Судьбы круженье

Второй приз программы Синефондасьон присужден короткометражному фильму «Календарь» режиссера Игоря Поплаухина и продюсеров Константина Шавловского и Александры Ахмадшиной. Сюжет весьма условен. Это путешествие женщины среднего возраста. Она меняет виды транспорта, траекторию пути. Кажется, что «заметает следы». Вообще, в этом «круженьи» — столько недосказанного, что зритель невольно создает в голове свое путешествие. И только в финале история проясняется. Главное здесь атмосфера, ощущение нарастающей непонятной тревоги. Заметно влияние учителя Поплаухина в «Московской школе нового кино», режиссера Дмитрия Мамулии, киносюжеты которого полны тайн и недомолвок.

Игорь Поплаухин учился на журфаке, закончил «Московскую школу нового кино». Он — интеллектуал и синефил. Свой первый фильм снял у себя на даче. Сегодня в его фильмографии 4 короткометражных фильма, и теперь его имя включено в «каннский клуб режиссеров».

За матерей, которые бросают своих детей

Завершила конкурс «Айка» — вторая игровая картина известного документалиста Сергея Дворцевого. Тематически история иммигрантки из Киргизии перекликается с фильмом «Капернаум», показанным накануне. «Капернаум» — третья полнометражная работа актрисы и режиссера Надин Лабаки (в Каннском показе были ее фильмы «Карамель» и «И куда мы теперь?»). Лабаки пророчат «Пальму» ведущие издания. Нелегалка-афроамериканка прячет годовалого сына, дабы ее не депортировали из бейрутских трущоб.

К ней прибивается мальчик из нищей многодетной семьи, который, как настоящий мужчина и воин, пытается быть защитником «новой семьи», но прежде всего малыша. Пытается из последних сил. Героически. Добывает еду, ворует памперсы, продает наркотическую воду с «колесами». Носится с ребенком на руках по чужому городу…

Фильмы совершенно разные по киноязыку, темпераменту, в том числе художественному и социальному.

В ленте «Капернаум» мальчик подает в суд на своих родителей, которые «рожают детей, не сознавая своей ответственности за их жизнь». И их дети умирают. Социальный пафос переплавлен в современную человеческую трагедию. Картина сверхчувственная, зрительный зал рыдает. К тому же игра непрофессиональных актеров, прежде всего детей поразительная. Ну ладно, двенадцатилетний мальчик — гений. Но как Лабаки удалось «разыграть» годовалого малыша, который существует естественно, при этом четко следуя жесткому сценарному рисунку?

В одной из сцен гуманитарная европейская делегация навещает несчастных людей в тюрьме. И дабы «облегчить их участь», благополучные люди для них поют и танцуют. Некоторые из заключенных даже пытаются им «подтанцовывать», но в основном из-за решетки во взгляде видны только черные бездны.

У Дворцевого все тише, налицо уродливость социального устройства общества. Героиня рожает ребенка в Москве, но вынуждена оставить его в роддоме, буквально бежать. И дальше весь фильм она бежит по замкнутой безвыходности. А вокруг очень страшный город Москва. Менты избивают бесправных приезжих и берут взятки. Люди снисходительны к животным, но не к людям.

Фильм честный, но однолинейный. В нем много физиологии, прямолинейных, и скажем прямо, не очень тонких параллелей. В одной из сцен мать, которая не может покормить ребенка, смотрит на раненую собаку, которая кормит щенков.

В предыдущем фильме Дворцевого «Тюльпан», получившем главный приз программы фестиваля «Особый взгляд» была поэзия и мифология. Была, к примеру, сцена, ошеломившая аудиторию: юный чабан впервые принимает роды у овцы. Когда он свалявшемуся мокрому комку в материнской замазке — считай, божьему агнцу — делает искусственное дыхание, кажется, на наших глазах вершится битва жизни и смерти. В новой работе подобного прорыва нет. Похоже, картину отборочный комитет принял больше за соответствие сквозной теме об унижении женщин и «Ласковом безразличии мира» — так называлась казахстанская картина Адильхана Ержанова. Фразой из «Постороннего» Камю. Кино про то, что любви нет места в мире, где нет правды. Картина, сделанная в развитии Новой казахской волны, противопоставляет хлопочущий, абсурдный и жестокий мир людей — вечности природы. Но новых горизонтов фильм не открывает.

Ласковое безразличие мира

Надо сказать, что ближе к финалу показали и довольно сильные картины.

Наверное, самый талантливый сегодня корейский режиссер Ли Чан-дон («Оазис», «Поэзия») сочинил фильм «Горящий» по мотивам рассказа Харуки Мураками «Сжечь сарай». Рассказ, прямо скажем, незамысловатый. Про взаимоотношения юноши, его бывшей одноклассницы и ее новом знакомом — богаче. На экране текст Маруками растушеван поэзией, тайной, неизвестно из каких источников возникающего саспенса и тоски.

Давняя подруга Хэми просит Чонгсу – начинающего писателя — присмотреть за котом — она решила навестить Африку. Из поездки она возвращается в компании роскошного и томного Бена, владельца шикарной квартиры и Porsche. Бен не видит разницы между работой и игрой, игрой и жизнью. Для собственного удовольствия он поджигает теплицы, рассыпанные вокруг города. Этот странный треугольник все время рассыпается и собирается заново. Тем более, что легкая фантазерка Хэми в какой-то момент исчезает бесследно. Буквально истаивает.

В этом притягательном сумеречном кино, вспыхивают огни аллюзий и отсылок: и «Великого Гэтсби», и произведений Фолкнера, поклонником которого является Чонгсу, и «Исчезнувшей» Флинн, и даже «Завтрака у Тиффани» Капоте. У витающей в облаках непредсказуемой Хэми, вроде бы, есть кот. Это «вроде бы» — ключевое для фильма слово. Вроде бы, кот был. И его не было. И убита ли Хэми харизматиком с дьявольской улыбкой Беном. Или и ее не было. И поджигает ли Бен теплицы. А может быть, все это сочинено писательским воображением Чонгсу? Искусная сила воображения, иррациональное начало сильнее блеклой реальности, которую нынче модно воспроизводить на экране во всех подробностях. И кинематографическое мастерство Ли Чан-дон, словно кружево, вывязывающего эту сюрреалистическую поэму — тому доказательство.

Один из выраженных брутальных мужских фильмов в конкурсе, где доминируют женщины» — «Догмэн» Маттео Гарроне («Таксидермист», «Гоморра» - оба фильма получили Гран-при Канн). Кино о жестокой силе современного мира, которой способна противостоять только смерть. Герой – маленький, чудаковатый Марчелло. Он и есть «догмен»: стрижет, причесывает, моет, сушит феном собак, устраивает маленькую гостиницу для четвероногих. Даже побеждает в «собачьих конкурсах», делая пуделю наимоднейший начес. Немного приторговывает кокаином. Дружит с грозой города Симоне, неуправляемым бушующим монстром, лбом ломающим носы в ежедневных драках.

Мечтой о смерти Симоне живет весь утлый городок. Но Марчелло покрывает товарища в очередном преступлении… и даже помогает его совершить. Отсиживает в тюрьме целый год. Странно было бы ждать благодарности от собачьего ублюдка Симоне. К тому же весь город отвернется от никудышного проштрафившегося Марчелло. В фильме есть сильнейшая сцена. Два человека убивают друг друга — драка не на жизнь. И за этой звериной жестокостью из своих клеток с печальным сочувствием наблюдают собаки.

Гарроне рассматривает устройство человеческих взаимоотношений, исследуя пограничные темы, доводя зрителя до точки кипения. Но в этом пространстве взрывоопасности — свобода и органика. Погружение в сокровенное – человеческую сущность, вокруг которой «ласковое безразличие мира».