На пасеках начался сезон сбора урожая. Первым откачивают мед, собранный с цветущих кленов. В середине июня пчелы полетят на липу и эспарцет. В июле наступит «большой взяток» — ​время опыления гречихи, подсолнухов и диких трав. Даже сорняк татарник может стать отличным медоносом. Удивительно, но среди цветочков и трудолюбивых насекомых нельзя укрыться от отечественного правового идиотизма: пчеловоды страдают от российских антисанкций, отсутствия нужных законов и самоуправства агрохолдингов.

Что общего у розы, яблока и пчелы?

«В нашем селе три улицы: Луговая, Зеленая, нам — ​на Садовую», — ​показывает нужный поворот пчеловод Дмитрий Маслов. На обочине грунтовки в пышных лопухах стоят дома с пустыми окнами. Официально в деревне Новые Пески числятся 400 жителей, но, как говорит Дмитрий, «это только для выборов»: «Село на глазах вымерло. Еще десять лет назад здесь было 50 коров. Сейчас во всей деревне осталась одна».

В 2000-х Маслов выкупил совхозную пчеловодческую базу. За металлическими воротами — ​избушка с покосившимся крыльцом, колодец, будка с медогонкой, в кустах видна шиферная крыша омшаника. Прямо к забору подступает лес. «Место отличное. Весной здесь быстро сходит снег. До Медведицы три километра, пойма, влажность, тепло. То, что нужно пчелам».

Желтые и голубые ульи стенка к стенке теснятся на металлических колесных платформах. Когда отцветут лесные деревья, пасеку повезут на поля. Над открытым ульем стоит одетый в белую спецовку Дмитрий Тюрин (пчеловоды часто кооперируются на одной пасеке, чтобы дежурить по очереди). «Первые весенние медоносы — ​клен татарский и канадский, ива, паклен. Это от него такой дух», — ​Тюрин отворачивает войлок. Поднимается терпкий приторный запах. Внутри пчелиный домик похож на комод: несколько стоящих друг на друге ящиков, в которых торцом вверх установлены рамки с сотами. Чем сильнее семья, тем выше домик.

Тюрин приносит желтую пластиковую коробочку с сетчатой крышкой. В «клеточке» приехала матка с родословной в десяти коленах. Цена серьезная (племенные матки стоят 200–400 евро), но проблема в другом. С австрийскими пчелами случилось то же самое, что с голландскими розами и польскими яблоками: россияне не могут купить их легально.

В избушке пасечников сохранились две дровяные печки: голландка в коридоре и русская беленая печь на кухне. Обе в рабочем состоянии. На край стола сдвинута лаборатория. Странные приспособления с крючками и микроскопом нужны для искусственной инсеминации пчел (при облете матка спаривается с семью-десятью трутнями, и потомство может получиться не лучшего качества, а в лабораторных условиях удается избежать случайных связей). Маслов — ​единственный в России обладатель европейского сертификата по этой технологии. Приборы своими руками собрал Тюрин. Готовая фирменная лаборатория стоит 2500 евро.

Мед специального назначения

Хозяева приносят миску с сотами. Мед светлый, текучий, очень душистый. Дмитрий медленно, со вкусом пробует: «Лесной. И еще одуванчик чувствуется». Это мед первой откачки. В июле начнется «большой взяток»: пчелы полетят на гречиху, подсолнечник и сорняки (осот, синяк, сурепка).

По словам собеседников, не существует «специализированного» меда, исцеляющего от конкретной болезни.

Еще один маркетинговый трюк — ​не совсем добросовестные торговцы предлагают мед аппетитного белого цвета. Как говорят пасечники, белый мед действительно получается с осота. Но чаще продавцы для получения белой окраски взбивают любой мед миксером.

Что нам стоит улей построить

В мирной жизни Тюрин — ​начальник пожарно-спасательного караула в соседнем Калининске.

«Сделал отводки. В зиму поставил пять семей. Две пропали, три остались. За пять лет вышел на 30 семей. Это нелегкий труд. Сегодня меня уже раз десять укусили». «Значит, у тебя радикулита никогда не будет? Пчелиный яд помогает?» — ​допытывается наш водитель.

По словам собеседников, в Европе сейчас переходят на пенополиуретановые ульи, они легкие, теплые и не страдают от влажности. В саратовском сухом климате обычные деревянные сооружения служат по 10–15 лет. Тюрин делает пчелиные домики из сосны.

Многие жители региона хотят попробовать себя в пчеловодстве. Но банки не дают кредитов на оборудование. Несколько лет назад новички активно пользовались субсидией на открытие собственного дела (50 тысяч рублей от службы занятости): покупали несколько ульев и медогонку. Такие субсидии больше не выдаются.

Пасечники на двух страницах расписали стартовую смету. Пчелопакет стоит от 4,5 тысячи рублей. Рамка — ​20 рублей, на улей нужно 30–40 штук. Медогонка — ​от 15 тысяч рублей. То есть для открытия пасеки в 20 семей требуется 215 тысяч рублей.

За сезон с каждой семьи можно получить 50 килограммов товарного меда. То есть 1000 килограммов с пасеки. Оптовые перекупщики предлагают пчеловодам по 70 рублей за килограмм. По подсчетам собеседников, в первый год «не окупится и треть затрат».

Несладкий бизнес

На столе в избушке лежит самодельная брошюра «Правовое пособие пчеловода». Как рассказывают хозяева, знакомый юрист бесплатно собрал выдержки из всех законов и кодексов, касающиеся пасечников. Им часто приходится отстаивать права при встречах с государевыми людьми.

Например, согласно областному закону о пчеловодстве, платформы и будки считались не транспортом, а сельскохозяйственными орудиями и не подлежали регистрации в ГАИ. Закон отменили в 2000-х. Теперь автоинспекторы требуют документы. Но талонов техосмотра на телеги, которые Тюрин сварил из металлолома, не имеется.

Больше всего пасечников тревожит химическая обработка полей. В 2015 году местный фермер без предупреждения опылил подсолнечник гербицидами. В 2017-м «кукурузник» прилетал дважды за сезон.

В областном законе о пчеловодстве был прописан запрет на применение пестицидов и гербицидов во время цветения медоносных культур. Требования к безопасному применению агрохимикатов перечислены в действующем СанПиНе. Но нормы не соблюдаются, «каждый опыляет когда и чем хочет». Особенно сложно складываются отношения с крупными агрохолдингами, владеющими землей в саратовской глубинке: «Ими из Москвы рулят. Скомандуют: полетели! И они запускают ковровую обработку… какие там пасеки!»

Агрономам с советских времен объясняли пользу пчел, чуть не в каждом колхозе была своя пасека. Современные саратовские хозяйства экономят на услугах агрономов. Исходя из площади посевов, в регионе должно быть около миллиона пчелосемей. По официальной статистике — ​34 тысячи. В России, по подсчетам Росстата,— 3,7 миллиона семей. Это в 2,7 раза меньше, чем в 1991 году. Как объясняет Дмитрий, количество ульев уменьшается из-за обнищания жителей: «Мед — ​не продукт первой необходимости. Раньше бабушки закупали себе ведро на зиму, теперь экономят».