Давно замечено: чем дольше правитель находится у власти, тем больше политика объясняется психологией, а не социологией. Так что, поговорим о психологии нашего правления. Об одной специфической его черте.

Помнится, в начале новой эпохи — в 2000 году, пикейные жилеты, которыми были более или менее мы все, гадали: а может ли резидент быть президентом? Насколько совместима «орденская психология» КГБ с демократией? Не слишком ли она токсична, как говорят сегодня?

С той поры, как нашим Царским лицеем стала разведшкола, жизнь общества все больше напоминает детектив. Ответить на «список Магнитского» «законом Димы Яковлева»… Спасти родового диктатора Асада — сначала ценой его химоружия, а потом уже и российским оружием — фейерверками небесного огня… И все это под пропагандистские залпы: мы воюем с организацией, имя которой нельзя произносить, мы сражаемся с нашими собственными террористами на чужой территории… Одна операция круче другой. Зеленые человечки, вежливые люди, секретные герои родины по указам, о которых никто не должен знать…Чудеса конспирации! И при этом все вокруг — агенты иностранных держав, которые должны раскрыться и пройти торжественную регистрацию. Во сне это или наяву? Это все в нашей жизни или только на телеэкране?

Фантастическая по грубости и нелепости операция отравления бывшего двойного агента на английской земле — последний по счету повод схватиться за голову.

Претензии британского премьера в Москве немедленно объявили неприемлемыми и безапелляционными. Послушаем госпожу Мэй.

«Господин спикер, в понедельник я заявила, что господин Скрипаль и его дочь были отравлены нервно-паралитическим веществом «Новичок», которое разработала Россия. Исходя из этой возможности и учитывая историю убийств, выполненных при поддержке правительства России, в том числе бывших офицеров спецслужб, которых она считала легитимными целями, правительство Соединенного Королевства пришло к выводу, что с высокой вероятностью ответственность за этот безрассудный и презренный поступок несет Россия. Этому есть только два правдоподобных объяснения. Либо это было прямым деянием России против нашей страны. Либо, предположительно, правительство России потеряло контроль над нервно-паралитическим веществом и допустило, чтобы оно попало в чьи-то руки».

Попробуйте опровергнуть хоть одно слово. Никто и не пробует.

По-английски, слово agent имеет два смысла. Агент и химическое вещество.

Если это не «российский агент», то все силы российской разведки, контрразведки, секретных и сверхсекретных служб должны быть брошены на то, чтобы найти, чьи руки причастны к «этому веществу», и предать это мировому суду. Это действительно дело чести страны. Пропаганда и контрпропаганда ее совсем не спасают.

В том, что след преступления русский, в мире не сомневаются. И это еще полбеды. Беда в том, что все честертоны мира уверены: это не случай, не исключение и не аберрация, таков наш нынешний менталитет. Вот это уже настоящая катастрофа.

С некоторых пор у нас что ни акция — то спецоперация.

Арест (или освобождение) политического противника. Выборы губернаторов, равно как их отмена. Даже развод президента, не говоря уже о его браке с властью, который как раз не предполагает развода ни при каких обстоятельствах.

Самое опасное в спецоперации — это успех.

Вслед за Крымом — Новороссия. За Новороссией — ново-Сирия.

Голова идет кругом. От непредсказуемых событий. И от новых истин, которые на нас обрушиваются все громче и безотзывней как максимы нашего национального существования.

Национальное выше международного.

Обязанности выше прав.

Интересы выше принципов.

Мы никому ничего не должны. Мир нам обязан всем.

Внешних обстоятельств нет. Есть внутренние органы.

Следствие выше причины.

Причины не важны, важны следственные действия.

Следственные действия нужны для того, чтобы держать сторонников и противников за причинные места.

Причин нет. Есть опричнина.

Субъект и объект политики — нация, общественные страты. Спецоперации — занятие для спецконтингентов.

Сколько бы ни говорилось о том, что политика — грязное дело, но она апеллирует к нормам и договорам. Ее успехи и поражения измеряются тем, как они соотносятся с мечтами миллионов и общественной моралью. И, по крайней мере в демократических странах, политика творится при неотключаемом свете прессы — откуда бы иначе мы знали, что политики — аморальные животные.

Спецоперации — по определению кромешная тьма. Шок, взрыв, подкуп, подлог. Чем циничней способ переиграть противника, тем ценней.

В общем, лучше не взбалтывать и уж точно не смешивать. В отличие от водки, которая бывает только хорошей или очень хорошей, коктейль политики и спецопераций может быть опасным или катастрофическим.

Сочетание целей и средств — вечная тема. Восемнадцать лет назад новичок родом из ГБ столкнулся именно с этой дилеммой. Цели перед ним стояли политические. А известные средства сплошь специфические. Рискованные опыты по скрещиванию реалий дали неожиданные гибриды. Типа: отмена выборов губернаторов — как отклик на Беслан и мера антитеррора. Так формировался фирменный стиль.

Он собственно в этом и заключается: достижение политических целей средствами спецопераций. Правда, политика при этом становится очень специфической.

Генно-модифицированная политика мутирует в монопольку и работает исключительно на безальтернативную власть. Гибрид под кодовым названием «тандем» — шедевр этого стиля. В конечном счете, в стране и вовсе не осталось политики, есть только спецоперации.

2014-й войдет в историю как год торжества гибридизации.

Крымнаш — и международного права больше не существует. Теперь нас убеждают, что его и вовсе не было. Никогда.

Война и мир разом утратили свою противоположность.

Пакты не должны соблюдаться.

Русский мир превыше всего мира.

На гибридной войне (в гибридном мире) все возможно и уже почти разрешено.

Границ нет — ни государственных, ни правовых, ни этических. Есть торжество воли и пропагандистский беспредел.

Тысячи убитых и сотни тысяч беженцев не в счет.

Военная ракета из ниоткуда сбивает гражданский самолет с тремястами гражданами мира.

Несогласного политика убивают выстрелами в спину на мосту напротив Василия Блаженного. Как по заказу. Это происходит 27 февраля 2015 года. Накануне, 26 февраля 2015 года, Путин издал указ, объявивший 27 февраля Днем сил спецопераций.

Необъявленные войны с непризнанными целями — с выдуманными и назначаемыми ad hoc врагами.

Невидимые фронты, которые проявляются отечественными гробами, от которых, впрочем, бесстыдно отворачиваются. Пленные и мертвые — не наши…

Мы — не мы.

Не верь глазам своим! То, что есть, этого категорически нет. То, чего нет, — на каждом телеэкране.

Информационный шум и пропагандистский гул — наша новая реальность.

Санкции? А что такое санкции? От них мы только крепчаем.

Раздвоенность сознания, разлад с действительностью…

Ну почему нам никто не верит, что мы сражались с допингом на родной Олимпиаде — до последнего чистого спорт­смена. Лучшие силы ФСБ были брошены на эту священную борьбу.

Наши доблестные тролли штурмуют Белый дом. Hello, Donald!.. Но, конечно, все эти истории про русское вмешательство в чужие выборы — американские сказки…

У нас демократия, которой свет не видывал. Каждый может затеять спецоперацию в мировом масштабе. Это ведь не противоречит российским законам — не так ли? Как не противоречит, если шахтеры и трактористы на танках разминаются в Донбассе. Да хоть на «Буках»…

Чистая буколика! А какой кайф! Ни один допинг, не к ночи будь сказано, не сравнится.

Что ни операция, хоть в Сочи, хоть в киберпространстве — рекорд жанра, Олимпийский рекорд. Все цели достигнуты. Успех превосходит все ожидания. Вот только страна в мировом провале.