— Мне не очень нравится тот факт, что повышение пенсионного возраста подают как реформу. Я бы не стала уравнивать эти вещи. Это была главная ошибка: начать с представления отдельных мер и называть это громкими словами, вызывая раздражение у населения. Реформа должна заявляться как комплекс мер, направленных на определенную цель: повышение благосостояния пенсионеров, как настоящих, так и будущих. К этой цели должны вести разные инструменты, включая пенсионный возраст. Но это не единственный инструмент, и он не должен использоваться исключительно ради фискальных выгод. При этом, хотя создается впечатление, что повышение пенсионного возраста — это самоцель, правительство о благосостоянии пенсионеров все-таки думает.

Оценки сильно разнятся, но опыт других стран показывает, что повышение пенсионного возраста, несмотря на все побочные эффекты в виде роста безработицы (которого у нас все-таки не должно быть) и роста числа пенсионеров по инвалидности, оказывается выгодным для бюджета пенсионных систем. Поэтому большинство стран идут по этому пути.

Повышение пенсионного возраста приводит к сокращению притока в пенсионную систему новых пенсионеров и, если люди остаются на рынке труда, к росту страховых платежей. За счет этих денег можно повысить индексацию всем пенсионерам, кроме работающих, потому что работающим пенсионерам пенсии у нас не индексируются. То есть нынешние пенсионеры от этого выигрывают (министр финансов Антон Силуанов сообщил, что средняя пенсия в России к 2024 году должна вырасти до 20 тысяч рублей. — Ред.). Что касается тех, кто еще не вышел на пенсию, то они выигрывают за счет того, что смогут накопить больший страховой стаж и получить повышенный индивидуальный пенсионный коэффициент (или что-то еще, смотря какой будет новая пенсионная формула), который позволит рассчитать для них более высокую пенсию.

Само по себе повышение пенсионного возраста в России, как мне кажется, давно назрело. Эту меру достаточно долго сдерживало отсутствие положительной динамики в средней продолжительности жизни мужчин. Но в последние годы эта динамика появилась, причем не только за счет снижения младенческой смертности.

Кроме того, эти ограничения изначально были гораздо менее жесткими для женщин. Моя позиция всегда состояла в том, что мы должны выравнивать пенсии между мужчинами и женщинами. Мужчины с учетом вероятности дожить до пенсионного возраста и среднего количества лет на пенсии все равно работают больше времени, чем проводят на пенсии. Для женщин происходит постепенное сближение этих периодов. В конце концов мы можем оказаться в такой ситуации, когда женщина платит в пенсионную систему меньше, чем готова получать в качестве пенсии.

У нас нет аргументов, почему женщины должны выходить на пенсию раньше. Вопросы гендерного равенства и роли бабушек в воспитании внуков относятся к частной сфере. Проблема гендерного неравенства в семьях не решена во многих странах — это не значит, что рынок труда и пенсионная система должны за это расплачиваться. К тому же по нашим исследованиям мы видим, что в последние годы идет откат от модели интенсивного ухода за внуками, которая была распространена в советские времена.

Женщины, которые активны на рынке труда, как правило, активны и в социальной, и в семейной сферах. Это сильно связанные, а не противоположные вещи.

Наконец, еще один аргумент, почему надо повышать пенсионный возраст, состоит в том, что у нас постепенно повышается возраст входа на рынок труда. Это происходит по разным причинам: за счет удлинения периода образования, за счет неформальной занятости в молодости и так далее.

В целом с точки зрения рынка труда и социальной сферы аргументы за повышение пенсионного возраста достаточно существенные. Тем более что все больше людей продолжают работать в пожилом возрасте. Среди женщин почти каждая вторая работает лет до 60, среди мужчин процент чуть меньше, но тоже многие работают несколько лет после назначения пенсии. Другое дело, что 63 года для женщин и 65 лет для мужчин, возможно, слишком высокая граница. Идеальным вариантом было бы уравнивание пенсионного возраста для обоих полов на уровне 63 лет. В наших исследованиях люди довольно спокойно относятся к варианту 60/63, а вариант 63/65, особенно когда повышение анонсируется за полгода, может восприниматься в паническом ключе. Вероятно, власти совершат какой-то маневр в сторону ослабления нынешнего варианта.

Люди, которые находятся в предпенсионном возрасте, должны как-то планировать свою жизнь. Один из хороших примеров реализации такого решения — это США, где еще в 1980-х анонсировали долгосрочную программу повышения пенсионного возраста, и только 10 лет спустя начали ее реализовывать. При таком планировании все успевают адаптироваться к новым условиям и перестроить свое восприятие жизненного цикла. Но в принципе, многие страны повышали пенсионный возраст так же, как предлагает наше правительство: объявляя об этом за 1–2 года до начала реформ и с темпом в 4–6 месяцев за год.

Главный повод для недовольства населения состоит в том, что пенсия воспринимается как дополнительный источник дохода, компенсирующий низкие заработные платы. Поэтому люди, выходя на пенсию и сохраняя занятость, успевают закрыть кредиты, помочь родственникам, сделать сбережения. Но при всем понимании социального значения пенсий несколько нелогично, что пенсионная система должна расплачиваться за провалы рынка труда. Многие проблемы внутри пенсионной системы связаны с низкими заработками у очень большой части людей и с высоким уровнем неравенства. Если бы российская экономика была более эффективной, то пенсии автоматически стали бы выше.