Эта зачистка началась позапрошлым летом, когда по подозрению в коррупции были задержаны глава Управления межведомственного взаимодействия и собственной безопасности (УМВиСБ) СКР Михаил Максименко, его заместитель Александр Ламонов и первый заместитель начальника столичного ГСУ СКР Денис Никандров.

Всем троим инкриминировали получение крупных взяток от короля воровского мира России Захария Калашова (Шакро Молодой) — за принятие незаконного процессуального решения об освобождении авторитетного предпринимателя Андрея Кочуйкова (Итальянец).

Кровавая история с перестрелкой у ресторана Elements на Рочдельской, по результатам которой Итальянец и оказался в следственном изоляторе, неоднократно освещалась на страницах газеты.

Тем не менее вкратце восстановим хронологию событий.

По просьбе Калашова Итальянец в конце декабря 2015 года вместе со своими охранниками прибыл в ресторан, где попытался убедить его хозяйку Жанну Ким в необходимости оплатить ремонтные работы дизайнеру Фатиме Мисиковой. В действительности конечная цель этих переговоров не была связана с возвратом денег — давление на Ким должно было заставить ее переписать ресторан на подставных лиц Марины Гольдберг, супруги Калашова, которую в эту историю втянула Мисикова.

Пока подчиненные Жанны Ким безуспешно пытались доказать свою правоту непрошеным гостям, сама ресторатор успела дозвониться до своего друга, казахстанского миллиардера Кенеса Ракишева. Тот связался в Москве со своим деловым партнером Искандером Махмудовым, который попросил урегулировать возникший на Рочдельской конфликт бывшего офицера КГБ Эдуарда Буданцева, последние годы оказывавшего подобные услуги под вывеской адвокатской коллегии «Диктатура закона». Буданцев откликнулся на дружескую просьбу и оперативно выдвинулся на Рочдельскую. Когда переговоры зашли в тупик, в ход пошло боевое оружие — двое соратников Итальянца от полученных ранений скончались.

По результатам перестрелки в следственном управлении СКР по ЦАО по Москве было возбуждено несколько уголовных дел — по признакам умышленного убийства двух и более лиц и вымогательства, совершенного с угрозой применения насилия. Все активные участники разборки оказались под стражей.

Вскоре эти уголовные дела были взяты на личный контроль руководством столичного управления СКР — с этого момента следствие начало интерпретировать действия обвиняемых по-новому. Действия Буданцева переквалифицировали на превышение допустимой самообороны, а давление Кочуйкова на владелицу ресторана назвали самоуправством. И пока рядовые следователи были вынуждены выносить все новые постановления, меняющие квалификацию действий сторон конфликта, их руководство вело активные переговоры об освобождении Буданцева и Кочуйкова с их неформальным руководством.

Выполнив просьбу первых, руководители СКР, видимо, посчитали себя правомочными (может, в качестве моральной компенсации) вести переговоры со вторыми.

В своей служебной квартире Михаил Максименко, считавшийся самым приближенным к Александру Бастрыкину и фактически отвечавший за его личную охрану, жаловался своему товарищу и подчиненному Александру Ламонову на безденежье, кивая в сторону замначальника ГСУ СКР Валерия Алышева. Мол, ему «заносят деньги чемоданами» (точная цитата из сводки переговоров, сегодня, увы, засекреченной), в то время как работники управления собственной безопасности отключены от регулярных денежных потоков.

К таким откровениям Максименко сподвиг предшествовавший разговор с бизнесменом Дмитрием Смычковским, который последние годы неоднократно решал на коммерческих началах многие сложные уголовно-процессуальные вопросы с генералами СКР. Но на сей раз вопрос был куда более деликатный: за решением обратились выходцы из Солнцевской ОПГ, с которыми когда-то начинал свою деятельность Итальянец и вор в законе Шакро Молодой, чью проблему Итальянец приехал решать на Рочдельскую.

Предложения обеих сторон передавал как раз Дмитрий Смычковский, который приехал к Максименко, Никандрову, Дрыманову и Алексею Карамаренко, в то время возглавлявшему СКР по ЦАО. С последним Смычковского связывала давняя дружба, зародившаяся на расследовании дела о контрабанде в Краснодарском крае, которое расследовал Крамаренко и по которому обвиняемым проходил Смычковский.

работниками Управления «М» ФСБ (контрразведывательное обеспечение правоохранительной системы страны). Большая часть записей в квартире была засекречена — и об их содержании не узнали ни сам Максименко, ни Ламонов с Никандровым. Максименко этой весной был осужден Мосгорсудом к 13 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Его зам Ламонов и замначальника ГСУ СКР Денис Никандров, заключившие досудебные соглашения, должны были услышать приговоры раньше, но следственное управление ФСБ не торопилось передавать обвинительное заключение в Генпрокуратуру. Теперь понятно — почему.

В конце декабря они задержали бывшего начальника СКР по ЦАО Алексея Крамаренко, к тому моменту успевшего уволиться со службы в правоохранительных органах и перейти на работу в «Роснефть». Добиться его ареста позволили показания Олега Шейхаметова, владельца сети ресторанов «Якитория» и соратника Шакро Молодого, по чьей просьбе тот прилетел в Москву и вместе с адвокатом Владимиром Жеребенковым пришел на Лубянку, где написал явку с повинной. Шейхаметов признался, что передал Крамаренко 200 тысяч долларов за освобождение Итальянца.

Задержать Дрыманова оказалось задачей гораздо более сложной.

В отличие от Шейхаметова, Дмитрий Смычковский прилетать в Москву из Лондона категорически отказался. Аресту мешал и тот факт, что Дрыманов относился к номенклатуре президента — его назначение по представлению Александра Бастрыкина происходило личным указом главы государства. Наконец, заартачился и сам Александр Иванович, в чьих исключительных полномочиях было уголовное преследование собственных подчиненных: потеряв всего за полгода почти все свое окружение, он категорически противился не просто аресту Дрыманова, но даже его увольнению. Поэтому чекисты ограничились только производством двух обысков в кабинете главы ГСУ СКР по Москве и его допросом в качестве свидетеля.

Но в начале лета на Лубянке, в отличие от Технического переулка, прекрасно понимали, что изменение процессуального статуса Дрыманова — вопрос времени, поскольку еще в мае Управлением «М» ФСБ были рассекречены новые результаты оперативно-технических мероприятий. Так ФСБ решила открыть новые карты — записи переговоров теперь уже самого начальника ГСУ СКР по Москве, который, как и большинство его коллег, ошибочно полагали, что казус Максименко с прослушкой его квартиры — не более чем исключение.

Президент, которому докладывается о ходе расследования уголовного дела о коррупции в СКР буквально в режиме онлайн, видимо, посчитал правильным приостановить дальнейшую эскалацию — близилось начало домашнего чемпионата мира по футболу, требовавшее предельной концентрации и мобилизации всего правоохранительного блока.

Теперь, по окончании мундиаля, демонтаж правоохранительной системы, очевидно, возобновлен.

Эту политическую установку чекисты выполнили и теперь приступают к новой — зачистке высшего руководства ФТС, за которым последуют новые аресты, теперь уже внутри самой Лубянки.