С Беломорканала пошло слово «зэк». Власть еще стеснялась слова «заключенный», оно еще ассоциировалось с «царским режимом», и потому в официальных бумагах писали: «заключенный каналоармеец», сокращенно — «з/к».

С Беломорканала начался позор советской литературы. Максим Горький инициировал и возглавил поездку большой бригады писателей, итогом стало создание 600-страничного фолианта «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина», выпущенного в 1934 году как подарок к XVII съезду ВКП(б). Среди авторов — имена, чтимые впоследствии поколениями читателей, интеллигенцией: Виктор Шкловский, Всеволод Иванов, Валентин Катаев, Михаил Зощенко, Вера Инбер, Бруно Ясенский…

С Беломорканала началось восприятие ГУЛАГа как нормы, как фона жизни — повседневной, будничной.

Но все перечисленное — лишь сопутствующие детали глобального поворота. Беломорканал открыл магистральную дорогу развития СССР — экономику ГУЛАГа.

Дзержинский: «Сейчас мы в болоте»

С 1925 года, после смерти Ленина, началось удушение НЭПа, новой экономической политики. На смену ему пришла административно-командная система, вместе с ней — упадок и деградация.

Вот отчаянное письмо Дзержинского, председателя ВСНХ, — заместителю председателя Совнаркома Куйбышеву, июль 1926 года:

Как в воду глядел.

Страну надо было модернизировать, создавать промышленность. Но как? Немногие знают, что «сталинская индустриализация» проводилась по проектам иностранных фирм. Американская компания Albert Kahn Inc. получила заказ более чем на 571 объект в СССР. Дипломатических отношений с США не было до ноября 1933 года. Но американское правительство не могло запретить сотрудничество с Советами частным фирмам и общественным организациям. Спасая наш народ от голодомора, Американская ассоциация помощи (ARA) только летом 1922 года ежедневно кормила 11 миллионов человек. ARA обеспечила лекарствами и прививками 7 миллионов советских граждан, 15 тысяч больниц, привезла семенное зерно на засеивание более чем трех миллионов гектаров пашни. Проекты, станки и оборудование на сотни миллиардов долларов (в нынешнем масштабе цен) закупили, продавая за валюту реквизированное у крестьян продовольствие и устроив страшный голодомор 30-х годов.

Из письма Сталина — Молотову, август 1930 года: «Каждый день вывозим хлеба 1–1,5 млн пудов. Я думаю, что этого мало. Надо поднять теперь же норму ежедневного вывоза до 3–4 млн пудов минимум. Иначе рискуем остаться без наших новых металлургических и машиностроительных (Автозавод, Челябзавод и пр.) заводов… Словом, нужно бешено форсировать вывоз хлеба».

А дальше? Ведь необходима большая подготовительная работа, грандиозная концентрация трудовых ресурсов. Кто будет строить? За какие и на какие деньги?

Повальные аресты

11 июля 1929 года Совнарком СССР принял секретное постановление «Об использовании труда уголовно-заключенных». Перед этим, как водится, было постановление Политбюро ЦК ВКП(б), в котором есть примечательный пункт 6: «Именовать в дальнейшем концентрационные лагеря исправительно-трудовыми лагерями». 1 октября 1930 года утвердили официальное название: «Главное Управление исправительно-трудовых лагерей ОГПУ (ГУЛАГ)».

Беломорско-Балтийский канал общей протяженностью 227 километров начали строить в конце 1931 года. На декабрь 1932-го в БелБалтлаге насчитывалось 107 900 человек. На них приходилось 70 тысяч тачек. К лету 1933 года строительство завершили — прорыли 37 километров искусственного русла, построили 19 шлюзов, 15 плотин, 49 дамб. И всего — за 20 месяцев!

Беломорканал явил собой идеальное доказательство: решение всех задач экономики — рабский труд! Не нужны подготовительные этапы, жилье, социальная инфраструктура — ничего не надо, только конвой и колючая проволока! И конвой бесплатный — призывники-солдаты срочной службы. В стране начались повальные аресты — в 1935 году количество заключенных (по сравнению с 1929-м) увеличилось в 6,1 раза и достигло 1 296 400 человек.

Эксплуатация зэков стала беспощадной. Если в 1931 году смертность в ГУЛАГе составляла 2,9%, то в 1933-м — уже более 15%. В Вишерском лагере — 34,5%. Каждый третий. Следует учесть, что в лагерях держали только здоровых, трудоспособных — в 1930 году вышел специальный приказ №361/164 «О разгрузке ИТЛ ОГПУ от стариков, совершенных инвалидов и тяжелобольных».

Любой завод, комбинат, электростанция, шахта, рудник, дорога — начинались с организации концлагеря. Так обеспечивались дармовой рабсилой рядовые и «великие стройки коммунизма».

Для строительства канала Москва — Волга, ныне канал имени Москвы, в 1932 году организовали Дмитровский лагерь — самый большой в стране. В январе 1935 года в нем насчитывалось 192 229 человек. Об общем количестве заключенных и смертности неизвестно — документы уничтожены. По различным оценкам, за 5 лет через Дмитлаг «прошло» от 600 000 до 1 000 000 заключенных.

Для освоения Северо-Востока СССР создали Дальстрой НКВД — «комбинат особого типа», государство в государстве, вплоть до своего морского флота.

Был общий ГУЛАГ — Главное управление лагерей НКВД-МВД. Помимо него — множество ГУЛАГов по отраслям народного хозяйства. В железнодорожном строительстве, лесной промышленности, строительстве шоссейных дорог, в гидроэнергетике и т.д. При каждом наркомате (министерстве) — свой ГУЛАГ. Или наоборот — наркоматы при ГУЛАГе.

«Министерство внутренних дел СССР превратилось в основную организацию по золотой и платиновой промышленности; продолжает расти программа производства угля, нефти, сажи газовой, лесоматериалов, олова, никеля, меди, кобальта, алмазов, янтаря, вольфрама и т.д.». (Из доклада МВД в Совет Министров, 1948 год)

Все крупнейшие гидроэлектростанции начинались с Главгидростроя ГУЛАГа. Города Комсомольск-на-Амуре, Советская Гавань, Находка, Магадан, Дудинка, Воркута, Ухта, Инта, Печора, Молотовск (Северодвинск), наукоград Дубна — построены заключенными.

«Мемориал» составил карту лагерей. Однако и она не дает полного представления о масштабах. На ней обозначены только крупные тюремно-производственные организации. Например, территория Карлага, Карагандинского лагеря — более двухсот отделений и лагпунктов — равнялась территории Франции.

Всего в СССР насчитывалось более 30 000 мест заключения. На карте страны их поместить невозможно.

Суть и цель государственного террора — террор как таковой, устрашение населения; но эпоха ГУЛАГа начиналась и как решение экономических задач.

Пятьдесят миллионов приговоров

1937 год памятен в нашей истории как начало невиданного по масштабам Большого террора. А также потому, что репрессиям подверглись высшие слои общества и государства. Такова природа массового сознания — оно уделяет особенное внимание видным деятелям, оставляя в стороне, как фон, миллионы высланных, заключенных в лагеря и расстрелянных «простых людей».

Сталин решил избавиться от прежних партийных, военных и чекистских кадров. Из 1956 делегатов XVII съезда ВКП(б) по обвинению в контрреволюционных преступлениях арестовали 1108 человек. В лагеря бросали и расстреливали членов Политбюро, секретарей республиканских ЦК, крайкомов, обкомов, горкомов и райкомов, сотрудников НКВД, комсостав Красной армии. За 1937 и 1938 годы репрессировали более 40 тысяч командиров.

Приказ НКВД №00447 от 30 июля 1937 года «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», принятый во исполнение решения Политбюро ЦК ВКП(б), гласил: «Операцию начать 5 августа 1937 года и закончить в четырехмесячный срок». Обозначены были точные цифры по областям и краям. Масштабы огромные. «В четырехмесячный срок» не успели. «Операцию» продлили до 15 января 1938 года. А затем пошли просьбы с мест об увеличении «квот», и Политбюро установило новые «лимиты».

Например, по первоначальной разнарядке в Дальневосточном крае надлежало расстрелять 2000 человек. Расстреляли — 25 000.

«Операция» продолжалась до ноября 1938 года.

В 1938-м с мест пошли сигналы: трудно работать, руководители часто «меняются», специалисты «выбывают». Ведь за два года расстреляли и отправили в лагеря по 2–3 состава руководящих работников, начальников среднего звена, инженеров и техников. Репрессии против партийных кадров ослабили. По отношению ко всем остальным массовые расправы продолжались.

31 декабря 1955 года Президиум ЦК КПСС создал Комиссию по расследованию массовых репрессий.

Полтора месяца — не срок для такого расследования, и потому некоторые историки считают, что цифры в отчете приблизительные. По данным Комиссии, только за 1937–1938 годы арестовано по обвинению в антисоветской деятельности 1 548 366 человек. Из них расстреляно 681 692 человека. Первоначальную «квоту» расстрелов превысили почти в 9 раз.

В 1991 году Генпрокуратура и МВД представили в Верховный Совет РСФСР данные о суммарном количестве жертв сталинских репрессий. За те годы арестовано, приговорено к лагерным срокам, расстреляно, раскулачено, сослано, выселено 50 114 267 человек. Цифра чудовищна и в определенном смысле преувеличена, так как включает повторные аресты и повторные тюремно-лагерные сроки. Но в любом случае это 50 114 267 приговоров.

На 1 января 1953 года количество заключенных в СССР — 2 468 524. Трудоспособное население в возрасте от 16 до 59 лет — 94 миллиона. То есть на тот момент отбывал срок каждый 38-й взрослый гражданин Советского Союза.

Верил ли народ во «врагов народа»?

Когда мы говорим о сталинских репрессиях, то часто представляем народ только как жертву. А он же, народ, был и палачом: писал доносы, допрашивал, конвоировал, расстреливал. И главное — в большинстве своем поддерживал, одобрял.

«Мы всей семьей требуем от суда расстрелять троцкистских гадов. Они пытались убить нашего любимого вождя, отца и друга — Иосифа Виссарионовича Сталина, они хотели отнять у нас нашу счастливую жизнь. И за это не может быть им никакой пощады!

Семья Устиновых: Анна Ивановна, Коля, Зина, И.А. Устинов, Т.И. Светцова. Ивановская область, город Тейково».

«Чекисты Наркомвнудела — это не только те, кто работает в карательных органах, но и миллионы трудящихся, научившихся большевистской бдительности, научившихся разоблачать и составляющих резервы НКВД.

Л.И. Шаров, рабочий-медник завода им. Авиахима, Москва».

«С глубоким удовлетворением мы приветствуем приговор, вынесенный Военной коллегией Верховного Суда СССР по делу антисоветского троцкистского центра. Мир не знает другого такого суда, чьи приговоры являлись бы подлинным воплощением воли народа.

Директор Всесоюзного института экспериментальной медицины проф. Л. Федоров. Профессора А. Сперанский, Б. Лаврентьев, П. Здродовский, Е. Павловский)».

«Советская власть принесла мне освобождение от царя и капиталистов, дала мне все права и свободы, превратила мой народ в равноправного члена великой семьи советских народов. Как патриот своей великой страны я горячо аплодирую приговору Верховного Суда, обеими руками подписываюсь под этим приговором.

Кудзя ГУМАРОВ. Шахтер-стахановец Красноуральского медного рудника».

Это — отклики в газетах 1937 года.

А вот сегодняшняя переписка моих друзей, выросших в те годы. Тамара Львова (1930 г.р.) из Петербурга пишет Владимиру Фрумкину (1929 г.р.) в Нью-Джерси:

«Никогда не забуду: мы, дети, дурачки, выходили гулять в палисадник за домом и орали: «У Пети Васильева папа — ВРАГ НАРОДА! У Эвелины Иванович папа — ВРАГ НАРОДА!» <…> Я тогда, в мои 6–7 лет, уже знала про замечательного пионера — непременно буду такой же, как он! — из далекого поселка Герасимовка Свердловской области, который рассказал, что отец его против Советской власти, и мальчика за это убили подлые кулаки. Звали его Павлик Морозов… Много лет спустя, когда я, уже студенткой ЛГУ, приезжала на каникулы к родителям в Челябинск (47–52 гг.), меня больно задевали их горячие споры: мама всегда была «против», папа — «за». «Вот они, твои большевики!» — раскрасневшись, буквально кричала она. И однажды я не выдержала. Разревелась: «Если б я была настоящей комсомолкой, я бы пошла и рассказала, что ты говоришь. Но я не могу!» Вот так, Володенька, вот тебе и Павлик Морозов. Хорошо еще, что «не могу!».

Бермудский треугольник

В 2013 году сотрудники Пермского краевого управления ФСИН торжественно отметили 75-летие Усольского исправительно-трудового лагеря.

«В январе 1938 года в Усольском ИТЛ НКВД СССР были заложены традиции, которые имеют ценность и в нынешнее время. Это верность Родине, взаимовыручка, уважение к ветеранам. Усольлаг — это тысячи километров дорог, сотни лесных поселков, более 60 тысяч сотрудников, рабочих и служащих, трудившихся на протяжении 75 лет, это школы, детсады, клубы. Какое мужество за это время проявили его руководители, аттестованный и вольнонаемный состав, чтобы учреждение встало на ноги и успешно решало производственные и социальные задачи!» — говорил на торжествах заместитель председателя краевого совета ветеранов ФСИН Сергей Ерофеев.

Усольлаг создавался во исполнение решений Политбюро ЦК ВКП(б) 1937 года. Тогда в системе Лесного отдела ГУЛАГа и возникли Ивдельский, Каргопольский, Кулойский, Локчимский, Тайшетский, Томско-Асинский, Устьвымский, Вятский, Красноярский, Онежский, Северо-Уральский, Унженский, Усоль­ский лагеря. В них была самая высокая смертность. В 1938 году в Каргопольском — 18,53%, Тайшетском — 21,05%, в Кулойском — 24,29%.

В 1996 году в Пермской области по инициативе «Мемориала» создали единственный в стране музей политических репрессий «Пермь-36» — на территории единственного полностью сохранившегося ИТЛ сталинских времен. «Пермь-36» — обобщенное название 35-й, 36-й и 37-й политзон, закрытых в 1988 году. Их называли «Пермский треугольник», по аналогии с Бермудским треугольником.

В 2015 году музей «Пермь-36» прекратил существование как общественно-государственный — стал полностью государственным.

Некоторые прежние экспонаты «упразднили», на их месте появились новые — о деятельности ВОХР, лагерной администрации, Соликамского и Пермского управлений ИТЛ. «Пермь-36» становится музеем работников ГУЛАГа», — констатировал председатель совета правозащитного центра «Мемориал» Александр Черкасов.

Повторим, что говорилось на 75-летнем юбилее Усольлага: «Заложены традиции, которые имеют ценность и в нынешнее время».

По итогам социологического опроса в 2017 году, 43% россиян считают: «без сталинских репрессий нельзя было сохранить порядок в стране», а 36% полагают, что жертвы «оправданны великими целями и достигнутыми результатами».

Бермудский треугольник. Как будто переносимся в другое время, в другую реальность.

Сергей Баймухаметов — специально для «Новой»