Сорокалетие со дня смерти уникального писателя Юрия Домбровского отметил Оренбург. Достойно, но в общем случайно. Оренбургское книжное издательство им. Г.П. Донковцева выпустило в самый раз к круглой дате первый роман Юрия Осиповича «Державин, или Крушение империи». Переиздали, как представляется, именно это произведение Домбровского, а не более известные и зрелые — ​«Обезьяна приходит за своим черепом», «Хранители древностей» или «Факультет ненужных вещей» — ​прежде всего благодаря главному герою, Гавриилу Романовичу Державину, биографически связанному с Оренбургом.

Между тем «Державин» сыграл в судьбе Домбровского, в отличие от других его романов, на редкость положительную роль. Он сам не раз повторял, что если бы не этот первый маленький неоконченный роман, вышедший в 1939 году в Алма-Ате, никогда бы ему не быть членом Союза писателей. Стоп! А почему неоконченный? Очевидно, главная причина, что в том же 1939 году Домбровского опять арестовали (уже в третий раз, впервые — ​в 1933-м).

Зададимся вопросом, почему во время Большого террора и между двумя арестами молодой писатель заинтересовался судьбой знаменитого поэта и царедворца, посланного на отлов самозваного царя Емельки Пугачева.

Историческая проза в те годы (да и поздней, и сейчас) все-таки позволяла ставить острые современные вопросы, которые в книгах о современности ни в коем случае не проходили. Какие же вопросы ставил Домбровский в своем «Державине»?

Двадцать лет назад (к моменту написания романа) произошла революция, и вот она, с самого начала явив многочисленные примеры жесточайшего насилия, стала пожирать своих детей. Так может ли вообще бунт народных масс принести какие-то благие результаты? Судя по тому, что творили пугачевцы, — нет. А власть — это узаконенное насилие… Можно ли ей служить? Тем более будучи поэтом? Этот вопрос как будто повисает в воздухе, но очень уж несимпатичным получился у Домбровского Державин…

При этом не забудем, что, когда писался роман, Вторая мировая война была на пороге, и Домбровский, как и многие, этого не мог не понимать. Но что же делать с надвигавшейся «силой темною, с проклятою ордой», как не противодействовать ей? Да, но Державин идет не против какой-нибудь немчуры (тут все понятно, хотя примеров коллаборации было сколько угодно), а против собственного народа. Вопрос в том, ощущал ли поэт эти дикие массы как свой народ… В разговоре с самарским бургомистром Иваном Халевиным, увидевшим в пугачевщине историческую предопределенность, Державин говорит: «Но мятежи, но восстание народов, диких и невежественных, но кровь, затопившая землю, но пожары, виселицы?» (Отметим «народы дикие и невежественные», ни к одному из которых поэт и царедворец, конечно, себя не причисляет.) «Державин, — ​как пишет в предисловии к книге Дмитрий Быков, — ​защищает идею иерархии — ​ту, на которой зиждется культура». А как к этой идее относится автор романа?

Для молодого Домбровского вопрос о «месте поэта», о его отношении к деспотической власти и возможности или невозможности с ней хоть как-то взаимодействовать далеко не праздный. Притом что он от этой власти уже пострадал…

На этот вопрос Домбровский ответил всей своей дальнейшей жизнью. Пройдя через ужасы ГУЛАГа (уже и Колыму), он вышел оттуда «доходягой», был «выписан» на верную смерть (чтоб не портить лагерную «статистику смертности»), но сумел добраться до Алма-Аты и выжить. Более того — ​написать два своих лучших романа о сталинском терроре: «Хранитель древностей» (опубликован в «Новом мире» Твардовским) и «Факультет ненужных вещей».

Последний был издан в Париже в 1978 году. Власть, вроде бы уже «вегетарианская», потребовала от Домбровского отречься от своего романа и напечатать в «Литературной газете», что на Запад попала его пиратская копия. Юрий Осипович наотрез отказался. А когда из Парижа ему переправили несколько экземпляров, пошел с одним из них в Дом литераторов показать собратьям по перу. При выходе из зала он был жестоко избит неизвестными. Его жена Клара в это время была в Алма-Ате. Он ей ничего не сообщил о происшедшем, не хотел волновать — ​ее и без того измучили звонки с угрозами. А вскоре умер от нанесенных побоев.

Так же от побоев умер в эти «вегетарианские» времена, например, неугодный власти Константин Богатырев. Никакого страха перед государственной машиной ни у того, ни у другого не было. Скорее наоборот.

Почему я пишу о вроде бы очевидном отсутствии державного страха у Домбровского, после всех допросов, лагерей и ссылок передававшего свои рассказы и романы в сам- и тамиздат?

Увы, именно у нас в «Новой» очень своеобразно была отмечена годовщина памяти Юрия Осиповича: 1 июня в газете появилась статья Игоря Дуардовича «Драка с привидениями» с таким вот подзаголовком: «Кто убил Домбровского: шпана, КГБ или страх, въедавшийся за годы сталинских лагерей?». Причем на поставленный в подзаголовке вопрос автор статьи отвечает однозначно: страх. Конечно, каждый имеет право на свое мнение. Вот только хотелось бы, чтобы это мнение было основано на твердом знании предмета, в данном случае — ​биографии и произведений Домбровского. С Дуардовичем другая история. Так, в самом начале текста он утверждает, что «Хранитель древностей» был написан в ссылке, тогда как на самом деле — ​через несколько лет после возвращения писателя в Москву. Это «Обезьяна…» за своим черепом пришла в 1943 году. Но дело не только в том, чего не знает автор беспомощной статьи. Хуже, что он совершенно не чувствует и не понимает своего героя. Зачем он вообще взялся писать о такой сложной и трагической фигуре, как Домбровский.

Вспомнились стихи Татьяны Бек о своем отце Александре Беке, на которого в разные годы было много нападок и наветов:

Впрочем, «затворник» это отнюдь не про Домбровского и «невесть чего поборник» тоже совсем не про него. А вот «не вам» совершенно точно про автора статьи «Драка с привидениями».

Олег Хлебников, «Новая»

«Мне нестерпим мышиный этот зуд»*

«Мы хотим провести расследование обстоятельств последнего года жизни Ю. Домбровского. Может, удастся найти новые документы и свидетельства», — ​с таким предложением весной этого года пришел ко мне журналист Игорь Дуардович, сказав, что он от «Новой газеты».

Но в ходе беседы надежда, что из этого выйдет какой-то толк, таяла: стало понятно, что произведений Домбровского Дуардович не читал и имеет весьма смутное представление о его личности.

Поэтому я, снабдив его книгами Ю. Домбровского, попросила перед публикацией обязательно показать материал мне. Но была поставлена перед фактом: статья «Драка с привидениями» вышла в № 57 «Новой газеты» без моего ведома. Никакого обещанного расследования, а только желание сенсации и разные версии обстоятельств преследования последних лет, ничем не подкрепленные.

Откровенное незнание биографии и творчества Ю. Домбровского — ​и как результат совершенно искаженный облик писателя, оскорбительный для его памяти.

Десять лет назад «Новая газета» опубликовала письмо Юрия Осиповича и мой рассказ о событиях последних лет его жизни. Название ​«Убит за роман» ​кстати, дали в редакции.

Вот что произошло за последние три года с Юрием Домбровским.

Почти сразу, после того как под «Факультетом ненужных вещей» была поставлена дата завершения работы: 5 марта 1975 года, начались ночные звонки с угрозами: «Мы тебя…»

Потом — ​по порядку.

— Ударили в автобусе железным прутом — ​перелом ключицы.

— Выбросили из автобуса — ​и новый перелом.

— Избили в Доме литераторов, когда он туда пошел показать только что вышедший в Париже «Факультет…».

В противовес этим фактам И. Дуардович выдвигает свою версию.

«А может, пишет Дуардович, «катком», на котором падали и зверски расшибались, порою насмерть, были страх и всеобщая паранойя, за людьми гонялся призрак Сталина, и гэбэшники со стукачами мерещились на каждом шагу».

Что на это сказать? Автор просто не знает реалий брежневской эпохи, когда диссидентов отправляли в психушки, а с неугодными инакомыслящими расправлялись иногда и с помощью бутылки, завернутой в мешковину.

*Строчка из стихотворения Ю. Домбровского «Мыши»

Клара Турумова-Домбровская