Когда аспирантка Европейского университета Юлия Терехова объявила, что намерена открыть в Поповке музей народной живописи, Рунет аплодировал. Пользователи, знакомые с саратовской географией, оценивали перспективы: село находится в 25 километрах от районного центра и в 240 километрах — от областного. Шансов привлечь посетителей и деньги — один на миллион. То есть это так же вероятно, как найти в пустующей избе нарисованного льва с человеческими глазами и еще 13 одушевленных персонажей на 80 расписных квадратных метрах.

За семь лет здесь прошло 15 смен лагерей волонтеров, помогавших привести «дом со львом» в порядок. Рядом с избушкой за счет грантов построили культурный центр с окном во всю стену, библиотекой и звездным небом на потолке. Как рассказывает Юлия, здесь есть «матрасы, кухня, свет и тепло» и можно переночевать «прямо совсем бесплатно». Известные издательства подарили центру 400 килограммов книг, а гости музея прислали остальное — от подержанной микроволновки до телескопа. За счет интернет-пожертвований сельские школьники съездили в Мюнхен, Москву и Петербург. Учительница прошла стажировку в столице, и теперь в Поповке изучают английский язык.

Конечно, лев — всего лишь краска на стене, неспособная на чудеса. В Поповке по-прежнему почти негде работать. Нет больницы, дорог, общественного транспорта, фонарей, а школа — под угрозой закрытия. Но здесь нет еще кое-чего, предрешающего судьбу тысяч подобных сел. Здесь нет безнадеги.

Путь топора

В переулок Пушкина ведут привязанные к заборам таблички с улыбающимся львом. Третий дом от речки. Перед забором с раскрашенными штакетинами — гора бревен. Под березкой — ноутбук. Ревет «Раммштайн». Бородатые ребята в шортах и кедах кидают в тачку старые опилки. В доме началась реставрация.

Залезаем на пенек, заменяющий разобранное крыльцо. С порога чуть не ныряем в метровой глубины яму: полы сняты, из фундамента вычищена старая засыпка, видны саманные кирпичи, на которые опирается сруб. Перешагивая с балки на балку, реставратор Антон Мякишев объясняет, как дом устроен изнутри. «Использовались дуб и елка. Такие деревья здесь не растут, возили откуда-то издалека».

О «доме со львом» Антон узнал лет шесть назад, когда был студентом вологодского университета. Любит работать с деревом и делает это уже четыре года — сначала как проектировщик, теперь и как плотник с топором в руках.

Во дворе «дома со львом» под навесом на четырехъярусном стеллаже лежат снятые доски обшивки с номерными бирками. В углу — завернутые в пленку резные наличники. На завершающем этапе каждый элемент фасада вернут на место. Но это будет через два сезона. В ближайшее время реставраторы намерены заниматься срубом: поставят временный металлокаркас и поочередно, по венцу переберут стены.

Антон раскладывает на крыльце культурного центра рабочий инструмент. «Вот колунообразный топор. Таким работали в XV–XVI веках. На древесине он оставляет волнообразный след, совершенно не такой, как у советских топоров. Ударять им по дереву нужно под другим углом. Вот так называемый шведский топор — столярный, подтесать-подрубить. Ручка у него меньше, лезвие уже. Это — черта, плотницкий циркуль, им размечают паз и чашу для крепления бревен. Инструменты выкованы на заказ в кузнях при реставрационном центре в Кириллове Вологодской области».

Через краудфандинг на восстановление дома собрали больше 700 тысяч руб­лей. Нужно еще 190 тысяч.

Жемчужина экспозиции

На другой стороне переулка за зеленым забором — дом дяди Пети, смотрителя музея. «Около льва койка стояла, а дети на печке спали», — выразительно «окая», рассказывает Петр Мишанин. Как появились росписи, неизвестно. В 1932 году семью, владевшую домом, раскулачили и отправили в ссылку. Колхоз отдал избу родственникам Петра Егоровича. Здесь открыли что-то вроде детского сада: хозяйка присматривала за соседскими малышами и готовила еду для колхозников. Дом перешел к ее дочери, Матрене Михайловне. Она вырастила 14 детей. Для большого семейства колхоз построил кирпичный дом, а избу продали фронтовику Тарасу Лазаревичу.

Сидя на лавочке под окнами, дядя Петя рассказывает об иностранных туристах, для которых проводил самодеятельные экскурсии. «Англичане, немцы, французы. Интересно с ними? Когда молодые девчата приезжают, то конечно!» — смеется смотритель и мастерски заимствует у фотокора сигарету. Недаром многие посетители считают дядю Петю «изюминкой» экспозиции.

Петр Егорович родился в Поповке, «у тетки в конюшне, в роддом тогда не возили». Поэзией Некрасова собеседник не увлекается, но цитату приводит почти дословную: «Семья-то была большая, да мужиков двое — отец и я. Пять сестер, старшая 1938 года рождения, младшая — 1960-го». В селе было 400 дворов (сейчас здесь официально прописаны около 200 человек). В школьных классах было по 45 человек.

За всю жизнь дядя Петя выезжал в Саратов два-три раза — в военкомат и за невестой. «Как с армии пришел, отец сразу меня женил, чтобы не избаловался. Венчались украдкой. Я-то пастух, а Валя в библиотеке работала». Петр Егорович получает 11 тысяч рублей пенсии и 1 тысячу за экскурсии, не считая чаевых.

Когда колхоз развалился, «село разъехалось». По вторникам и пятницам сюда приезжает фельдшер (она же аптекарь). С общественным транспортом дела обстоят так же, как с асфальтом. Зато, в отличие от других малых сел, в Поповке есть уличное освещение.

«Это и правда мы?»

«Ничего, что я в рабочей одежде?» — Наталия Кузьмина отряхивает черную футболку. Наталия Николаевна преподает в школе музыку.

Семь лет назад она водила по селу студентов саратовского филфака, приехавших в фольклорную экспедицию. Рассказала, что раньше здесь было несколько домов с росписями, их уже разобрали на дрова, а один, со львом, еще можно сфотографировать. Снимки разлетелись по интернету. Районные власти денег на открытие музея не нашли. Росписи спасла аспирантка Европейского университета Юлия Терехова, выкупившая избушку за 80 тысяч рублей.

В 2015 году, как пишет в соцсетях Юлия Терехова, «мы подумали — почему бы не показать детям мир?» «Появился один прекрасный донор и сказал: дети едут, деньги будут». И дети полетели в монтессори-школу в Мюнхен. Потом были поездки в Петербург (музеи согласились принять школьников из Поповки бесплатно), на фольклорные фестивали в Архангельскую и Ульяновскую области. На деньги, вырученные от продажи календаря с музейными иллюстрациями, Кузьмина прошла стажировку в Москве и теперь преподает в школе английский.

О культурном центре при музее Юлия Терехова говорит: «Это место, где можно начать смотреть на мир иначе». Когда центр готовили к открытию, в группах музея в соцсетях появлялись объявления: «Друзья, мы ищем микроволновку. Она сразу начнет приносить пользу: разогреет 400 блинов для колядующих». Или: «Итак, у кого есть лишняя тарелка для спутникового интернета? А раз интернет почти есть, то вдруг у кого и ноутбук ненужный лежит?»

Френдлента подарила культурному центру настольные игры, аудиоколонки, телескоп. Одна из московских гимназий на деньги от продажи масленичных сувениров оплатила отделку потолка в новом здании — золотые звезды на синем фоне (в подражание фрескам итальянского художника Джотто). Семь саратовских фотографов сделали 45 портретов жителей села, «чтобы люди взглянули на снимки и сказали: это и правда мы?!». Выставку с таким названием показывали в Саратове и Москве.

Спрашиваю учительницу, как повлияла эта история на школьников из Поповки, хотят ли они продолжать образование? Наталия Николаевна смотрит растерянно. Объясняет, что в сельской школе — 9 классов. Если родители хотят, чтобы ребенок учился дальше, они должны найти ему жилье в Хвалынске. Сейчас в Поповке — 36 школьников и 15 детсадовцев.

…«Что будет, когда мы отреставрируем дом? — пишет Юлия Терехова на странице музея в соцсети. — Он наконец-то станет таким, каким бы его давно сделали, например, в Швеции. В глухое село приедет больше туристов. Смотритель дядя Петя починит свою старенькую «Оку», а тетя Галя заработает на туристских обедах на билет в город, где живет ее семья. Солистка школьного ансамбля Диля сможет попасть в хорошую клинику (это горит) и записать песню в студии (а это мечта).