Итак, компенсация.

Минфин направил в суд свою представительницу. Представительница просила денег не платить. Потому что «ничем не доказали размер вреда и вообще не доказали, что был какой-то вред».

Прокуратура, которая поддерживала обвинение, — говорила, что согласна на 300 тысяч. По 100 тысяч за год лишения свободы.

Суд сумму увеличил до миллиона. Меньше, чем просил Антон (1 млн 700 тыс.), но тоже — достойно.

Сумма эта, впрочем, не окончательная. Управление федерального казначейства по Краснодарскому краю обязательно подаст апелляцию. «Они всегда подают, такие инструкции. Обязаны принять все меры для снижения ущерба государству. А наши апелляционные суды могут скостить достаточно существенно — они тоже экономят деньги налогоплательщиков», — говорит адвокат Антона Александр Попков.

Давайте считать. 2 года и 8 месяцев Антон провел в тюрьме — сначала в СИЗО, затем в колонии строгого режима. Следующие 5 месяцев он провел под подпиской о невыезде — пока прокуратура яростно оспаривала его свободу в судах. Я была рядом с Антоном в эти дни и не думаю, что эти дни были легче тюремных. Государство отняло у Антона Сачкова 1128 дней. Теперь оно компенсирует. Получается 886 рублей 52 копейки за день человеческой жизни.

Сколько стоит день вашей жизни? Моей?

«Размер вреда» — это не только деньги. Ни за какие деньги время не вернется. Ничего не забудется. Про какие-то вещи невозможно перестать думать. Что-то совсем не получается отменить. Что-то — вернуть. Жена Антона Оксана Поздеева, которая, по сути, и спасла его, больше не рядом. За эти три года кончились силы, кончилась любовь. Вот сколько стоит эта конкретная потерянная любовь? Посчитаем?

«С этической стороны невозможно оценить», — говорит адвокат Попков. Да, невозможно.

Давайте поговорим о других цифрах. Ежегодно Судебный департамент при Верховном суде публикует документ «Основные статистические показатели судов общей юрисдикции». Итак.

В прошлом году российские суды рассмотрели 914 982 дела, решив судьбу 931 659 человек. Оправдательных приговоров было ровно 2751. Две тысячи семьсот пятьдесят один. Это шанс в 0,29%. Если брать только дела с участием прокуратуры, будет совсем безнадежно — 1122 оправданных, 0,12%.

Легко проследить отрицательную динамику. В прошлом году оправдательных было 0,36%. В 2015-м — 0,43%, в 2014-м — 0,54%.

Интересно, что для своих система допускает некоторые вольности. Вот данные за позапрошлый год: среди злоупотребляющих служебным положением — 2,1% оправданных, среди превышающих служебные полномочия — 1,6% (в 2015-м аж 2,9%), среди обвиняемых в служебном подлоге — больше 3%.

Заместитель председателя Верховного суда России Владимир Давыдов говорит, что низкий процент оправдательных приговоров в России обусловлен тем, что 90% подсудимых признают свою вину. (Ничего себе.) Как свидетельство гуманности системы называется число прекращенных в суде дел — почти 20%. Реабилитирующие и нереабилитирующие основания (преступления просто не было, срок давности истек, отсутствуют потерпевшие, прокуратура — редчайший случай — снимает свои обвинения против конкретного лица), принудительное лечение, штрафы по легким статьям, возврат в прокуратуру. (На русском — дело развалилось в суде. Это не оправдание.) Бывший представитель Следственного комитета России Владимир Маркин заявлял, что низкий процент оправдательных приговоров в России обусловлен работой предварительного следствия и работой «незаинтересованных государственных защитников» во время суда.

То есть: не виноват — не наговаривай на себя. А следствие разберется — что предварительное, что судебное.

Давайте вспомним случай Антона.

13 августа 2012 года в самом центре поселка Ахтырского, на глазах полусотни человек началась драка, закончившаяся убийством. Жертву звали Юрий Давыдов, убийц было двое. Одного — Влада Шучева — легко опознали местные, и следователи быстро нашли. Второго ни найти, ни опознать никак не получалось. За 5 дней до окончания срока следствия забирают Антона — с работы, еще через три дня предъявляют обвинение в убийстве. Сам Антон говорит, что оперуполномоченный Макаров, доставлявший его следакам, уверял их, не особо скрываясь от самого Антона, что парень — сирота, и жена его — из детдома, и никто за него не встанет, никаких проблем.

Но может быть, следователи были искренне уверены в виновности Антона? Бывают же страшные ошибки.

Что мы довольно быстро выяснили, когда приехали в Ахтырку? Восемь свидетелей, которые видели начало драки в сквере, закончившейся смертью Юрия Давыдова, не опознают Антона Сачкова как преступника. Еще четверо — подтверждают его алиби. Подростки (их допрашивали без родителей) рассказывали, как на их глазах рвались листы уже подшитых к делу протоколов. В главные свидетели обвинения следователи, а затем — прокурор определили женщину с принудительной психиатрической госпитализацией в анамнезе (на суде она Антона не опознала) и выпускницу детдома, пойманную на воровстве на несколько дней раньше, чем следствие «вышло» на Антона. Сажая же второго, реального убийцу, следствие не стеснялось фальсифицировать доказательства — каким-то образом потеряв одежду Шучева, следователь попросил у его мамы новую и отправлял на экспертизу, и вписывал эту новую одежду в показания свидетелей…

Ни очных ставок, ни реальных опознаний. Как бы не развалилось дело, как бы не прошел срок следствия. У следователей даже не нашлось времени отработать мобильный телефон, который на месте убийства в день убийства нашли школьники. Чей он? Кто такой Дима, с утра заходивший за Шучем, по словам его матери? Дело быстро — в день истечения срока — передают прокурору, прокурор уже на следующий лень передает дело в суд.

28 января 2013-го Абинский районный суд, а конкретно — судья Михин, приговаривает обоих к 8,5 года в колонии строгого режима. Шучев, признавая свою вину, до последнего пытается обратить внимание судьи Михина, что не знает Сачкова, что не видел его в парке, что убийца — это другой человек. Но ни слова «соучастника», ни свидетели убийства, не опознающие Антона, ни откровенные противоречия (скажем мягко) внутри уголовного дела — ничто не смущает ни прокурора, ни судью, ни следователей. Антон (на тот момент ему было 20 лет) отправился в тюрьму на 8,5 года. Его приговор присоединился к общей цифре.

Чтобы доказать его невиновность, ушло три года. Три года усилий близких, «Новой», блестящих адвокатов Александра Попкова и Марины Андреевой. А также решение председателя Верховного суда Вячеслава Лебедева — пересмотреть дело Сачкова. Без этого решения ничего бы не произошло.

Сколько таких счастливых случаев? Можно ли их назвать — счастливыми? В прошлом году 14 216 приговоров были отменены апелляционной инстанцией. Это не значит, что люди были оправданы. Это значит — шанс на изменение. Конкретно — 1,95%. Но в случае Антона краевой суд обвинительный приговор проштамповал, подтвердив. Тогда остается идти в Верховный. В прошлом году 193 приговора отменены Верховным судом. Это 0,026%.

Сложно поверить в такое везение. Но все бывает.

Оказывается, ты не убийца. Свет из окна, пристав снимает наручники и смеется, трешь запястья и не очень понимаешь, что происходит. Можно оклематься — наверное. Антон вот строит аквапарк в Сочи. Может быть, заведет семью взамен потерянной. Его следователь Эдуард Аракелин — они, кстати, ровесники — получил повышение, работает в Краснодарском СК, как и мечтал. Жизнь идет.

Главное, что государство извинилось через компенсацию. А именно — 886 руб­лей 52 копейки за день жизни. Но это не окончательная цифра. Государство всегда минимизирует свои убытки.

Но все равно это хорошая, очень хорошая новость. Самое время радоваться.