Коллизия в тринадцатом по счету сезоне как никогда сложная. От того, каким окажется этот шорт-лист, во многом будет зависеть будущее нашей самой авторитетной литературной премии.

Обнародованный месяц назад «Длинный список» вызвал много вопросов. Во-первых, произвел впечатление чрезмерной протяженностью — 41 книга. Если бы по делу, точнее — за непревзойденное качество или оригинальность, — не было бы вопросов. Однако самого беглого взгляда достаточно, чтобы оценить необязательность или случайность довольно большого числа «лонглистеров». Но это бы еще полбеды. Есть проблема гораздо серьезнее. Все, кто следит за процессом, сразу, мягко говоря, удивились присутствию нескольких «позиций», принципиально невозможных на этом, пусть и промежуточном, этапе отбора. Сами по себе они, возможно, абсолютно прекрасны, имеют массу читателей-почитателей, пусть цветут все цветы, но… Но только не в пределах «Большой книги», даже не на ее опушке. Обращаю особое внимание по одной причине. «Большая книга», так сложилось, сейчас самая масштабная, адекватная и авторитетная литературная премия. Ориентир. Знак качества. Можно не соглашаться с решением литакадемии, но есть доверие: «раз уж — то не зря…» Конечно же, существует разное понимание того, что есть «Большая книга», вкусовые предпочтения, стилистическая непереносимость, личные симпатии-антипатии, наконец. Все нормально, когда соблюдается главное — определенный уровень текста. В этот раз произошло сразу несколько сбоев, когда в список попали романы, обычно идущие по разряду женской прозы и попыток российского детектива, поэтому важно понять — случайность это или тенденция. Ведь эти сочинения скоро появятся на полках с наклейкой «Длинный список Большой книги», что явно может сбить с толку читателя, уже привыкшего связывать с ним повышенные ожидания. Кстати, уж который раз хочется сказать: «БК», открой личико, добавь прозрачности». Известно, что заявок было подано (и принято) 237, почему бы не дать на сайте весь список номинантов?

Книги, без которых финальный список будет неполноценным.

«…Ерунда сама пройдет, а прочее неизлечимо». «Июнь»Дмитрия Быкова, о котором уже столько написано, что очевидно: это одно из главных событий года. «Текст»Дмитрия Глуховского — незакрытый литературный гештальт прошлого сезона. Роман засветился практически по всех премиях 2017 года, но сатисфакции не получил. «Думаешь, ты свое прошлое помнишь, а помнишь на самом деле снимки, которые и так сохранены в мобильнике». Оправданная заявка создателя успешных и в коммерческом отношении постапокалиптических фантазий уже сильно потеснила «важняков» серьезной литературы, а пониманием современности превзошла многих. Не удивлюсь, если это будет подтверждено премией.

«Памяти памяти. Романс» поэта и главного редактора проекта Сolta Марии Степановой. «Вспомнить всё» — ключевая тема литературы последних десятилетий, мы ищем себя не в настоящем, а в прошлом. В результате личного опыта чувственного и эстетического освоения пространства памяти возник существенный объем — совмещение разных пластов времени частного, исторического, интимного, вещественного. Ей удалось достигнуть какого-то нового уровня осознания себя: «Длина памяти, ее способность настигать тех, кто пытается от нее уклониться, впрямую зависит от нашего умения обернуться и пойти ей навстречу».

« — Я придумал! — прибежав запыхавшийся на репетицию, почти крикнул я. — Надо говорить зрителю всё, что мы задумали, с полнейшей уверенностью в том, что люди не знают ничего. Совсем! Нужно всё сообщать им как истину, которая известна только тебе… Надо верить, что ты знаешь всё! Никто больше в мире не знает ничего! Первой фразой спектакля будет: мир гибнет!» Есть такой особый жанр — «Гришковец». Автобиографический «Театр отчаяния. Отчаянный театр» не совсем роман, даже совсем не роман, скорее 900-страничный монолог: Евгений Гришковец — как он есть — «в театре, равном одному человеку».

Хотелось бы, чтобы жюри не обошло вниманием обаятельные умные, тонкие «Рецепты сотворения мира»Андрея Филимонова — текст исключительно высокого качества: «Попробуйте сами родиться при Ленине, выжить при Сталине и состариться под мычание Ильича-2. Нельзя требовать от целого поколения, чтобы все поголовно были академиками Сахаровыми. Я бы точно не стал академиком Сахаровым в такое время».

Неприятный, царапающий «Прыжок в длину»Ольги Славниковой, роман холодно сконструированный и — завораживающий: властен ли человек перед своим даром и какова расплата за этот дар.

Ну и как же без Виктора Олеговича. Тем более что «iPhuck 10» и правда самый удачный его роман последних лет. Пора сразу закрепить за Пелевиным строчку в шорте и больше не беспокоиться.

Теперь самое сложное — территория неочевидности.

Впрочем, вполне очевидно, что в «Коротком списке» самое место «Бюро проверки»Александра Архангельского. Жизнь героя романа перевернули девять дней одного 1980 года. Идея же книги гораздо шире — поиски ответа на вопрос, откуда мы «есть пошли» такие сегодняшние.

Возможно, эксперты оценят изощренную стилизацию поэта, филолога и режиссера-документалиста Игоря Вишневецкого«Неизбирательное сродство. Роман из 1835 года» — «эксперимент по созданию сюжетной прозы в квазиромантическом жанре». «Как медика и ученого меня всегда волновала граница жизни и нежизни, поверьте мне, гораздо более подвижная, чем граница растительного и животного, а уж по этой части у меня были довольно серьезные, если не сказать больше, наблюдения. Дело в том, что из Америки с большими предосторожностями мне был доставлен образец промежуточного существа, я бы даже сказал, формы жизни, впрочем, подпитываемой исключительно смертью других…»

Про Владимира Данихнова и его «Тварь размером с колесо обозрения» разговор особый. С автором, молодым писателем-фантастом, случилось то, чего боится каждый, и он борется. О том и пишет. Главное, что надо знать о книге, — она не о раке, а о страхе, той самой «Твари…», которая может отравить и пожрать жизнь быстрее, чем болезнь.

И традиционно для «БК» две биографии — «Михаил Бахтин»Алексея Коровашко и «Ольга Берггольц: смерти не было и нет. Опыт прочтения судьбы»Натальи Громовой. Странная ирония в том, что им, таким разным, почти современникам, придется конкурировать. ЖЗЛовский «Бахтин» настолько без придыхания и пиетета, что автора кое-кто обвиняет в излишней фамильярности. Но точнее сказать, что он создал героя живого и многогранного. Среди других претендентов — прелестные «Вьюрки» Дарьи Бобылевой, отличный сборник рассказов Сергея Носова «Построение квадрата на шестом уроке», «Ковбой Мальборо, или Девушки 80-х» — «позднесоветский Декамерон» Бориса Минаева, «Душа моя Павел» Алексея Варламова, «Свои» Сергея Шаргунова, «Доктор Х и его дети» Марии Ануфриевой, «Учитель Дымов» Сергея Кузнецова, «Рамка» Ксении Букши. Предугадать, в чью пользу проголосуют эксперты, почти невозможно, но читателям эти книги можно рекомендовать с полной ответственностью.

Людмилу Петрушевскую, у которой нынче красивая круглая дата, проигнорировать нельзя: на такой особенный случай существует почетная номинация «За честь и достоинство».

Субъективный прогноз автора:

1. Александр Архангельский. Бюро проверки.
2. Дмитрий Быков. Июнь.
3. Игорь Вишневецкий. Неизбирательное сродство. Роман из 1835 года.
4. Дмитрий Глуховский. Текст.
5. Евгений Гришковец. Театр отчаяния. Отчаянный театр.
6. Наталья Громова. Ольга Берггольц: смерти не было и нет. Опыт прочтения судьбы.
7. Владимир Данихнов. Тварь размером с колесо обозрения.
8. Алексей Коровашко. Михаил Бахтин.
9. Виктор Пелевин. iPhuck 10.
10. Ольга Славникова. Прыжок в длину.
11. Мария Степанова. Памяти памяти.
12. Андрей Филимонов. Рецепты сотворения мира.

Клариса Пульсон — специально для «Новой»