24 апреля в Армении отмечали 103-ю годовщину геноцида армян, поэтому ночные празднования по поводу отставки Саргсяна (он ушел с поста премьера накануне), как и любые протестные выступления, были свернуты. Вечером того же дня в гостинице Marriott депутат парламента Армении и лидер «бархатной революции» Никол Пашинян встретился с иностранными журналистами (большинство из них доехали до революционного Еревана только в этот день).

Он объявил, что ни один представитель Республиканской партии (РПА) не имеет права выставить свою кандидатуру на пост премьера (избирается в парламенте, где у РПА уверенное большинство). Премьером может стать только тот кандидат, которого народ выдвинет на площади Республики, сказал Пашинян, очевидно имея в виду себя.

Отвечая на мой вопрос о том, будет ли суд на Сержем Саргсяном за события 1 марта 2008 года (тогда погибло 10 человек, и очень многие протестующие считают Саргсяна одним из главных виновных), Пашинян не очень уверенно, но все же ответил утвердительно.

Выводы из пресс-конференции все еще правящая Республиканская партия сделала быстро. Уже той ночью стало известно, что назначенные на утро 25 апреля переговоры между Пашиняном и Карапетяном (он занял пост премьера после отставки Саргсяна) отменились. Первый призвал не дать украсть у народа завоеванное, и уже почивавшие на лаврах армяне моментально самоорганизовались

***

В районе 11 утра 25 апреля у сквера Шаумяна, примыкающего к площади Республики, припарковались не меньше 20 автобусов, из которых вылезли полицейские, державшие в руках шлемы и дубинки. На асфальт они выгрузили рюкзаки и щиты. В конце колонны стояли машины, груженные колючей проволокой, и даже один полицейский БТР с зачехленным пулеметом. Правда, полицейские не выглядели так, будто намерены разгонять протестующих — они нежились на солнце и расслабленно болтали между собой.

В 50 метрах от них, на площади Республики, собралось уже несколько тысяч оппозиционеров, перед которыми выступал Пашинян. Ничего оригинального он не сказал — как обычно призвал протестующих начать шествие по городу. Он спустился со сцены и пошел в сторону центральной улицы Еревана — проспекта Маштоца. Перед Пашиняном ехал желтый кабриолет BMW Z3, увешанный национальными флагами. По проспекту Маштоца колонна дошла до перекрестка с проспектом Баграмяна, на котором находятся парламент и резиденция президента страны, но к административным зданиям не повернули. Установка на мирный протест сохранялась.

Протестные плакаты с изображением нового главного врага — Карапетяна (его протестующие заподозрили в желании остаться премьером) за ночь никто не сделал. Многочисленные же изображения чебурашки, с которым оппозиционеры сравнивают Саргсяна, уже стали неактуальными. К тому же люди были явно разозлены тем, что уже победившую революцию нужно возобновлять, поэтому демонстранты казалось более угрюмыми и решительными, чем раньше.

***

Республиканская партия (которую все еще возглавлял ушедший в отставку Саргсян), видимо, рассчитывала, что народный гнев был направлен в первую очередь на бывшего премьера, а с его уходом число протестующих радикально уменьшится. Их, судя по БТР около площади Республики, планировалась рассеять. Если так, то в правящей партии, действительно, крепко оторвались от реальности, как и предполагали оппозиционеры: людей на улицах в среду было как минимум не меньше, чем в день отставки Саргсяна.

Колонна протестующих, которая постепенно удалялась от центра постоянно росла. Ключевую роль в протестах по-прежнему играла молодежь. Студент Ереванского государственного университета Гари, изучающий германскую филологию объясняет мне, что «республиканцы коррумпировали страну, поэтому нужно бороться с ними до конца, добиться, чтобы они ушли все».

— Вы поддерживаете Никола?

— Больше его, чем других. Революция происходит, благодаря ему. Я и раньше поддерживал его, потому что он всегда был честным политиком.

Владелец кафе Ваган, мужчина постарше, одетый в потрепанный поло, рассказал, что дело не в Карене Карапетяне.

— Они хотят Сержа вернуть.

— Как? Зачем же он тогда уходил?

— Игра. Но народ хочет, чтобы все республиканцы из парламента ушли. Там одни бизнесмены, мафиози.

— Вы хотите, чтобы Никол был премьером?

— Временно. Потом будут выборы, и, может, кого-нибудь другого выберут. Я Никола на посту премьера не поддерживаю, — говорит Ваган.

Когда процессия проходит мимо парка, замечаю сидящих на скамейке стариков, которые признаются, что тоже поддерживают протест.

— У вас, может, есть знакомые, кто за Сержа?

— Нет, не знаю таких. Только его партийные друзья, работающие в правительстве люди, и их семьи, — отвечает мне один пенсионеров, представившийся Маратом. Остальные сидят и внимательно слушают.

— Вы Никола хотите видеть премьером?

— Я за перемены. Хотя есть много других, и даже лучше, чем Никол. Например, Арам Карапетян, доктор философских наук. Сейчас выберут хороших людей.

— А если опять найдутся те, кто будет платить деньги?

— Сейчас, думаю, народ не будет брать. Время покажет, — говорит Марат и щурится от яркого солнца. Проходящий мимо хвост колонны скандирует: «Свободная и независимая Армения!

Протестующие продолжают шествие, а ко мне подходит Тигран (настоящее имя он попросил не указывать). На протест он только в этот день приехал из Грузии, он фотограф-любитель и депутат одного из городов на границе с Арменией (его название он тоже попросил не указывать).

— Серж еще не ушел, он в тени, хотя сам не понимает, что он уже политический труп. Как и вся эта воровская власть, — объясняет он мне.

— Мафиози они все! — соглашается идущий рядом с нами Артем, который работает охранником. — Кроме Никола некому верить. Армения маленькая, и все друг друга знают, и известно, что все продались.

Разговор неминуемо скатывается к России, и охранник Артем уверяет меня: «Россия нам друг, и если я узнаю, что тут кто-то против России, меня здесь не будет».

***

На пути шествия попалось и главное здание армянской полиции, которое в такое тревожное время охраняют только 10 полицейских. Протестующие никак не дают понять, что вообще видят здание и идут дальше, чуть погодя огибая стоящий у тротуара желтый автобус с десятком полицейских внутри. Те приветственно машут людям, но к шествию не присоединяются.

Вообще несмотря на многочисленные сообщения о переходе полицейских на сторону протестующих, массовый характер это явление точно не приняло, потому что встретить их мне так и не удалось. Вот и в среду по бокам от колонны то тут, то там попадались сотрудники полиции, но в своих симпатиях к оппозиции они не признавались.

— Ну у вас есть ребята в балаклавах, которые готовы, — говорю я о тех сотрудниках полиции, которые задержали Пашиняна и других протестующих в районе Эребуни в воскресенье.

— В народе тоже разные гады есть, — философски замечает первый полицейский.

— Они не наши, — добавляет второй, и они ускоряют шаг.

***

Удивительно, но даже Пашинян, который разжег костер революции своим многодневным пешим путешествием по Армении, иногда устает. После трех часов непрерывной ходьбы он свернул в сквер около церкви Святого Месропа Маштоца и присел на скамейку поесть лаваша. По дороге он объявил, что народ (или он, как выразитель его интересов) не согласен на объявление досрочных выборов без ухода Республиканской власти из власти.

В это время в центре города без какой-либо координации (децентрализация протестов — отличительная особенность армянской революции) слонялись тысячи людей. Они перекрыли несколько въездов в центр Еревана, оккупировали площадь Республики. Видимо, единственной улицей города, которую полностью контролировали полицейские, была улица Мелика Адамяна. Причина проста: на ней расположена штаб-квартира Республиканской партии.

В середине дня в среду ее проезжая часть запружена обычными и полицейскими автобусами, вдоль стен зданий свалены щиты, сама улица перегорожена заборчиками, за которыми стоят и дружелюбно общаются с протестующими полицейские.

— Мы же их любим, они все-таки наши дети, — объясняет мне, почему здесь царит такая благостная атмосфера, женщина средних лет.

— Мы им говорим, что против них ничего не имеем, а они говорят, что тоже против правительства, но подчиняются приказу, — объясняет мне еще один участник протестов, — Это наши друзья.

— Пока бить не начали.

— Думаю, не будут. Если Серж не стал, то Карен тем более. Их время прошло.

Прямо на углу улицы Мелика Адамяна расположен второй вход в здание правительства Армении. Его никто не преграждает, но никто и не пытается в него зайти. Внутри стоит полицейский с автоматом наперевес, я киваю ему сквозь стеклянную дверь, он кивает мне в ответ.

У центрального входа в здание правительства образовался небольшой митинг. К стоящим перед дверью 10 полицейским обращается протестующий в военной форме. «Это герой войны 2016 года (имеется в виду четырехдневный военный конфликт в Нагорном Карабахе — Прим. ред.), он просит полицию не бить людей», — объясняют мне. В Армении все люди, имеющие отношение к ведению боевых действий в Нагорном Карабахе, пользуются огромным уважением.

На улице Абовяна, также прилегающей к площади, в очень проходном месте находится кофейня Jazzve. Она закрыта, но внутри за одним столиком сидит владелец кафе с друзьями.

— Сотрудники ушли на митинг, поэтому не работаем, — объясняет он мне.

— А ведь сколько вы могли получить прибыли, — говорю и показываю на забитые людьми соседние кафе.

— Для нас сейчас самое главное — благополучие Армении и ее народа, — пафосно отвечает мужчина.

Я сажусь в соседнем кафе, мимо нескончаемым потоком идут и идут люди. Они скандируют лозунги (в хрестоматийной кричалке «Сделай шаг — отвергни Сержа» теперь фигурирует имя Карена), радостно смеются и дуют в вувузелы.

Официанты кафе переключают в телевизорах кулинарный канал на новостной, где как раз показывают обращение Карапетяна. Все проходящие мимо кафе люди останавливаются и внимательно слушают и.о. премьера, но судя по отсутствию у них на лицах эмоций, об отставке он не говорит. И действительно, вскоре следует опровержение от пресс-секретаря правительства. Все гадают, что это было, но протестная активность не стихает — центр уже наводнили плакаты с перечеркнутым лицом Карапетяна.

***

Даже находясь в Ереване, трудно понять, как мирной протестной демонстрации удалось заставить правившего 10 лет главу государства подать в отставку. Объяснить, как такое возможно, я прошу директора Института Кавказа Александра Искандаряна. Институт его расположен на небольшом отдалении от места основных революционных событий, в тихом районе со старыми невысокими домами. Дети играют в мяч на проезжей части, рядом люди обедают за столом прямо на улице.

Искандарян жалуется, что из-за перекрытий дорог ему пришлось бросить машину очень далеко от института, и мы начинаем разговор.

— Протестующие и оппозиционеры мне говорили, что Саргсяна никто в Армении не поддерживает, за него голосовали только из-за подкупа и административного ресурса. Но так ведь, наверное, не может быть?

— В общем и целом я с вашими собеседниками соглашусь. Сказать, что есть идеологические сторонники Сержа Саргсяна сложно, потому что никакой специальной идеи он не нес.

Республиканская партия — это типичная партия власти в так называемых полупартийных системах. Это конгломерат чиновников, аффилированного с ними бизнеса и социального лифтинга для молодых людей, которые хотят делать карьеру в политике или околополитике. Эти люди его поддерживают, потому что это некая система, в которой они живут и существуют.

Еще есть какие-то отдельные люди карабахского происхождения (Саргсян, как и предыдущий президент Роберт Кочарян — из Карабаха — Прим. ред.) с соответствующими сантиментами, юг страны, который иногда бывает более республиканскими.

— Немало людей ведь просто голосуют за власть, кто бы ею ни был. Да и бюджетники у вас же есть, наверное?

— Если это называть поддержкой, то да, среди голосовавших за Саргсяна были и неподкупленные люди. Вот живет человек в деревне или небольшом городе. Там одно место для работы, заводик какой-нибудь, и его владелец, а значит и единственный работодатель — республиканец.

Человек думает, что если Республиканская партия проиграет, то работодатель лишится бизнеса, а он работы. И да, учительнице школе директор довольно ненавязчиво говорит проголосовать.

Подкуп в документах международных организаций обычно называют английским словом gifts (подарки). И это правильно, потому что не обязательно же деньги в карман кладут, а могут отремонтировать дверь в подъезде, вставить стекла, проложить дорогу в деревню.

— Редко, где увидишь такое единение народа против президента или премьера. Как это все-таки получилось?

— (продолжает) Саргсян воспринимался как наследник системы власти, у которой и до этого не было большой легитимности. А тут сначала было экономическое падение, а потом стагнация. Тогда же шел постепенный рост напряженности в Карабахе. Тут же обычные для постсоветского пространства коррупция, олигархичность, сращивание бизнеса и политики, отсутствие социальных лифтов для людей.

В 2014 году был заключен общественный договор. Серж Саргсян фактически сказал, что нужно в целях демократизации сделать хорошее дело — перевести страну на парламентскую систему. Он практически прямо сказал, что уйдет, хотя многие ему сразу не поверили. Выборы прошли достаточно прилично — особенно для Армении — потому что против их итогов даже никто не протестовал, хотя для нас это обычное дело.

— Раз честно, то, получается, легитимно?

— Люди пришли и бюллетени бросили. Наверное, были какие-то нарушения, но основным инструментом выборов не были вбросы. Голоса скорее покупали, чем подделывали, и это понимала вся страна.

Но речь о том, что при низкой легитимности Саргсян пошел на то, чтобы нарушить общественный договор и стать премьером. Это стало триггером протестов.

Власти, видимо, полагали, что если научиться делать выборы, то так можно жить вечно. А нельзя. Тут уже было дело техники — должен был появиться достаточно умелый, харизматичный и хорошо работающий лидер протестов для того, чтобы случилось то, что случилось. Пашинян некоторое время бил в одну точку. Прорвало.

— Cначала люди выступали против Саргсяна, поддерживать именно Пашиняна они стали позже.

— Поначалу огромной частью протестующих была молодежь — младшие студенты и старшие школьники. Очевидно, власть решила, что с этой проблемой можно справиться классическими методами — полицейскими силами навести порядок, а дальше само затухнет, потому что людей было не очень много.

Они берут Пашиняна, и протест становится децентрализованным, реперные точки начинают возникать в разных концах города и за пределами города. Началось еще при нем, а тут произошла вспышка, и совладать чисто полицейскими методами стало невозможно. В децентрализованном протесте кричалки может начать кричать любой человек, и бессмысленно пытаться выцепить лидеров.

— Но почему Саргсян решил уйти?

— Близилось 24 апреля, когда полмиллиона человек выходят на улицу. Встал выбор: либо жесткая полицейская реакция, что было чревато кровью, либо отставка. Ничто другое уже не сработало бы. Он выбрал отставку.

Его дальнейшая задача — конвертировать протест в свою поддержку. То, что происходит сейчас — это плюс ко всему еще и предвыборная акция и работа Пашиняна на себя.

— Почему республиканцы решили, что люди удовлетворятся отставкой Сержа и больше на улицы не пойдут?

— Они хватаются за символику, пытаются что-то сделать, чтобы удержаться. Карапетян — очень квалифицированный экономист, очень хороший менеджер. В отличие от людей, которые стоят на площадях, он понимает последствия того, что сейчас происходит. Он видит, что проблемы будут, если к управлению придут очень разнородные люди, многие из которых будут не очень компетентны. Во-вторых, они хотят сохранить какую-то управляемость государства и хоть какую-то преемственность. И инстинкт самосохранения, конечно.

— Есть же еще олигархи, другие влиятельные игроки. Получится ли изменить систему?

— Царукян уже перешел на сторону восставшего народа, как и «Дашнакцутюн». Когда определится конфигурация, серьезные люди будут вести себя серьезно и искать варианты. Дальше есть два сценария. Первый: Никол доводит ситуацию до конца и становится премьером, после чего распускает парламент. Или просто распускает парламент, ведь он говорит, что премьера надо выбрать на площади.

— (продолжает) Второй или, скорее, полуторный вариант: это то же самое, но только какие-то остатки республиканцев, какие-то люди из элиты остаются, чтобы сделать прокладку и передать власть более-менее [нормально]. Главная проблема, которая встанет перед Николом, когда и если он придет к власти, — это нехватка ресурсов. Он обладает серьезным ресурсом улицы, но у него совершенно нет институционального ресурса. Партия у него, скажем вежливо, невелика, денег — нет. Ему надо создавать серьезную структуру, причем буквально на коленке, ведь после роспуска парламента выборы пройдут через 45 дней. А делать это нужно быстро, пока легитимность высокая. Поэтому возможно какие-то республиканцы останутся на своих местах.

— Чем будет отличаться Армения во главе с Пашиняном от нынешней?

— Неструктурированностью, хаотичностью, самокоопатацией. То есть в элиту будут кооптироваться какие-то люди, и отсутствие команды по началу будет проявляться.

Пока у Пашиняна есть только негативная программа. И позитивная будет складываться по ходу действия, как это очень часто бывает в такого рода ситуациях, и тогда посмотрим, что будет.

— Позитивная программа у российской оппозиции понятна — вернуть политические свободы. А в Армении они не ограничены.

— Со свободами нет проблем, но в позитивной программе должны быть борьба с коррупцией, ликвидация монополий и борьба против сращения бизнеса с политикой. Любая из этих задач — очень долгоиграющая, ни с одной из них не справишься указом или силой воли. В экономиках как Армения, сделать так, чтобы бизнес не заключал картельных соглашений, чрезвычайно сложно. И так далее. Революции в решении этих проблем не произойдет.

— Все так сильно ненавидят Саргсяна, но ведь одно то, что против него можно протестовать, показывает его не тираном, а демократом.

Что касается воровства, то вряд ли он был Снегурочкой, но то, что он превышал этические нормы постсоветских лидеров, я бы не сказал. Просто с одной стороны в Армении были возможности выражения своего мнения, а с другой стороны, система, которая виделась вещь в себе, из которой раз в пять лет приходят к народу и покупают голоса.

— Насилия избегали обе стороны из-за событий марта 2008 года?

— В том числе из-за него. Конечно, то, что Саргсян приходил в такой ситуации, оказало на него большое влияние. Я бы не сказал, что он как-то уж очень кровожадный. Вспомните захват полицейского участка, когда не задавили же все разом.

Есть традиция пытаться все делать аккуратно в такой небольшой стране со специфическим армянским этносом при внешнем враге. Во-вторых, он не хотел уходить с кровью. И, наконец, я очень сильно сомневаюсь, что такие резкие меры могли привести к результатам. Это был гигантский риск, и даже если бы они справились с толпой, этого хватило бы ненадолго.

— А с другой стороны почему не было насилия?

— Пашинян понимал, как ему надо работать. Ставка на ненасильственную революцию привлекала большое количество людей на площадях.

— В любом обществе есть радикалы, которые сами делают дома коктейль молотова и кидают его.

— Армянское общество привыкло жить в такой реальности. Первый президент уходил в ходе мягкого переворота, когда второй президент уходил, были столкновения. Передача власти с одной стороны вызывают напряжение системы, и не получается, как в Европе, но с другой стороны, общество привыкает и учится взаимодействовать в таких ситуациях. Вот протесты — это же саморегулируемая система, ведь полиция устранилась. Хотя есть неудобства, проехать, вот, невозможно.

— И, что поражает, никто не против. Если бы в России оппозиционеры перегородили дорогу, то водители бы вышли и разогнали бы их и без полиции, а тут они смеются и начинают приветственно бибикать. А Пашинян, он вообще какой? Левый, либерал, консерватор?

— Совершенно не представляю себе, кем идеологически является Никол Пашинян. Он очень умелый харизматичный и очень технологичный лидер митингов. И его знает как такового вся Армения.

— Сам он на подобный вопрос отвечает, что он проармянский, но это же ничего не значит.

— Когда и если создастся новый политикум, то придумают какие-нибудь слова. На сегодняшний день — это лидер митингов, человек который сконцентрировал на себе оппозиционную риторику и пробивает стену.

Политики, которые влияют с улицы, у нас были всю историю республики Армения. Что касается этих митингов, то Пашинян поступал исключительно грамотно. Он ведь вообще практически ничего не говорил — его лозунги были настолько широкие, что под них мог встать абсолютно любой человек.

— Вдруг он завтра придет к власти и скажет: «Всех богатых раскулачим, все раздадим бедным»?

— Сомневаюсь, что так произойдет. Если бы он был до такой степени идеологизированным и примитивным, то это бы проявилось, и он не добился бы успеха.

—Внешний курс Армении может теперь измениться?

— Нет, этого просто не может быть. Внешнеполитический курс определяется не личностями, не внутриполитическими конфигурациями, а серьезными геополитическими обстоятельствами — наличием конфликта в Нагорном Карабахе, соседством с Турцией, зажатостью между Грузией и Ираном, отсутствием выхода к морю, потребностью в безопасности и так далее. Это все не меняется, если к власти не приходит сумасшедший человек, а Пашинян таким не является.

— Многие люди на митинге против Саргсяна, но за Путина, потому что тот «патриот, любит свой народ, а экономика сильная».

— Саргсян был для людей олицетворением всего зла, которое происходит, а реального образа Путина у армян нет. Это интересный феномен, который показывает, насколько далеко мы отошли друг от друга и насколько не понимается из Армении современная Россия.

— Осложнения в Карабахе могут быть?

— Могут. Накапливание вооружений с той стороны идет. Со стороны России и Минской группы на Азербайджан явно давят, и сейчас Алиев выжидает. Если все будет разваливаться, то там могут попытаться этим воспользоваться.

У Искандаряна звонит телефон, и он объясняет собеседнику: «Я пойду пешком, возьму свою машину, если я выберусь из того места, где она была запрета демонстрантами, то приеду к тебе. Но долго не буду, потому что вечером мне на телевидение». Я прощаюсь и иду на традиционный вечерний митинг оппозиции. Хотя протесты продолжаются с 12 апреля, только 25-го числа на площади Республики впервые появляется большая профессиональная сцена (до этого ее заносили на площадь над головами оппозиционеров прямо во время митингов). Объясняется это в первую очередь тем, что помимо оппозиционеров на митинге впервые выступили рок-группы — NEMRA и Bambir.

Несмотря на то, что Карапетян так и не подал в отставку, система власти, организованная в Армении республиканцами, начала стремительно разрушаться. 25 апреля к протестующим присоединились парламентские партии «Процветающая Армения» и «Дашнакцутюн» (она даже входила в коалицию с РПА), после чего сразу четыре их министра подали в отставку.

***

После митинга я снова случайно встречаю на улице Тиграна. Выступления революционеров еще больше его воодушевили.

— Гениально! Знаешь, что Никол предложил? Прекрасный план! Народ выдвинул его кандидатуру, и теперь это должна принять Республиканская партия. В противном случае люди будут блокировать все государственные здания. Только мирным путем! В 12 дня снова начнутся мирные протесты, на 20 минут остановятся все участвующие в протесте машины, а все дороги в Ереван будут заблокированы, — пересказал мне план оппозиции на 26 апреля Тигран.

В процессе разговора выясняется, что Тигран — большой мечтатель.

— Я хочу, что Армении станет такой страной, которой будут восхищаться Америка и Европа, у нас будет экономический рост 50%! Это будет региональный феномен!

— Вы после победы революции переедете сюда жить из Грузии? — я пытаюсь вернуть аккуратно вернуть Тиграна на землю.

— Лично я нет, потому что моя родина — Грузия, и я горжусь, что я армянин, который родился в Грузии. Но я буду часто-часто приезжать, — говорит Тигран, и я вдруг замечаю, что на голове у него черная бейсболка, а за спиной рюкзак. Почти такие же, как у его кумира — Никола Пашиняна.