Красивое четырехэтажное здание из коричневого лофтового кирпича с цветными рамами стоит во дворах Долгоруковской улицы в центре столицы. На днях вывезли весь строительный мусор, и только мельчайшая строительная пыль как пудра разлетается под ногами при каждом шаге.

Ольга Логачева, главный инженер стройки, замечает: «Это уже чисто. Осталось только отмыть дом и можно въезжать». Ольга стоит в коридоре первого этажа. Коридор широченный — могут при желании разъехаться два автомобиля. На самом деле разъезжаться будут инвалидные коляски.

В проекте специально было придумано так, чтобы коридор стал центром общения для детей. Чтобы можно было выехать из палаты и с кем-нибудь поговорить, или посмотреть по сторонам, когда говорить нет сил, или просто услышать чей-то голос или музыку.

Жизнь тяжелобольного ребенка, запертого в своем теле, это как пожизненная тюрьма. А хоспис придуман для того, чтобы не только избавить от страданий, но и добавить смыслов для жизни. Поэтому здесь считают, что значимость аппарата ИВЛ (искусственной вентиляции легких) сопоставима с супермобильной инвалидной коляской, которая дает ощущение свободы, а не просто возможность ехать по больничному коридору.

Ольга продолжает хвалить объект: «У нас все очень дорогое. Материалы, которые использовались, применяют при строительстве элитного жилья. Зачем? Они очень технологичны и износостойки. У нас использовали самую дорогую краску — «Капорол». Ее можно мыть. В детском онкоцентре Димы Рогачева такая же — каждый день моют, у них там требования к стерильности повышенные, и ничего. И на полу покрытие суперустойчивое». По тому, как долго Ольга рассказывает о качестве стен, становится понятно, что к стройке она приросла не только всем возможным профессионализмом, но и всем сердцем.

Лида Мониава, директор фонда «Дом с маяком», стоит рядом. Когда начиналась стройка, Лида привезла на площадку плакат с фотографиями детей — подопечных хосписа. Чтобы строители понимали, для кого они работают. А сегодня она приехала провести экскурсию, и на вопрос, нравится ли ей то, что получилось, отвечает неожиданно:

Лида эту статистику выдает так спокойно, как может это делать лишь высочайший профессионал. Ее интонация — не от выгорания или равнодушия, просто эффективность — это вопрос сугубо технологичный. А ее эмоции — это тот самый плакат с фотографиями детей. Она подумала: вот идешь на стройку, видишь детские глаза и судьбу с обратным отсчетом, гарантированную смертельным диагнозом, и работа становится не поденщиной, а местом силы. Это сработало. Ольга с гордостью сообщила, что за время стройки ничего, ровным счетом — ничего (!) не было украдено и практически ничего не пришлось переделывать из-за халтуры.

Хоспис — это вообще-то не только про последние дни жизни. Это про жизнь в заданных обстоятельствах. И дом на Долгоруковской, по сути, многопрофильный центр, который все эти обстоятельства учитывает.

Родителей детей, которых из реанимации выписывают домой, обучат уходу. Чтобы обращаться с аппаратом ИВЛ или поставить трахеостому, нужен навык, а в больницах родителей этому специально не учат.

Лида ведет по коридору и, распахивая двери, рассказывает, что для каждого ребенка и его семьи предусмотрена отдельная комната. Из нее через окно в пол можно выехать в сад. Родители смогут быть рядом круглосуточно, да и вообще любые родственники, кто захочет. Будет спальное место для мамы и большой удобный санузел.

Выездная служба — это опора хосписной деятельности. Именно поэтому так разросся штат сотрудников. На сайте «Дома с маяком» есть вакансии социального психолога, медсестры, няни, психолога. Лида рассказывает, что одна из самых востребованных среди соискателей вакансий — няня.

Потом мы идем смотреть бассейн. Он весь ярко-голубой, на стене — мозаика с дельфинами. От обычного санаторного бассейна отличается тем, что в потолок вмонтирована конструкция подъемника.

«А бассейн в хосписе для терапии или для эмоций?» — задаю я вопрос, очевидно, не вполне корректный. Лида реагирует спокойно:

На то, чтобы эта жизнь здесь началась, как раз и не хватает 80 миллионов рублей. Не хватало 100, но после выхода сюжета о хосписе на Первом канале за два дня собрали почти 20 миллионов.

Это очень здорово, но этого мало. Я быстро прикидываю, на что страна с неисчерпаемым ресурсом гигантских строек — от стадионов мундиаля до Крымского моста — тратит деньги без оглядки и счета, и спрашиваю, считает ли Лида, которая всю сознательную жизнь — с 17 лет — работает с неизлечимо больными детьми, что это правильно?

Должен ли хоспис биться во все двери и собирать средства на жизнь самых беззащитных граждан? Лида отвечает:

Если проверяющие стройку комиссии примут ее, с 1 октября в здание сможет переехать офис «Дома с маяком». А после нужно будет получать медицинские лицензии на все помещения.

Под опекой хосписа есть несколько семей, которые очень ждут его открытия. И очень нужно, чтобы они дождались. «Мы не знаем, сколько впереди времени, поэтому стараемся ничего не откладывать на завтра» — это принцип, по которому живет «Дом с маяком».

…Мы выходим за ворота. Напротив, стоя на строительной вышке, молодой парень рисует на старой стене яркие воздушные шарики. Граффитиста прислала компания «Городские галереи» безвозмездно — чтобы вид из окна хосписа не вгонял в уныние.