Писатель-сатирик Михаил Мишин, которого многие помнят по работе с Райкиным, по звучному слову «одобрямс» и передаче «Вокруг смеха», в конце 90-х «залег на дно». Ушел в литературные переводы, перевел первые сезоны сериала «Друзья», стал одним из ведущих российских переводчиков, но почти перестал выступать и издавать собственные произведения.

Больше двадцати лет молчания, и вот Мишин снова выходит к зрителям. 19 апреля он выступит в Москве, в «Театре у Никитских ворот» с новейшими монологами – о смешной, грустной, чудовищной нашей с Вами жизни.

— Слушаешь ваши монологи и не знаешь, плакать или смеяться. Современная сатира – чем она отличается от советских времен?

— Тут такое дело. Сатира, начиная со Свифта, использует один из важных приемов — преувеличение. Но что сегодня можно преувеличить? Вы сейчас поверите всему, что я бы ни сказал. Я скажу, что в Кремле обнаружен тайник, и там четырнадцать триллионов рублей. У вас будет сомнение хоть одну секунду? Вы даже не моргнете. Наше время — время исчезновения удивления. Мы то поколение, которое, может быть, с ним покончило вообще. Этого еще никто толком не осознал. Но на самом деле это чувство просто убито.

Современная наука настолько мощна, что реально все, любое немыслимое вчера изобретение, вопрос только в сроках. Если завтра на Тверской сядет вертолет с рогатыми шестихвостыми пришельцами, их пойдут и оштрафуют за неоплаченную парковку. Плохо это, на самом деле, потому что удивление – чувство правильное. Оно движет, заставляет жить, будит эмоции.

Появился другой тип удивления. Когда женщине уступают место, пожилого человека переводят через дорогу, возятся с больными детьми. Это удивление обращенное в прошлое, когда было нормально так поступать. Поэтому я считаю, что каждое общество должно лечить собственное сумасшествие, а не копаться в сумасшествии других.

— А каким сумасшествием страдает российское общество?

— Вы включаете телевизор, и сутками ничего не слышите, кроме обсуждения проблем Украины, Сирии и Америки. Я перестал понимать, где мы живем, зачем это все. Это паранойя чистой воды. Антиамериканизм становится политикой государства. Но что это вообще за термин — "антиамериканизм"? Это что означает? Это что – антихемингуэй, антифолкнер? Сутками рассказывать, что американцы во всем виноваты — это все абсолютная накачка эмоционального пузыря, которая страшно изнуряет. Пузырь лопнет обязательно, причем самым плохим, каким-то корявым образом.

Но пока что перевешивает ощущение удовлетворения, что кто-то другой в твоих бедах виноват. Не ты же, в самом деле. Это неприятно, это стыдно, а когда сосед – хорошо, все из-за него. И дальше уже можно подставлять: американцы, украинцы, татары, евреи, кто хотите, кавказцы. Мы-то в порядке, у нас Толстой, Пушкин. Как мы можем быть виноваты? Нет!

Прасковья Шишкоедова, специально для «Новой»