СюжетыОбщество

«Мой сын — единственный полицейский, которого защищает общество»

Мать капитана Рахаева обратилась к первым лицам страны

Этот материал вышел в номере № 95 от 31 августа 2018
Читать
«Мой сын — единственный полицейский, которого защищает общество»
Фото: Никита Гирин / «Новая газета»
4 сентября Верховный суд Карачаево-Черкесии рассмотрит жалобу на приговор бывшему капитану полиции Руслану Рахаеву. 15 июня он был осужден на 9 лет колонии строгого режима по обвинению в убийстве задержанного. По убеждению «Новой газеты» и юристов фонда «Общественный вердикт», которые семь лет занимаются этим делом, Рахаев не совершал преступления.

«Новая» рассказывала, как Руслана Рахаева пытались убить, когда он собирал доказательства своей невиновности. Как после его освобождения из-под стражи Следственный комитет организовал «протестный» митинг, который показывали по Первому каналу. Как следователь привлекал своего брата в качестве понятого. Как все эти годы живут близкие Руслана.

Обо всем этом мы писали по многу раз. У нас больше нет слов — но они остались у его матери Любови Рахаевой. Публикуем с сокращениями ее открытое письмо и просим адресатов считать эту публикацию официальным запросом.

Президенту России В.В. Путину, председателю Совета по правам человека М.А. Федотову, директору ФСБ А.В. Бортникову, председателю Следственного комитета РФ А.И. Бастрыкину, председателю Верховного суда РФ В.М. Лебедеву, генеральному прокурору РФ Ю.Я. Чайке

К вам обращается мать Руслана Рахаева, капитана полиции, бывшего начальника уголовного розыска города Черкесска.

9 сентября 2011 года он был переведен на эту должность из Отдела собственной безопасности МВД по Северо-Кавказскому федеральному округу, но, не проработав и месяца, обвинен в страшных преступлениях, которых не совершал. 7 октября 2011 года он якобы избил двух административно задержанных (Джанкезова и Джатдоева), один из которых (Джанкезов) через несколько минут скончался от травм в отделе полиции.

Обвинение это абсолютно лживо. <…> В деле есть прямые доказательства, что Джанкезов подвергался пыткам за 4–6 часов до доставления его в отдел уголовного розыска. Личности полицейских, которые находились с ним в этот период, установлены в первые же часы расследования. Но правоохранительными органами Карачаево-Черкесии делается все, чтобы увести их от наказания.

Расследование дела по обвинению моего единственного сына длится семь лет, дело трижды рассматривали в суде первой инстанции, дважды в Верховном суде и дважды отправляли на доследование. Все эти годы мы живем как в аду.

Мой сын — единственный полицейский в России, в поддержку которого выступили правозащитники, судебно-медицинские эксперты, журналисты, общественность. Все эти годы его защищает фонд «Общественный вердикт». <…> Юристы считают, что это дело надо внести в учебники как образец ангажированного следствия. Беззаконие в этом деле освещают журналисты «Новой газеты», «Кавказского узла», другие СМИ. О нем сняты документальные фильмы.

Я открыто заявляю, что дело по обвинению моего сына сфальсифицировано правоохранительными органами Карачаево-Черкесии. <…>

Ночью 7 октября 2011 года шестеро офицеров полиции (двое участковых и четверо оперативников) задержали в городе Черкесске Джанкезова и Джатдоева, подозревавшихся в кражах. У задержанных установили алкогольное и наркотическое опьянение средней степени, а также отсутствие повреждений на теле. В нарушение закона их доставили не в дежурную часть городского отдела МВД, а в опорный пункт.

Джатдоева той же ночью препроводили в городской отдел МВД. Джанкезова полицейские незаконно удерживали 10 часов в опорном пункте. Доставив его утром в здание отдела полиции, они продержали его полтора часа в неустановленном помещении, а затем завели в дежурную часть избитым и окровавленным. Отмыв от следов крови, они доставили его в мировой суд, где он получил 10 суток, а затем не поместили в ИВС, как положено, а привели в отдел уголовного розыска. <…>

Через час в кабинете оперативников был обнаружен труп Джанкезова. Несмотря на то что врачи скорой помощи решили, что смерть его наступила от эмболии, офицеры, заперев труп в кабинете, скрылись на три дня, а затем явились и дали на удивление едино­образные показания против моего сына.

По их словам, они провели всю ночь и часть утра в опорном пункте, уступив погибшему единственную кушетку, на которой он сладко спал.

Офицеры терпеливо дожидались его отрезвления и пробуждения, сидя вокруг него на стульях. Доступ к нему каких-либо иных лиц они все единодушно отрицают, как и то, что применяли к нему какое-либо насилие.

Экспертиза разрушила их показания, установив наличие у Джанкезова «множественных переломов ребер, ушибов внутренних органов, эмфиземы и травматического шока», а также множественных кровоподтеков и ссадин по всему телу. Травмы были нанесены за 4–6 часов до смерти — когда он находился в опорном пункте полиции, а никак не в отделе угро, где его в течение нескольких минут видел Рахаев. <…> Но следствие и суд «назначили» подозреваемым и виновным моего сына, а оперативников наделили статусом объективных свидетелей по делу. На показаниях этих «свидетелей» и строится все обвинение. <…>

Семь лет правоохранители КЧР всячески укрывали это преступление. Только в последнем, третьем по счету, суде факт нанесения телесных повреждений Джанкезову до доставления его в отдел признали, но выделили [эти материалы] в отдельное производство <…>. Как после этого не верить слухам, что эти полицейские дали крупную взятку, и поэтому их защищают СК, прокуратура и суды КЧР? <…>

Руслан был вынужден скрыться, чтобы собрать доказательства своей невиновности. В какой-то мере на это его подтолкнула я, потому что ко мне явился один из сотрудников полиции — якобы предупредить, что жизни Руслана угрожает опасность. Но я не каюсь, потому что дальнейшие события показали реальность этих угроз: сына дважды пытались убить, дочь толкнули под машину, сестре угрожали — потому что они помогали Руслану в расследовании. <…>

Официальное следствие было сфальсифицировано. Приведу несколько примеров из множества.

Джанкезов был задержан ночью без малейших телесных повреждений, а спустя 10 часов был доставлен из опорного пункта в ОМВД избитым и окровавленным. Тем не менее опорный пункт был осмотрен только через 11 месяцев и только после наших неоднократных обращений. Осмотр был проведен формально: следов крови не искали, смывов не брали, а если и брали, то результаты скрыли. <…>

При наличии в здании ОВД 12 видео­камер к делу были приобщены записи только трех из них, остальные девять — уничтожены. Преднамеренно не приобщены к делу записи видеокамер по этажам и в холле, которые позволили бы достоверно установить все перемещения Джанкезова по зданию ОМВД и его физическое состояние. <…>

В деле семь судебно-медицинских экспертиз, проведенных в различных экспертных учреждениях страны. Но и тут СК по КЧР сделал все для уничтожения вещественных доказательств.

На экспертизу в Российский центр судебно-медицинской экспертизы (РЦСМЭ) костные останки Джанкезова направили «навалом», в трех пакетах «БМВ» и в не опечатанном виде. Комиссия отметила, что «неправильная подготовка поврежденных костей для транспортировки (с образованием большого количества костной крошки)» привела к «необратимому видоизменению первичных морфологических свойств переломов, появлению новых и/или утрате имевшихся», поэтому «возможность восполнения недостающих экспертных данных безвозвратно утрачена».

Однако затем следователь Аслан Шураев эти кости в состоянии мелкой крошки отправляет в бюро СМЭ Московской области, известное своим заключением о «пьяном мальчике».

Чудесным образом эксперты смогли восстановить костное крошево. В суде заведующая отделом особо важных экспертиз Веселкина на вопрос защиты, как им это удалось, ответила, что в бюро СМЭ Московской области эксперты квалифицированней, а оборудование лучше, чем в РЦСМЭ. Не берусь судить о квалификации экспертов, но привожу списки оборудования, которое использовали в обоих учреждениях. В бюро СМЭ Московской области были использованы «микроскоп Leica M125, сантиметровая лента, линейка и штангенциркуль», а в РЦСМЭ — «микроскоп Leica M125, рулетка, линейка и электронный штангенциркуль».

Как можно с таким подлым набором фальсификаций посадить человека на 9 лет в колонию строгого режима, да еще и лишить его всех наград и званий? Я своего сына вырастила патриотом Родины, офицером, который защищал жизни людей, а не прыгал на беззащитного человека.

Убедительно прошу: не отправляйте мое обращение обратно к преступникам в КЧР, которые сфальсифицировали уголовное дело против моего сына. От вас я такой отписки не вынесу.

Любовь Рахаева, 70 лет

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow