Документ

Прямая речь

— Членам изыскательских партий не выдают оружие. Если геолог имеет собственный охотничий билет, он может взять с собой оружие. Но это правило не действует в районах, где установлен особый режим его провоза (например, порт Сабетта, где эта проблема в полный рост стоит перед нашими коллегами, работающими в Арктике). Кроме того, обычное охотничье оружие не решает проблем, часто его убойной силы не хватает при столкновении с медведем.

Законодатели установили (причем не в законе «Об оружии», а в законе «О недрах»), что геологам можно выдавать оружие при работе в малообжитых районах, отсылая при этом к постановлению правительства. В постановлении, в свою очередь, указано, что это возможно только при работе по контракту с Роснедрами. Но и в этом случае оружие разрешено только геологоразведчикам и поисковикам. А вот инженерные изыскатели, работающие в тех же самых условиях, такого права не имеют.

Надо понимать, что над одним проектом могут работать до полутора тысяч изыскателей, разбитых на небольшие группы. Чтобы вы понимали масштабы: на поиск и разведку месторождений от Роснедр выделяется около 16 млрд руб. и частные компании тратят около 200–250 млрд, а инженерные изыскания требуют около 120 млрд рублей.

В советский период геологам-изыскателям оружие выдавали, и непонятно, почему им отказано в этом праве теперь. Поправки, разрешающие ношение оружия геологам-поисковикам, внесли в закон «О недрах» в 2012 году.

Острота проблемы растет неуклонно уже 7 лет. Мы публикуем открытые письма президенту в центральных СМИ, обращаемся в администрацию президента, МВД, Росгвардию, а также в Госдуму. Депутаты вроде все понимают. Например, Сергей Миронов, глава фракции «Справедливой России», сам геолог.

Но реально механизм принятия решений работает не так: изменения в законы проходят, только если это считает нужным исполнительная власть. Я с министром строительства говорил (деятельность изыскательных организаций находится в ведении Минстроя. — Ред.). И он всегда отвечал: «Не волнуйтесь, все сделаем». Но не делается ничего.

У нас три нападения на геологов-изыскателей за прошлый год. В Жигаловском районе Иркутской области на группу геодезистов вышел медведь. Они завели бензопилу, он не среагировал. Все залезли на деревья, один сотрудник института, к несчастью, недостаточно высоко. Медведь сбил его лапой и утащил, тело нашли только на следующий день.

Во втором случае медведица охотилась конкретно на людей, в ее действиях четко прослеживаются приемы охотничьей тактики. Она пропустила первую, самую большую группу и напала на идущую следом меньшую. У одного из сотрудников было охотничье гладкоствольное ружье. Увидев оружие, медведица ушла в кусты.

В первых числах августа погиб еще один сотрудник, а неделю спустя было очередное нападение. Это случилось в районе Алдана (там и я встречал медведей). Однако в группе был местный охотник с карабином (в партии работал геодезистом), ему удалось застрелить нападавшего медведя.

У нас в институте в поле постоянно 150–170 человек. В основном в глухой тайге. Мы стараемся нанимать егерей с оружием, многие партнеры наши тревоги слышат. Но это как бороться с гриппом постоянным приемом антибиотиков. А надо вырабатывать собственный иммунитет, получать оружие в личное пользование. Один егерь на бригаду не закрывает проблему, геодезисты сплошь отходят на 100 и более метров от группы.

Наши коллеги-геофизики, отправляясь в Арктику, рассказывали мне, что у них основная проблема — защититься от белых медведей. В результате им пришлось огораживать стоянки высоковольтным проводом. Но это в лагере безопасно, а в поле они все равно выходят как в смертельно опасную среду.

Эта проблема касается десятков тысяч людей. Но профильные органы власти ее не замечают.