Обвинения в расизме, протестные митинги граждан Израиля из числа арабов и друзов и попытки левых отменить закон в Высшем суде справедливости страны (Багаце) — сегодняшние израильские реалии. Через год в стране парламентские выборы. Для нынешнего премьер-министра Биньямина Нетаньяху, за чью правую партию «Ликуд» на последних выборах проголосовало большинство, закон «О еврейском характере государства» — как спасительная соломинка, благодаря которой он попытается в очередной раз удержать власть.

Если вынести за скобки политические эмоции и властные амбиции, то остаются люди. Им — людям многих национальностей, населяющих Израиль, — от этого закона ни горячо, ни холодно. «Хок леом» никак не ухудшает и никак не улучшает их жизнь. Согласитесь, что уже роскошь для наc, россиян. Как и роскошь то, что на премьера/президента можно завести уголовное дело (Нетаньяху фигурирует в двух, и все о коррупции).

Зоя Брук в Израиле уже 23 года. По образованию биолог. Она работала в областной инспекции по охране природы Белоруссии, и как инспектор проверяла все предприятия и хозяйства области. В том числе, совхоз, директором которого был Лукашенко. В 1995 году по закону о возвращении приехала в Израиль с 3-летней дочкой Лизой на руках. Главная причина — лукашенковский режим. «Знаешь, просто тошнило, — говорит она мне. — И надоело жить в режиме «военного времени»: веерные отключения электричества, неосвещенные улицы, радость от «выброшенной в продажу» туалетной бумаги. Приход Лукашенко к власти был последней каплей. А Лукашенко я знала еще с момента его директорства. С фермы постоянно плыл навоз в реку. Я сказала себе: «Не может быть президентом страны человек, который не может убрать навоз с одной фермы. В принципе мне было все равно, куда ехать. Главное — увезти Лизку, чтобы она не росла в этом всем. Это потом мы с Израилем друг друга нашли».

Дочь уже отслужила в израильской армии и заканчивает университет (будет исследователем-медиком). Сама Зоя — дипломированный и востребованный гид. А Лукашенко по-прежнему в Белоруссии у власти — так что не стоит спрашивать, жалеет ли Зоя, что уехала.

Едем по пустыне Негев, Зоя за рулем, горячится, когда я спрашиваю ее про закон о нацхарактере:

«Я со всеми своими друзьями в фейсбуке перессорилась. У многих моих френдов (как правило, неполных евреев) истерика — «нас этим законом оскорбили, нас объявили людьми второго сорта!». Они решили, что раз закон о национальном характере, то речь идет о галахических евреях (те, кто получил еврейство согласно галахическому праву, прописанному в Талмуде. Оно действует для тех, кто был рождён матерью-еврейкой. —В. Ч.). Откуда вы это взяли? В законе такого нет. Вы его вообще читали? Выясняется, что нет».

Текст закона опубликован на сайте Кнессета и переведен на несколько языков, в том числе на русский. Необычность закона — он очень короткий и написан понятным языком, без всякой казуистики.

Пункт, вызвавший наибольшее возмущение у оппозиции и нацменьшинств, хотя авторы закона подчеркнули: «Сказанное в настоящей статье не умаляет фактический статус арабского языка, сложившийся до вступления в силу настоящего Основного закона». То есть по факту все остается как есть: надписи в общественных местах по-прежнему будут дублироваться на иврите и арабском, ну а говорить на арабском в стране тоже никто никому не запрещает.

Это также вызвало споры. Хотя речь идет ровно о том, что на некоторых территориях, например, в Галилее, где сосредоточены поселения арабов, бедуинов, друзов и черкесов, евреям теперь будет проще получить разрешение на строительство своих поселков.

Все эти строки (за исключением пунктов о языке и поселениях) дублируют декларацию о независимости Израиля 1948 года. Зачем вообще тогда понадобился закон о национальном характере, если 70 лет здесь как-то жили без него?

Причин несколько.

1. Во-первых, декларация не имеет в Израиле статуса закона.
2. Во-вторых, в Израиле нет Конституции. И как раз декларация независимости предполагает, что с течением времени будет принят набор основных законов, которые когда-нибудь сложатся в Конституцию. Мудрено, да. Но главное, что «Хок Леом» — один из таких шагов на пути к Конституции. При этом у него не может быть какого-либо правоприменения. Он констатирующий, просто фиксирует существующее положение и не дает его изменить в будущем.
3. В-третьих, момента, когда государство, наконец, официально определит себя как национальной еврейский дом, в Израиле ждали давно.
4. В-четвертых, палестинская сторона, говорят, как-то однажды даже попиняла израильской: почему мы должны вас признавать, если вы до сих пор не признали сами себя? Задело.
5. Ну а в-пятых, как я уже говорила, на носу выборы, которые снова очень хочет выиграть «Ликуд» и Нетаньяху.

«Перед выборами нужен конфликт»

Разговоры о том, чтобы принять закон на базе декларации о независимости 1948 года, ведутся в правительстве с 2011 года. Первые предложения по законопроекту разрабатывались в Институте сионистской стратегии. Затем депутат Ави Дихтер, входивший тогда в состав фракции «Кадима», представил на рассмотрение Кнессета вариант, под которым подписались многие парламентарии от его партии. Однако под давлением главы «Кадимы» Ципи Ливни закон отозвали. Спустя 4 года депутат Дихтер, перешедший к тому моменту в «Ликуд», вновь представил законопроект. Еще спустя два года была создана специальная комиссия, разработавшая окончательную редакцию закона. В комиссии этой сидели представители всех партий: левые, правые, друзы и арабы. То есть закон — плод совместного творчества, а не одного «Ликуда». После длительных дискуссий и изменения части параграфов Кнессет утвердил закон.

— То есть его не просто приняли, не обсудив, а обсуждали со всеми. Это у вас Дума — не место для дискуссий, но не у нас! Ха-ха — скажет и засмеется случайный попутчик Яков, переехавший в Израиль 16 лет назад.

То, что дискуссии были, расскажет мне и депутат от правой партии «Кулану» Тали Плосков, входившая в спецкомиссию по подготовке законопроекта:

— Да, «Ликуд» сейчас записал этот закон в копилку своих достижений, да, перед выборами. Но тот, кто хотел принимать участие в заседаниях комиссии по обсуждению закона, мог это сделать, в том числе из оппозиции. А закон обсуждался около двух лет! Приглашались все… И в ведь в законе нигде не написано, что кто-то против других национальностей, которые живут в Израиле, что арабы или кто-то другой теперь будут получать меньше от этой страны.

Впрочем, закон все равно не устроил оппозицию, со стороны которой зазвучали обвинения в том, что он дискриминирует арабов, бедуинов, друзов, черкесов и выходцев из бывшего СССР, не являющихся евреями по Галахе.

Арабист и депутат от партии «Сионистский лагерь» Ксения Светлова говорит мне, что основной минус этого закона в том, что в нем отсутствует слово «равенство», которое как раз содержится в декларации о независимости.

— Закон выделяет еврейскую группу населения как большинство. А в отношении меньшинств почему бы не добавить в закон слово «равенство»? Авторы закона так и не смогли предоставить нам вразумительного ответа, чем им мешает это слово? Этот может повлиять не только на арабское меньшинство, а на всех тех, кто не является евреями, — в том числе на наших соотечественников, которые прибыли из стран СНГ. Вот как этот закон отразится на них?

Израильский журналист и политолог, главный редактор издания «Детали» Эмиль Шлеймовичсчитает, что закон ни на ком никак не отразится:

— Да, закон провокационен и резок.Но там нет ни в одном пункте — я его разве что наизусть еще не выучил — ксенофобии. Да, там нет слова «демократия», потому что это закон о национальности. А то, что в нем нет слова «демократия», не означает, что это закон не демократический. Да, нет слова «равенство», но опять же это закон не о всех гражданах. Хотя если бы не хотели лишний раз обострять отношения, то ничего не стоило бы добавить сюда два пункта — про равенство и демократию. Почему закон сделали более резким, чем предлагали все его предыдущие редакции? Нетаньяху нужно напряжение перед выборами. Он всегда силен на волне внутреннего конфликта. Если есть внутренний враг, Нетаньяху идет бороться. Выборная позиция Нетаньяху еще с 1996 года, когда он сражался против Шимона Переса, обозначалась фразой «Нетаньяху — это хорошо для евреев». Закон нужен именно для того, чтобы на волне возникшего противодействия можно было сплотить вокруг себя национальный лагерь (от нормальных людей до крайних националистов), показать, что у этого лагеря есть враги — левые (а к левым приписывают всех, кто не согласен с законом), и с этим прийти к выборам. Это метод Нетаньяху — он должен взять общины, стравить их, бросить друг на друга и возглавить одну из них.

Кстати, проходящие по стране митинги Нетаньяху уже удается использовать в своих целях. Так, 12 августа, на следующий день после митинга арабов в Тель-Авиве против закона, премьер по местному ТВ обратился к народу:

— Мы видели флаги ООП (Организации освобождения Палестины. — В. Ч.) в сердце Тель-Авива. В сердце Тель-Авива! Мы слышали лозунги на арабском: «Кровью и огнем мы очистим Палестину». Многие из демонстрантов хотят отменить Закон о возвращении, они хотят отменить гимн, свернуть наш флаг, стереть Израиль как национальное государство еврейского народа. <…> Теперь яснее, чем прежде, что Закон о национальном характере государства необходим. Он нужен, чтоб гарантировать будущее Государства Израиль как национального государства еврейского народа. Мы приняли этот закон, мы его сохраним».

Через пять дней после этой речи в резиденции премьера в Иерусалиме пройдет уже четвертый за этот год допрос. Только с законом он связан не будет. Нетаньяху допросят по «делу 4000» — о поблажках телекоммуникационной компании Bezeq, которые якобы делал премьер взамен на освещение его деятельности в позитивном свете. По «делу 4000» уже арестованы владелец Bezeq, пресс-секретарь Нетаньяху и бывший гендиректор министерства связи. Нетаньяху проходит свидетелем. Но против него самого заведено два уголовных дела: премьера подозревают в неправильном оформлении подарков от двух бизнесменов и в попытках повлиять на редакционную политику газеты Yedioth Ahronoth.

— Так что как только запахло очередными выборами и накалилась ситуация с расследованиями против Нетаньяху, закон, который лежал на полке с 2011 года, начали так усиленно продвигать, словно, если он не будет принят, страна распадется на мелкие кусочки, — недоумевает депутат Ксения Светлова. — Чего, конечно, не произойдет. Как мы прекрасно жили без этого закона 70 лет, так без него бы могли жить и дальше еще огромное количество лет.

Арабы и другие

Первые в ряду противников закона о нацхарактере — естественно, проживающие в Израиле арабы. Часть арабских депутатов, из «Сионистского лагеря» и Объединенного арабского списка, подали в отставку сразу после принятия «Хок леом». Другое дело с арабами, так сказать, рядовыми. Их жизнь в Израиле течет, как и прежде: учатся, работают (в медицине, адвокатуре, сферах обслуживания) и нормально взаимодействуют с еврейским населением.

Что касается пункта закона об особом статусе языка, то спустя месяц после принятия закона надписи в общественных местах как дублировались на двух языках — иврите и арабском, так и продолжают дублироваться: в больницах, вузах, на остановках и т.д. В арабских школах по-прежнему учат на арабском.

— А говорят, «обидели арабов». Как? Тем, что арабскому языку дали статус особого? А он никогда не был государственным языком. Большинство израильтян уверены, что у нас два государственных языка. Поэтому и подняли кипиш — от незнания. Хочется сказать: читайте матчасть. Ничего не изменилось, господи! Вообще ничего, — повторяет Зоя Брук. Больше в фейсбук про нацхарактер она ничего не пишет, чтобы не терять виртуальных друзей.

А вот у моего попутчика Якова фейсбука нет и потому «никаких разочарований».

— Все слова о расизме — словоблудие. Я тут подвозил одного араба — он патологоанатом, преподает в Тель-Авивском университете. Ну вот он такой же преподаватель, как преподаватели-евреи. И также куча врачей и медсестер — арабы, медбратья арабы, и адвокаты арабы. На одном из курсов медицинского вуза недавно было 80 процентов арабов. То есть все арабы, кто хочет, поступают в вузы. Учатся вместе с еврейскими детьми. Никто никого не ущемляет. Или вот пример: Герцлия. Кошерный супермаркет. В промзоне работают до 80% арабов. А вот некошерный и даже не халяльный — «Тив Таам» в Раанане, — там арабки продают свиную колбасу! И что? Ничего. Спокойно работают.

Депутат Ксения Светлова напоминает мне, что арабам не всегда продают дома в еврейских поселках и не дают возможности туда переселиться. Это так. Но и евреи, говорит в свою очередь Эмиль Шлеймович, даже если очень захотят, не всегда могут поселиться в арабских гомогенных поселениях. Они должны проходить специальные поселковые комиссии, которые решают, вселять их или нет. Такие же комиссии для арабов есть и в еврейских поселках.

Друзы — очень красивые люди. А их дети вообще с какими-то неземными космическими серо-голубыми глазами. Увидишь и никогда не забудешь. Эти красивые люди стали главной движущей силой протеста в истории с законом о нацхарактере. Очевидно, неожиданно для себя самих и для властей Израиля. Друзы никогда не выступали против Государства Израиль, они для него всегда были своими. Друзы вообще жили здесь за несколько веков до того, как появилось Государство Израиль и соседнее — Сирия.

Одна из самых старых друзских деревень на территории Израиля — Мадждаль-шамс (в северной части Голанских высот) — существует с 1595 года. В общем-то друзы справедливо считают себя коренными обитателями. Это они 100 лет назад приняли евреев на своей земле, и это они смотрят на евреев как на пришлых, а не наоборот. Но при этом друзы лояльны, взаимодействуют с евреями без трений, более того — служат в израильской армии и полиции. Евреи же ездят в друзские деревни за покупками и поесть вкусности в ресторанах. К слову, далеко не во все арабские деревни на территории Израиля можно заехать еврею. Друзы же пускают к себе всех.

Сейчас их численность в Израиле — примерно 120 тысяч. Они используют арабский язык и арабскую культуру. Именно поэтому пункт о языке в законе о нацхарактере дружественные отношения друзов с Израилем пошатнул. По крайней мере трое офицеров-друзов публично покинули ряды ЦАХАЛ в знак протеста.

— Друзы живут на этой земле пять веков. А массовое возвращение евреев на эту землю началось более 100 лет назад, — говорит Эмиль Шлеймович. — И вот сейчас евреи друзам говорят: «Ребята, у языка, которым вы всегда пользовались, — теперь особый статус». На это можно обидеться, а можно не обидеться. Друзы предпочли обидеться. Их можно понять.

— То, что друзы сейчас восстали и подняли голос, — очень драматично. Это происходит впервые за долгие годы, — отмечает Ксения Светлова. — Они были нам братьями. А как только не согласились с законом, так сразу стали «предателями национальных интересов»… Друзы — это тот чувствительный фактор, который правительство просто не учло. Надеюсь, гордую и независимую общину властям не удастся купить дешевыми обещаниями.

Светлова имеет в виду попытки премьер-министра Нетаньяху смягчить нарастающий протест: он уже встречался с лидерами друзов и пообещал им принять пакет отдельных законов, которые улучшат их положение (например, льготы тем, кто служит в армии и органах безопасности). Наконец, правительство пообещало профинансировать строительство поселка в нижней Галилее, который друзам из-за нехватки средств не удавалось построить на протяжении 6 лет.

— Все это выглядит гадко. Подход такой: «Ребята, вы начали возражать, ничего, мы сейчас вас подстегнем деньгами», — подводит итог Эмиль Шлеймович.

Впрочем, несмотря на все обещания Нетаньяху, друзы 4 августа съехались на массовый митинг в центре Тель-Авива и потребовали отменить закон. А депутаты-друзы свой иск, поданный в Высший суд справедливости страны с требование отмены закона, отзывать так и не стали.

Впрочем, Высший суд справедливости, у которого, в отличие от суда российского, власти побольше, пока молчит. Если суд действительно сочтет, что закон нарушает права нацменьшинств, то они вполне могут его отклонить. Но тогда, очевидно, раскол в израильском обществе будет еще больше.

Новые репатрианты

Но и для части евреев закон — болевая точка. Как правило, это негалахические евреи — чаще всего те, кто репатриировался в Израиль сравнительно недавно, от 2 до 5 лет назад. Их еще тяготит багаж прожитых лет в России и странах СНГ. Страхи, обиды, травмы. Привести в пример, что конкретно в этом законе дискриминационного, они не могут, но опыт недоверия к власти заставляет их нервничать. Вот, например, журналистка Ольга Бакушинская, не так давно репатриировавшаяся в Израиль, в эмоциональном открытом письме на имя Нетаньяху предупреждает его о «последствиях» принятия «Хок Леом»: «Я видела целые дискуссии, где участники предлагали на полном серьезе лишить всех неевреев избирательного права. Или вообще им гражданства не давать, а только временный вид на жительство и выгонять в случае нелояльности.Вы скажете, чего мне бояться всяких глупостей? Это не я боюсь, это мой еврейский дедушка боится, у которого родственники лежат во рву. Он знал, что все начинается со слов…»

При этом в законе ни про избирательные права, ни про гражданство нет ни слова.

Примерно такой же уровень аргументов и у других противников закона из числа евреев. Страницы их фейсбука переполнены постами на эту тему, но, как и в России, френды лишь обсуждают друг с другом собственное видение закона исходя из публикаций и постов о нем. Вступать с ними в диалог лучше и вовсе не пробовать — целее будете.

— Людям надо с кем-то все время воевать, — объясняет Эмиль Шлеймович. — Благо это очень легко. Закон — лишь повод. Подвернется какой-то другой — переключимся на него. Ну и учитываем, что мы, евреи, люди эмоциональные. Как говорится, два еврея — три мнения.

— Люди видят в этом законе то, что хотят видеть, — говорит Зоя Брук, когда мы пьем чай в бедуинской деревне Тарабин. Жара под 34 градуса. Зной. Бедуин Исмаил включает вентилятор, приносит нам горячие лепешки и наливает еще чай, который они всегда пьют в такую жару. Через два часа мы уедем отсюда почему-то абсолютно счастливые: то ли свойства бедуинского чая сыграют свою роль, то ли отношение, с которым нас тут встретят. И да. Ни одного шекеля с нас не возьмут. В бедуинских и друзских деревнях подобное — норма.

Зоя, поглаживая фермерского кота, продолжает: «Люди приезжают сюда, например, с травмой Холокоста. Эта травма мешает им увидеть то, что написано в законе. Их контраргумент: «А! За нами завтра придут!» При этом не могут объяснить, кто придет, когда, почему. Кто-то думает, что если он неполный еврей, а наполовину, — то его будут теперь прижимать. Бред! Когда им говоришь: ну посмотрите, в тексте закона четко написано. Они в ответ: «Да, но мы же знаем, как это может быть на деле…» Они не хотят слышать».

«Все идет от боли, от нежелания прочитать сам текст закона, покопаться, найти истоки, — говорит сотрудник одного из израильских управлений абсорбции, отвечающего за реализацию государственной политики в области иммиграции. — Я всем репатриантам объясняю: ребята, у вас есть право на репатриацию по закону о возвращении евреев, вы приехали в Израиль — в страну свободную, вы равноправные граждане. Мы как страна хотим вас здесь видеть». Вот одна семья (она русская, он еврей) недавно репатриировалась. Они опасались, что теперь им нужно следовать традициям и религии страны. Я объяснял: вы можете ходить здесь со своим крестиком, а можете ходить без крестика. Делайте что хотите. Ну разве что не называйте никого «жидами». Главное же — что ваш ребенок будет служить в израильской армии».

В израильском обществе армия действительно играет важную роль. Без разницы, кто ты — галахический еврей или не галахический, друз или бедуин. Армия объединяет: правые и левые могут ругаться до остервенения, как сейчас по поводу закона, но их дети идут вместе служить. И у родителей любой национальности и любых взглядов будет истерика, если детей по каким-то причинам в армию не возьмут.

— Это потрясающая вещь, — скажет мне одна израильтянка, с которой мы разговоримся в кафе у границы с Газой. Напротив нас будут обедать четверо солдат — два юноши и две девушки, автоматы они привычно прислонят к столу. Наблюдая за тем, как я завороженно смотрю на них, моя собеседница пояснит. — Начиная с определенного момента, мы все здесь начинаем на своих детей смотреть снизу вверх, потому что это они, а не мы (приехавшие из СНГ и России, никогда не служившие в израильской армии) объясняют нам, как собирать «тревожный чемоданчик», как себя вести во время атак Газы (последняя была 4 года назад), что с собой брать в бомбоубежище и где спрятаться в доме, если ты не успел убежать… Поверьте, вот это важнее — когда дети так подготовлены к жизни, а не обсуждение закона, о котором вы всё спрашиваете…