Спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко выступила с инициативой по реформе ФСИН. По мысли государственного деятеля, ведомство следует разделить на две отдельные структуры. Агентство при Минюсте будет заниматься организацией жизни заключенных, а охрану колоний и тюрем будет обеспечивать Росгвардия. Оставшиеся силовые функции ФСИН, включая поиск беглых заключенных, и агентурная работа достанутся МВД. Хорошая новость здесь состоит в том, что власти понимают: с российскими тюремщиками что-то нужно делать. Свой реформистский порыв Матвиенко напрямую связала с информацией о пытках в ярославской колонии, опубликованной «Новой».

Мы хотели бы порадоваться за то, что в Кремле наконец публично обратили внимание на проблему (нет сомнений в том, что инициатива Матвиенко не является ее личной). Но радость была бы опрометчивой: еще свежи воспоминания о предыдущих преобразованиях в российских силовых органах. Когда из МВД вывели ФСИН, ФМС, а еще раньше Госнаркоконтроль, то предполагалось, что это будут ведомства, не отягощенные пороками системы и способные начать все с чистого листа. Если посмотреть, как официальные лица анонсировали эти реформы, то риторика окажется неотличимой от нынешних слов Матвиенко: «Надо что-то делать» и «давайте побольше гражданских чиновников». Даже медведевское переименование милиции в полицию разделяло часть подобной риторики.

В этом контексте нынешние разговоры про реформы выглядят как несколько надоевший анекдот. Сначала власти выводят ведомства из МВД, а потом возвращают их обратно. Вероятно, по логике реформаторов, эта перетасовка вывесок рано или поздно должна дать какой-нибудь положительный эффект. Но поскольку мы уже довольно давно наблюдаем за этим пасьянсом, то становимся скептиками. Например, гражданское агентство по колониям при Минюсте, судя по опыту предыдущих реформ, просто обязано будет стать новым силовым ведомством — в этом состоит логика его выживания.

Реальные реформы связаны с уничтожением одной из крупнейших коррупционных машин в стране, построенной вокруг подневольного труда заключенных. Смена вывески такие машины не останавливает. Нужно восстановление старых полномочий ОНК, нужны инвестиции в инфраструктуру колоний, нужно требовать, чтобы в Уголовном кодексе появилась конкретная статья, наказывающая палачей в погонах за пытки, а не за аморфное «превышение полномочий».

Вообще, есть множество реальных вопросов, которые можно обсуждать в связи с реформой ФСИН и которые никем из официальных лиц не задаются. Один из них был поднят недавно в фейсбуке в связи с голодовкой Сенцова в Лабытнанги. Почему в России до сих пор существует система отдаленных колоний в труднодоступной и малонаселенной местности, содержание которых обходится стране неоправданно дорого как с точки зрения логистики, так и с точки зрения условий труда в них? Да, британцы в XIX веке отправляли заключенных в Австралию, а Россия — на Сахалин. Но с тех пор мир сильно изменился, а вот пытки географией и климатом для заключенных и их тюремщиков у нас остались. Кому это выгодно? Что по этому поводу думает Валентина Ивановна?

Впрочем, пока Матвиенко ужасалась пыткам, директор ФСИН Александр Корниенко пошел в открытую аппаратную атаку. По словам главного российского тюремщика, торопиться с реформой не нужно, лучше сперва «со всех сторон это осмотреть».