Хоть митинг «Он нам не царь» и не был согласован, в начале ничего не предвещало беды. Во время шествия полицейские контролировали колонну на пешеходных переходах и следили за движением машин.

Колонна шла к администрации по улице Красная, на которой по выходным и по праздникам перекрывается движение машин. Обычно по выходным на Красной просто гуляют люди и выступают уличные музыканты, но 5 мая Красная превратилась в праздничную улицу. Чего только на ней не было: площадки для всевозможных спортивных игр, певцы, танцовщики и так далее. По пути митингующие и полицейские смешались с толпами отдыхающих на Красной улице. Митингующие кричали «Он нам не царь», «Царь не настоящий!» и остальные уже привычные кричалки протестных митингов.

Когда колонна добралась до администрации и заняла площадь вокруг памятника кубанскому казачеству, полицейских и омоновцев значительно прибавилось. Силовики выстроились возле входа в здание, и отгородились от митингующих машиной для уборки дорог. Вторая машина так и не доехала до здания: она застряла в толпе, чуть не передавив людей на площади.

Конфликт между митингующим и уборщиком снимал мужчина с камерой камуфляжного цвета. После этого он начал расспрашивать мальчиков, которые перегораживали машине путь, как их зовут, где они учатся. Он говорил так, словно одобряет их действия и хочет познакомиться.

— Не говорите с ним, это же провокатор, — крикнула мальчикам какая-то женщина из толпы.

Хаос начался, когда митингующих уже вытеснили с площади. По двум сторонам дороги стенка на стенку стояли полицейские и митингующие. Ни те, ни другие не собирались уходить. И вдруг какие-то люди в обычной одежде начали врываться в толпу, хватать людей и вести их к автозакам.

Больше всего досталось одному из казаков, который принимал участие в митинге. Григория уронили по пути, тащили за волосы. И, по его словам, еще несколько раз ударили. Ловили всех без разбора.

Меня задержали в тот момент, когда я фотографировала задержания. Ко мне подошел мужчина в штатской одежде, взял за предплечье и спросил: «Не хотите пройти с нами?». По моей просьбе он предъявил документы, и оказалось, что это сотрудник уголовного розыска, который без какой-либо формы задерживает людей на улице. Можно предположить, что и остальные люди в штатском были сотрудниками уголовного розыска.

Он сказал, что полицейских фотографировать нельзя, и если я не пойду с ним, то меня обвинят в сопротивлении сотруднику полиции. Поэтому мы с ним под ручку, почти полюбовно, прошли к автозаку. Больше я этого сотрудника никогда не видела. Остальным задержанным повезло меньше: мужчин обычно скручивали и утаскивали без каких-либо объяснений, и не предоставляя никаких документов.

Отделение полиции центрального округа

На крыльце отделения полиции подполковник Грачев в штатской одежде собрал в мешок телефоны всех шестнадцати задержанных.

— Сейчас быстро протоколы оформим, и через 10 минут уже будете свободны, — увещевал нас подполковник. — Давайте не тянуть время, и просто сдайте телефоны. Мы их потом вернем.

О том, что этот мужчина в желтой рубашке — это подполковник Грачев, мы узнали только благодаря одной девушке из группы задержанных. Каролина отказывалась садиться в актовом зале отделения, пока этот человек в штатском не представится и не покажет документы. Подполковник упирался не меньше десяти минут, испытывая, кто более упрямый: он или Каролина. Однако Каролина все не садилась, а лицо подполковника все больше заливалось краской. В итоге он сдался и показал свое удостоверение каждому сидящему в зале.

В актовом зале сидели несколько полицейских, которые фактически нас не задерживали. Они чуть ли не под копирку заполняли протоколы на всех задержанных. Всем без разбора писали практически одно и то же. В моем протоколе нарушение описано так: «препятствовала деятельности сотрудников полиции, на требования прекратить противоправные действия не реагировала, хватала за форменную одежду, на требование предъявить документы ответила отказом, пыталась скрыться, чем оказывала неповиновение законным требованиям». Всех задержанных изначально обвинили по статье 19.3 КоАП РФ.

Но спросил он это не с вызовом или укором, а так, словно мы все собрались на кухне за чашечкой чая и мечтаем о будущем края. На этот провокационный вопрос никто отвечать не стал. Тогда подполковник решил рассказать, что за всю свою жизнь он ни разу не бывал за границей. Потому лично он не знает, лучше ли там жизнь, и цивилизованней ли полиция.

Что бы там ни рассказывал подполковник, чтобы заглушить скрежет ручек и шелест протоколов, а в одном он точно соврал. Никого не отпустили ни через 10 минут, ни через 2 часа. Уже на дактилоскопии в дежурной части стало ясно, что суд будет только на следующий день, и все задержанные будут ночевать в КПЗ.

В перерывах между оформлением наших документов сотрудники дежурной части пытались объяснить нам, что они сами не в большом восторге от этой ситуации. Кого-то вырвали с загородной дачи в выходной день, на кого-то свалилась куча бумажной работы. Вся дежурная часть стояла на ушах.

— Эта с Майдана? — ткнул в мою сторону пальцем полицейский, который без стука ворвался в кабинет для досмотра женщин. За ним вбежал второй, сфотографировал меня и так же быстро убежал.

Вскоре один из сотрудников, который выводил нас курить на улицу, объяснил, почему мы все еще в отделении.

— Вас вообще должны были отпустить, но начальство договориться не может. Один говорит —отпустить, второй — посадить, третий — расстрелять. А я ведь всех вас уже видел на видео. Вот вы говорите, что просто мимо проходили, но ведь все снимается. Вы поймите, там ведь повсюду наши агенты. Они в обычной одежде, они идут вместе с вами, все снимают, могут провоцировать. А когда начинаются задержания, тоже хватают.

На ночь в КПЗ посадили всех: четырех женщин в одну камеру, остальных мужчин в другую. В нашей камере все женщины были задержаны впервые. Каролина — активист штаба, Ольга и Мария — сестры, которые преподают английский. Когда Марию задержали, Ольга стала просить полицейских задержать и ее тоже. Они отказывались, поэтому Ольга попыталась сама пройти к автозаку. В общем хаосе ее случайно ударили по лицу и уже после этого тоже отправили в автозак.

Камера предварительного заключения — ярчайший пример минималистичного дизайна интерьера. Наша камера внешне напоминала раздевалку в школьном спортзале: пустая квадратная комната со стенами грязно-серого цвета и деревянные лавки вдоль стен, а в потолке лампа, которая никогда не гаснет. Стоит признать, что умение уснуть на этих лавках можно смело отнести к суперспособностям.

Пока задержанные переворачивались с боку на бок, чтобы совсем не отлежать конечности, полицейские трудились в поте лица. Всю ночь они отсматривали снятые во время митинга видео, чтобы найти поводы для дополнительных обвинений. Ночью к нам в камеру зашел сотрудник и позвал с собой Каролину: на видео для нее нашли еще одну статью — участие в несанкционированном митинге. Вернулась Каролина со вторым протоколом. Во время митинга Каролина постоянно снимала на телефон действия сотрудников полиции, а когда они пытались ее увести, до последнего требовала показать документы.

Только на следующий день мы узнали, что в эту ночь полицейские не только отсматривали видео. Один из задержанных парней решил поставить эксперимент и «пойти по 51 статье». Иными словами, он решил вообще ничего не говорить полицейским, даже свое имя. Без этого они не могли составить на него протокол. Утром этот парень появился с лопнувшими капиллярами на лице и красными пятнами на шее.

Это сложно представить, но из 10 тысяч комбинаций ему все-таки удалось найти верную. Имя парня нашли в переписке и составили протокол. В итоге стало ясно, что метод 51-й статьи не работает, когда у полицейских настолько убедительные аргументы.

Российский суд — самый формальный суд в мире

На следующее утро в суд из участка поехала только половина задержанных: всех местных отпустили домой еще ночью, а суд назначили на 10 мая. Возле Первомайского суда, куда привезли задержанных, собралось несколько людей, которые хотели пройти слушателями на заседание. Среди них были и общественные защитники. Однако в здание суда не пустили никого: через стеклянную дверь охранник суда кричал собравшимся, что судья запретил, и поэтому пускать никого нельзя.

Пока активисты пытались пробиться в здание, в зале заседания была Каролина с единственным допущенным защитником — адвокатом Михаилом Беньяшем. Внезапно в коридоре раздался шум и крики: полицейские выталкивали адвоката из зала. Несколько полицейских толкали кричащего адвоката к выходу в холл, а Беньяш всячески сопротивлялся и пытался пробиться назад. Оказалось, что во время заседания Беньяш попросил судью пустить слушателей в зал, за что его и удалили. Выталкивая адвоката, полицейские вплотную подвели его к рамке металлоискателя. Рамка не была прикреплена к полу, поэтому сопротивляющийся адвокат слетел вместе с этой рамкой через пару ступенек прямо на пол. Рамка придавила Беньяшу ногу, которая и до этого была у него повреждена: адвокат прихрамывал как раз на эту ногу.

— Я требую, чтобы меня пустили к моему подзащитному! — кричал Беньяш полицейскому.

— Я просто охранник и слушаюсь судью! — кричал охранник через стекло активистам.

А недопущенные слушатели беспрерывно звонили в дверной звонок.

На этот шум вызвали еще пару полицейских, которые должны были разобраться с неугомонными слушателями. Но оказалось, что ни полицейские, ни охранник не знали закона, на который ссылались активисты. Это, безусловно, делало их безупречными сотрудниками органов, так как они даже не знали, что выполняют незаконное распоряжение. Каждый из них позвонил кому-то из своих начальников и рассказал про какой-то закон, согласно которому в суд должны пропускать по паспорту. Но на территории Первомайского суда этот закон не действовал, а самим законом был судья: сказал «нет», значит «нет».

Тем временем перебранка между полицейским и адвокатом не прекращалась: на этот раз адвокату не позволяли уехать из суда на «скорой», чтобы обследовать поврежденную ногу.

Уже без защитника задержанные по очереди выходили из зала со своими штрафами. Судья Виталий Кожевников признал виновными всех. Различалась лишь сумма штрафа. Тех, кто непосредственно участвовал в митинге, оштрафовали на 10 тысяч рублей плюс 500 рублей за неповиновение сотруднику полиции. Такие штрафы получили казаки, так как они несли плакат, и Каролина. Всем остальным, кто просто фотографировал или проходил мимо, присудили только по 500 рублей за неповиновение.

Улучив тихую минутку, я спросила у казака Григория: «Как так? Казаки ведь обычно по другую сторону…».

«Казаки делятся на две группы: служилые и те, кто просто живет. Служилые — они за гроши, а мы — за народ», — ответил Григорий.

Уже после первых приговоров стало ясно, что не имеет никакого значения, что ты говоришь судье: даже если ты просто проходил мимо по главной улице во время митинга, оправдывать тебя не станут.

Если быть краткой, процесс выглядит приблизительно так: подсудимый рассказывает судье, как все было с его точки зрения; государственный защитник Седых говорит, что не видит в действиях подсудимого нарушений; судья признает подсудимого виновным. В совещательной комнате судья проводит пару минут, и совершенно очевидно, что всем в этом зале просто хочется побыстрее закончить и поехать домой.

Остальная часть задержанных предстанет перед судом 10 мая, и никто из знакомых мне не питает иллюзий по поводу приговора. Многие из тех, кто уже получили свои штрафы, теперь готовятся подавать апелляцию и готовы идти за справедливостью в Европейский суд по правам человека.

Алина Пинчук, Краснодар, специально для «Новой»