еще не было экспертизы на руках.

— Только что вы сказали, что людей ни за что арестовывают по делу «Артподготовки».

— Да они не торопились, они думали, что они полностью контролируют. Они абсолютно были уверены.

Ну, а почему не смогли Скрипаля отравить? А почему они все время пролетают? Да потому что мы гораздо глубже смотрим, видим.

И я уехал так, чтобы не проходить пограничные посты.

— Вы не думаете, что вас использовали?

— В смысле?

— Дали вам уехать, чтобы вы продолжили свою деятельность и пропаганду…

— Но я же вижу, как со мной борются, о чем вы говорите.

— Дали вам уехать, чтобы вы продолжали свою деятельность, после чего спокойно арестовать 400 человек.

— Да что значит «дали уехать»?! Я вырвался просто, о чем речь?

— От путинского режима так просто не уедешь!

— Они не могли меня взять и просто так посадить. Как бы они просто так это сделали? Я достаточно медийное лицо.

— Вы же призываете к революции уже столько лет, вот за это и взяли бы.

— А где у меня прозвучал насильственный путь, хоть одно слово про это есть? Я профессиональный юрист, поверьте мне, я все что угодно, только не дурак. Поэтому официально, так скажем, законно они ничего мне предъявить не могут. Они обвиняют меня в призыве к насильственному свержению власти за слова на митинге «Да здравствует революция 1917 года!». Они же должны какие-то слова мне инкриминировать.

— Они могли все равно вас задержать, какая им разница-то, если они, по вашим словам, закон не соблюдают. И странно, что они этого не сделали.

— Значит, команды не было такой сверху.

— Вот видите, а простых людей команда была, значит, арестовывать.

— Так дело в том, что простые люди — это простые люди, а я все-таки медийный персонаж, баллотировался в Госдуму, тринадцать с половиной лет был депутатом областной думы, заместителем председателя. Не так-то просто, понимаете.

— Немцова вот просто убили, например.

— А вы, если не секрет, убежище получили или как-то скрываетесь?

— На эту тему я не могу разговаривать.

— Почему? Это же вас никак не подставляет нигде.

— Подставляет. Если вы прочитаете определенные документы, связанные с Дублинским соглашением, то поймете, что очень сильно подставляет любое заявление на эту тему.

— Но вы находитесь в Европе, я правильно понимаю?

— Я не буду говорить на этот счет.

— Но не в России?

— Нет, не в России.

— Какие, вы предполагаете, дальнейшие перспективы революции?

— Дальше, я думаю, что все закончится когда-нибудь.

— Когда-нибудь, конечно, все закончится. Но когда?

— Я же говорю, я не пророк. Мы будем стремиться, чтобы как можно быстрее. Мой принцип: «Делай, что должен, и будь, что будет». Я делаю, что должен, я борюсь с Путиным и этому посвятил, в общем-то, все, все поставил на карту. Поэтому если кто-то делает больше, ради бога.

— Новую дату революции, я надеюсь, назначать не будете?

— Нет, а зачем? У нас дата была, мы начали свою революцию.

— А разве революции вообще бывают такие долгие?

— А кубинская революция, продолжавшаяся пять с половиной лет?

— Там война же шла.

— А здесь что, не война, что ли?

— Слава богу, пока нет.

— Зря вы не видите. Идет война самая натуральная. На Кубе они же вначале уехали за бугор, потом вернулись на яхте «Бабушка». Сейчас информационный мир и «Бабушка», помилуй бог, выглядят совершенно иначе, не так, как у Фиделя Кастро. Но будет нормальная «Бабушка», не сомневаюсь.

— То есть вы все-таки не исключаете вооруженного сценария?

— Нет. Я вообще ничего не исключаю. У меня есть принцип такой: я ни во что не верю, но ничего не исключаю.

А уж какой путь выберет народ… Я предпочел бы тот путь, который был в Румынии, когда вышла такая масса народа, что и военные, и спецслужбы перешли на сторону народа. Мы знаем, чем это закончилось, и я предпочел бы такой путь.

— Мне кажется, армянский еще хороший путь.

— Да, но представьте, если будут такие армянские события, что, в народ стрелять не будут?

— Если будет много людей, то, наверное, не будут.

— Я прогнозирую, что будут. Это совершенно очевидно. Но что, людям не выходить? Людям не пытаться зло это уничтожить?

— Нет — если уверены, что будут стрелять; тогда, конечно, не надо людей призывать выходить.

— Вот 9-го сентября люди вышли, я, например, не уверен был, что не будут стрелять. Их побили сейчас палками. Вы Навальному говорите, что он провокатор.

— Я считаю, что это неправильно, да.

— Выступать против режима неправильно? А вам не кажется, что две категории людей высказывают такое мнение: путинцы и либералы, у которых все классно. Вот они сидят, жрут от пуза, какие-то дела делают, ездят по всей Европе, приезжают и говорят: «Да, ну это так вот неправильно, когда людей толкают на полицейские дубины».

— Вы не раз ссылались на некий исторический опыт. Разве революции по расписанию вообще происходили когда-нибудь?

— А когда-нибудь был информационный мир? Когда-то были компьютеры? Когда-то люди могли взаимодействовать напрямую непосредственно? Сейчас новая общественно-экономическая формация. Все генералы готовятся к прошлой войне, так и все полицейские готовятся к прошлой революции. Я не ссылаюсь на тот опыт, который был, ведь я знаю, что у нас будет новый, достаточно позитивный опыт. Вы скоро в этом убедитесь.

— Но информационный мир не вчера возник, и все равно революции происходят не по расписанию.

— Чтобы назвать это миром, там должен быть весь мир, понимаете? А если это просто интернет, в котором три с половиной инвалида, то это не информационный мир.

— Спасибо вам за разговор.

— Вам спасибо. Я, может быть, на каких-то повышенных тонах говорил, но просто вы сразу на меня наехали. Я постоянно сталкиваюсь с троллингом, поэтому у меня более резкое отношение. Если будет желание еще поговорить, нет вопросов.

Вот вы мне еще скажете: «Люди — это самое важное».

Это никак не связано ни с революцией, ни с Мальцевым, вообще ни с чем это не связано.

Сколько еще забьют молодых парней в полицейских участках, которые ни на какие протесты не выходят. Посмотрите, сколько каждый день убивают людей, а они никуда не выходят, просто его забрали, полазили по карманам, ударили несколько раз, он умер.

— Я, конечно, прошу прощения, но такие акции, как «революция 5.11», только увеличивают это количество без малейшего шанса на успех. У акции не было никакого шанса.

— Во-первых, мы раскачиваем ту самую лодку. Путин помогает нам это делать. Говорить о том, что вот эти люди не должны были выходить или не должны сопротивляться — это малодушие. Как же они не должны сопротивляться. Конечно, должны.

— В общем, пока что посадки и убийства не отменяются, и вас это не смущает.

— Меня смущает, что у власти находится криминальный режим, люди, которые разворовали всю страну, которые не подчиняются никаким законам — ни формальным, ни обычным человеческим. Вот меня что смущает. И вы что же, думаете, что мне надо засунуть язык в жопу, залезть под кровать и там лежать молчать, пока эти разбойники хозяйничают в нашей стране?