Однако весь этот блеск сродни не дворцовому фейерверку, но всполохам дальней канонады. Спектакль — ​о власти. О смертной борьбе за трон. О том, как лицо короля определяет лицо эпохи. Мирная скверна Фальстафа с компашкой явно скоро покажется светлым сном современникам высокоморального Короля Генриха V — ​недавнего шалопая, Принца Гарри.

«Карьерный взлет способен пережить далеко не каждый человек. Некоторых людей власть безжалостно деформирует», — ​поясняет свой замысел Марк Захаров.

Молочный, холщовый, кисейный, серо-белый мир шекспировских хроник в декорациях Алексея Кондратьева и костюмах Ирэны Белоусовой очень красив. В нем стоит легкий туман неопределенности: здесь и бражничают, и лениво волочатся за дамами, и даже вразвалочку грабят богомольцев — ​точно на тычке, на перепутье, в заторможенном ожидании знака от судьбы. Белой хламидой, пряным дымом из чубука окутана и чудаковатая фигура уходящего короля — ​Миркурбанова. Лишь иногда в этом вальяжном безвременье, сквозь кисею корсажей блеснет сталь меча или тюремной решетки. Или реплика: «Нынче грабят не какие-то проходимцы, а люди знатные!» Или фарсовая сцена суда, в котором служители британской Фемиды чутки к пожеланиям свыше, к планам двора — ​как карманники к движениям прохожих.

И театр Марка Захарова не был бы сам собой, если б этот острый фарс и клетка с подсудимыми у рампы не напоминали нам о нашей реальности. О чуткости наших фемид, к примеру.

Неопределенностью окутаны в первом действии характеры Фальстафа и Принца Гарри. В этом королевстве и многоопытный шут-царедворец явно не знает, что может позволить себе в данную минуту и чем это обернется для него в следующую. Видимо, в генах сидит опыт прежних шутов. Фальстаф Сергея Степанченко словно движется мелкими шагами в этом тумане, нащупывая путь.

И совсем уж энигмой — ​сдержанным до безразличия, точно прошедшим засекреченную школу, где учили быть неприметным до поры, — ​кажется в первом акте Принц Гарри у Певцова. Цвет будущего времени тут проступает исподволь. Понятно: этот цвет — ​красный.

Он начинается в спектакле фактурным алым пятном на бинтах Принца Уэльского: примерный сын ранен в битве за отца-короля. Впрочем, герой Дмитрия Певцова легко сорвет фактурную повязку (под ней — ​здоровая плоть), предельно просто заколет кинжалом брата-соперника.

И воцарится, превратившись в Генриха V. А багряное пятно расползется по всей сцене.

Алый трон молодого короля возносится над сценой на штанге, похожей на школьный ростомер. Вместе с короной Генрих V словно обретает лицо, право голоса, язвительный и циничный юмор. Уцелеют только те, кто сможет договориться с ним. Бражка из «Кабаньей головы» явно обречена. И нелепая спасительница династии, простодушная в своем властолюбии Леди Перси, недавняя боевая подруга претендента на трон, — ​обречена первой.

Впрочем, властитель попросит палачей сделать все тихо и цивилизованно. В этом тоже фирменный стиль новой эпохи. Финальная сцена — ​лучшая. В ней спектакль обретает острый захаровский гротеск, прямоту социального высказывания «Ленкома».

И памятная зрителю «машера» полярного волка из реквизита «Дня опричника», ненавязчиво мелькающая на сцене и в «Фальстафе», в тумане битвы за трон, получает свое объяснение. Между этими двумя спектаклями есть некоторое родство. «Фальстаф» — ​продолжение темы.