На фоне крепчающей брони отечественного патриотического кино и демонстративно глупеющих мыльных опер на федеральных каналах — создание камерного независимого сериала, размышляющего о происходящих в стране сокрушительных «позитивных переменах», о вызовах, обрушившихся на голову соотечественника, выглядит непозволительной фрондой.

Талантливого сценариста (Максим Виторган) вызывают на комиссию по предотвращению экстремизма в сфере культуры. Так, ничего особенного — профилактический разговор. На всякий случай меряют давление, заботливо интересуются самочувствием, меню завтрака. И наконец подходят к главному: в его новом сценарии из 64 сцен в 32 идет дождь. Не смейтесь — это ужасно тревожный симптом: пессимистичный настрой может спровоцировать депрессивное настроение у массового зрителя. А потом, не дай бог, возникнет крамольная идея что-то изменить! Это раньше цензоры обращали внимание на сюжет, сегодня все тоньше — они придирчивы к интонации. Пришло время неустанного позитива. Вам мало солнечных дней в нашей лучезарной стране? Можно, конечно, обелить себя: донести на коллегу по искусству ради всеобщего блага и моральной чистоты в творческих рядах. Но это последний выбор, который предоставлен автору, лишенному общественного оптимизма.

В дом молодой семьи являются наставники (Максим Суханов и Юлия Салмина). Они будут курировать «неопытную пару», делиться, так сказать, навыками во всех сферах (тут вспоминается антиутопический «О дивный новый мир» Хаксли, общество, в котором институт семьи ликвидирован).

Две девушки устраиваются на работу в дом к богатому влиятельному господину. По сути, обеспечивая себе жизнь в раю (новелла так и называется: «Рай»). Одна — горничной, другая — домашним поэтом. Обе должны подписать контракт о тотальном подчинении и отказе от внешнего мира. О чем и говорит «одомашненному поэту» благовоспитанный мажордом (Кирилл Козаков).

Идея маленького независимого сериала-антиутопии на отечественном материале выглядит не только рискованной, но обоснованной. Сегодня антиутопия — едва ли не самый востребованный жанр в киноиндустрии и сериальном потоке. Авторы «Этюдов» в композиции и способах сюжетного развития отдельных, лишь внутренней интонацией связанных историй (нет на них комиссии по борьбе с экстремизмом!) — ориентируются на два успешнейших, обласканных премиями телесериала «Черное зеркало» и «Рассказ служанки».

Британское «Черное зеркало» показывает экраны телевизоров, мобильных устройств кривым зеркалом кривой реальности. Ее создатель Чарли Брукер говорит, что все сюжеты его истории описывают образ жизни, который мы можем начать вести через 10 минут, если будем по-прежнему беспечны. Премьер-министр вынужден в прямом эфире совокупиться со свиньей, люди физическими упражнениями вырабатывают электроэнергию, муж следит за женой с помощью ее импланта.

И в пилотных сериях «Этюдов» наше недалекое будущее формируется из логики развития настоящего. Еще немного всеобщего «одобрямса» — и комиссии по этике и борьбе с экстремизмом будут рассматривать личные дела неуправляемых творцов. Была же несколько лет назад в стенах Союза кинематографистов усилиями молодых членов написана этическая хартия. И когда возникли голоса против регламентации искусства и неподконтрольных авторов, радетели нравственности дали строгую отповедь: «Кто желает жить по законам наших предков, тот не останется без господдержки, — заявил Николай Бурляев, — но кто выйдет за рамки этических норм, пусть сам пробивается под забором». Вот про эти видимые и невидимые заборы и снимает свое кино Мирзоев.

Кстати, автор романа «Рассказ служанки», канадская писательница Маргарет Этвуд, не считает свою знаменитую книгу «научной фантастикой», предпочитая термин «speculative fiction». Классический SciFi, по ее мнению, чаще описывает вещи трудновообразимые в реальности, вроде путешествия в другую вселенную. «Умозрительный фикшн» погружается практически в реальную жизнь, просто с некоторыми допущениями. Приверженцев этого вида фантастики, как и авторов «Этюдов о свободе», интересуют проблемы психологии, социологии, культурологи. Они в увеличительное стекло образа рассматривают сложившиеся в обществе тенденции, доводя их до абсурда, или, если хотите, «логического завершения».

Вторжение в личное и даже интимное пространство, посягательство на свободу творчества, запрет на личный выбор, отмена права на свободу и даже на жизнь — вот основные темы веб-сериала. И в этом его актуальность, ведь и в действительности эти темы и проблемы не кажутся умозрительными.

Пилотные серии сняты практически без бюджета, на основе чистого альтруизма. Выглядят фильмы скромно, эскизно, но здесь хорошо выписаны диалоги, которые и развивают меланхолическим неспешным образом историю. Не всегда у авторов получаются убедительные финалы. Зато актерские работы превосходны. Есть точность режиссерской интонации. Главную роль в этом цикле играют смыслы, которые перемигиваются друг с другом, постепенно втягивая нас в горькую дискуссию о происходящем с нами. На обсуждении первых эпизодов с публикой в московском клубе «Лига» некоторые зрители сетовали: «Что ж так безнадежно! Неужели у нас нет выхода. Дайте рецепт действия!» Но вряд ли следует предъявлять претензии к жанру антиутопии — по определению описывающему безнадежную ситуацию. Диктатура, отсутствие свободы, страх, доносительство, бесперспективность борьбы — вот темы, затрагиваемые этим жанром. Антиутопия не лечит, лишь ставит диагноз, и тем самым помогает изживать психологические травмы.

Любопытно, что в литературоцентричной России — свое видение жанра антиутопии. И в трагических полотнах-предупреждениях: замятинском «Мы», платоновских «Котловане» и «Чевенгуре» категории «свобода», «совесть» рассматриваются в религиозном, социальном, гуманистическом, философском аспектах. Эта тенденция была продолжена и своеобразно развита и в кинематографе: «Сталкер», «Кин-дза-дза!», «Письма мертвого человека», «Гадкие лебеди» и, наконец, постапокалиптический эпос «Трудно быть богом». Умберто Эко, посмотревший последний фильм Германа, говорил, что режиссер провел его по аду, от кошмара, охватившего его, невозможно было отстраниться. Но заключение философа было неожиданным: «Нет, фильм именно о нас, о том, что с нами может случиться или даже уже случается».

Антиутопия обращает внимание на наиболее опасные, с точки зрения авторов, общественные тенденции: фашизм, тоталитаризм, диктатура серости, ограничение свободы, унификация, отнятие у личности права на критическое осмысление, превращение ее в «нумер». «Единое государство», «Левиафан» всегда сильнее отдельно взятого человека.

И вот вновь наше общество разорвано двумя крайними эмоциями: лозунговой восторженностью, умильным отношением к любому властному слову, с одной стороны. И с другой — разочарованием, тревогой, неуверенностью в завтрашнем дне. Рассеянным в воздухе страхом. Мы сами оказались внутри разрастающейся антиутопии. Рецептов выбраться из нее практически нет. Но мы продолжаем их поиск.

Поэтому чрезвычайно важным представляется, чтобы размышления, начатые скромным веб-сериалом Владимира Мирзоева, были продолжены. И тут многое зависит от зрителей. Будут ли они смотреть первые новеллы. Возникнут ли предложения от спонсоров. От авторов, продюсеров, художников. Раз нет господдержки независимым суждениям, арт-проектам, надо искать другие пути, в том числе и самодеятельные, — для реализации своевольных фильмов и спектаклей. В конце концов нам решать, нужен ли разговор с нами про нас.