Крым. Первая ассоциация с этим словом — ​море, пляжи, беззаботность. Туристу хорошо известно южное побережье Крыма с его горными пейзажами и царскими дворцами Ялты. Хорошо известен восток полуострова — ​Феодосия и Коктебель. Известен, благодаря Евпатории, западный берег. С центральным Крымом ассоциируется Симферополь. А что на севере?

Нет здесь массового пляжного туриста, нет архитектурных достопримечательностей. И выдающейся природы нет — ​только расстилающаяся до горизонта унылая степь да редкие перелески.

В одном из ресторанов Севастополя в свое время висела карта, на которой север Крыма был обозначен словами: «Неизведанная земля».

Но все-таки люди и здесь живут.

«Пока села не умерли, я буду нужен»

Чем дальше от Севастополя на север, тем беднее. Беднее природа, беднее села. Горы сменяются непроглядной степью, яркие вывески магазинов — ​минималистскими досками «Продукты». Двухэтажные коттеджи под Евпаторией через 20 километров сменяются невзрачными мазанками. Начинают мелькать в автобусных окнах пасущиеся вдоль дороги стада овец.

В автобусе Евпатория–Стерегущее пахнет беляшами. Свободных мест нет. Из стоящих в проходе сумок торчат пачки макарон, консервы и белый хлеб.

— У нас село небольшое — ​40 дворов. Магазин ближайший в Евпатории. Вот и приходится ездить. Но тут недолго: полчаса, — ​отмахивается от моих вопросов сидящая рядом пожилая женщина. — ​Раз в неделю устраиваем себе развлечение.

Соседке лет шестьдесят. Она одета в длинное шерстяное платье, на которое сверху нахлобучена серая куртка в жирных пятнах. «У поворота на Шалаши остановите!» — ​кричит она водителю и, взвалив на плечо сумку с едой, шаркает к выходу.

В кабине водителя негромко играет «Руки вверх!». Водителя зовут Айдер. Крымский татарин лет сорока. Несмотря на холод, он сидит за рулем в одной футболке. Согревается чаем из термокружки.

— В нашем селе Славное никто не остается: делать у нас нечего. Работы нет. Кто в Симферополь едет, кто в Киев, кто в Россию на материк.

Сам Айдер из Славного уезжать не собирается.

— А у меня самое хлебное место. Пока села не умерли, люди будут ездить. За продуктами, за лечением.

Межсезонье

Село Стерегущее для северного Крыма — ​стратегическое. Во-первых, оно находится у моря, а значит, представляет интерес для туристов. Таких сел на севере всего три. Во-вторых, именно Стерегущее решили сделать новым инкубатором патриотов: здесь ежегодно проводится пришедший на смену «Селигеру» форум «Таврида».

Но в межсезонье село вымирает. На главной улице — ​ни души. Закрыты базы отдыха. Не работают кафе и автозаправка.

В магазине никого. В ожидании продавца изучаю ассортимент: яйца, консервы, соль, печенье, соки. Продавца нет уже пять минут. Вижу приклеенную к стеклу бумажку с номером телефона. Звоню.

— Прости господи, дверь закрыть забыла, — ​вздыхает в трубке женский голос. Через минуту продавец в магазине. Пожилая, в резиновых галошах, теплой кофте и трениках.

— Покупателей нет, вот я и… живу-то в соседнем доме, минута дойти.

Цены в магазине Стерегущего — ​процентов на 20 выше, чем в крымских городах. Беру литр грушевого сока за 85 рублей. Такой же в Севастополе продается за 70.

— Арифметика тут простая, — ​объясняет продавец. — ​Я в Раздольном закупаюсь. Это 25 километров отсюда. И в само Раздольное везут из Симферополя. Это еще 120 километров. Плюс машину нужно оплатить. Так и выходит дороже.

В межсезонье, подтверждает продавец, жизнь в Стерегущем останавливается. А межсезонье здесь — ​9 месяцев в году. Даже в июне море на севере Крыма остается прохладным. Но спасает «Таврида».

— Если бы не форум, давно бы уже все померло, — ​говорит женщина за прилавком. — ​Мы же всегда были курортом выходного дня. Украинцы, чтобы на южный берег лишние 4 часа не ехать, у нас останавливались. А потом границу закрыли, гостей не стало. Базы отдыха начали закрываться. «Таврида», конечно, им помогла: на все лето загрузка появилась. И нам хорошо: летом торговля идет.

Борьба с ветряными мельницами

О дефиците собственной электроэнергии в Крыму, благодаря блэкауту, знает вся Россия. В 2008 году бизнесмен из Джанкоя Александр Данилюк решил всерьез взяться за энергобезопасность полуострова: выкупил 770 га степной земли в Раздольненском районе под установку ветряных мельниц.

— У нас на севере Крыма альтернативная энергетика очень перспективна, — ​говорит Данилюк. — ​Вот смотри.

Он открывает дверь своего автомобиля, и она тут же захлопывается. Ветер в северокрымских степях дует беспрестанно. 8–10 м/c — ​обычное дело.

— Я планировал установить здесь ветропарк мощностью 250 МВт. Этого хватило бы, чтобы обеспечить электроэнергией весь Раздольненский район. Было получено принципиальное одобрение крымских властей и даже тогдашнего премьер-министра Украины Николая Азарова, с которым мы встречались в Киеве. Сюда приезжали специалисты General Electric, которые посчитали проект ветропарка в Северном Крыму очень перспективным.

Правда, мельниц на земле Данилюка так и не появилось. 10 лет ушло на борьбу: сначала с украинскими, а затем и с российскими рейдерами.

— Земля, которую я купил, принадлежала обанкротившемуся сельхоз­кооперативу «Дружба», — ​рассказывает Данилюк. — ​Собственно, я и купил кооператив. В украинские времена проблемы возникли с двумя его бывшими членами. Один из них, работавший на тот момент в госструктурах, после того как на ветропарк было получено одобрение, позвонил мне и сказал: «Саша, есть серьезные люди, которые хотят выкупить твою землю. Платят 2 миллиона долларов». Я отказался. Тогда он стал угрожать, сказал, что у меня появятся проблемы. И они действительно появились.

В сентябре 2012 года в дом Данилюка нагрянули оперативники МВД Украины. Его задержали по подозрению в мошенничестве.

— Предъявили обвинения. Якобы я присвоил себе право лиц, участников кооператива, на пользование землей. В чем именно заключалось присвоение права — ​я не понял. Но дело было настолько шито белыми нитками, что уже через месяц суд его закрыл.

Проблемы, правда, не закончились. В 2015 году, уже при России, Данилюк узнал, что в ЕГРЮЛ зарегистрирован кооператив с аналогичным названием — ​СПК «Дружба». Более того, этот кооператив использовал те же документы, что и у Александра.

— Они даже получили право разрабатывать на моей земле карьеры, добывать строительный камень ракушняк, — ​рассказывает Данилюк. — ​Когда я начал оспаривать их действия, случилось и вовсе прекрасное: кооператив-двойник начал процедуру добровольного отказа от 270 га земли — ​то есть просто решил отдать ее минимущества Крыма. А другие 500 га — ​отдал в качестве залога фирме «Экспоинвест», у которой владельцы кооператива якобы заняли 535 000 рублей.

«Экспоинвест» — ​компания, связанная с депутатом Госсовета Крыма Николаем Высоцким. Народный избранник является соучредителем ее «дочки» — ​ООО «Антей».

— Растащить мою землю, однако, не получилось, — ​говорит Данилюк. — ​Я добился отмены регистрации кооператива-двойника в Арбитражном суде. Это произошло недавно: 2 марта. Теперь надеюсь, что спустя десять лет после покупки земли я смогу наконец-то заняться ветряными мельницами.

«Завод закроется — ​будет катастрофа»

В отличие от курортного южнобережья север Крыма всегда был промышленным. В 25-тысячном Красноперекопске находятся содовый и бромный заводы, рыбный комбинат. В последние годы дела не ладятся: заводы в кризисе из-за санкций. В 2016 году правительство России включило Красноперекопск в первую категорию моногородов России как город с наиболее сложным социально-экономическим положением. В том же году была разработана «дорожная карта» по выводу города из кризиса, но пока ситуация только ухудшается.

В сентябре прошлого года градообразующее предприятие Красноперекопска Крымский содовый завод («Крымсода») объявило о возможном банкротстве. Любопытно, что банкротство предприятия началось с подачи госструктур, а именно Фонда защиты вкладчиков (ФЗВ), крымской «дочки» Агентства по страхованию вкладов.

ФЗВ занимается тем, что компенсирует крымчанам их вклады в украинских банках, утерянные после перехода Крыма в состав России. Фонд ищет активы украинских банков на полуострове и продает их с аукциона. Из вырученных денег выплачиваются компенсации.

Так случилось и с «Крымсодой». Одним из немногих активов «Надры» в Крыму оказалась дебиторская задолженность завода. Она и была арестована и реализована на аукционе отделом по особо важным исполнительным производствам Федеральной службы судебных приставов.

К аукциону — ​масса вопросов. Во-первых, оценка дебиторской задолженности оказалась в 10 раз ниже суммы долга: право требования 1,2 млрд рублей с завода продали за 150,3 млн рублей. Эта же цена оказалась и финальной. Во-вторых, победителем стала компания ООО «Юг Сода», зарегистрированная московской ФНС № 46 за один день до проведения торгов. В-третьих, представителей самой «Крымсоды» к участию в торгах не допустили.

Результат — ​крупнейшее предприятие дотационного Крыма, заработавшее за 8 месяцев 2017 года 350 млн рублей чистой прибыли, под угрозой закрытия.

Директор по кадрам «Крымсоды» Тарас Филипчук встречает на проходной.

— Если завод закроется — ​для Красноперекопска это будет катастрофа. У нас в городе 18 000 человек работоспособного населения. И 3000 из них работают на «Крымсоде». То есть каждый шестой.

По словам Филипчука, за 9 месяцев, прошедших с момента аукциона, заводчане так и не выяснили, что планирует делать с предприятием подмосковное ООО «Юг Сода». Но даже если завод продолжит работать, проблемы придется решать колоссальные. В первую очередь кадровую.

— У нас сейчас сто незакрытых вакансий, — ​говорит Филипчук. — ​Не хватает слесарей, электромонтеров, трактористов, нет архитектора. И это притом что средняя зарплата на заводе — ​27 000 рублей, тогда как по городу — ​около 15 000.

Не меньшая проблема — ​нехватка в Северном Крыму пресной воды. Нет здесь ни крупных рек, ни пресных озер. Только соленый Сиваш, чья вода для технических нужд завода не подходит. В советские и украинские времена вопрос решался с помощью Северо-Крымского канала, по которому на полуостров подавалась вода из Днепра. После присоединения Крыма к России Украина канал перекрыла.

— Сейчас мы решаем эту проблему за счет скважин, — ​рассказывает технический директор «Крымсоды» Рустам Гильманов. — ​Но минерализация воды возрастает. Был вариант построить опреснительный завод, но оказалось, что его стоимость составит 40 млрд рублей, и пока этот план отложили. Сейчас прорабатывается возможность переброски воды из реки Биюк-Карас и Белогорского водохранилища. Это может дать нам 60 000 кубометров воды в день, что покроет потребности завода.

Рыба сдохла, дыни не растут

Нехватка воды — ​проблема критическая. На Красноперекопском рыбном комбинате после перекрытия Северо-Крымского канала пересохли пруды, где разводили рыбу. Погибли карпы, толстолобики, белые амуры и караси.

— Общий ущерб составил 53 млн рублей, — ​говорит представляющий интересы предприятия адвокат Александр Молохов. — ​Мы подали иск к Государственному агентству водных ресурсов Украины в Арбитражный суд Киева. Получили отказ. Сейчас прошли вторую инстанцию. Тоже отказ. Больших иллюзий насчет украинского правосудия не питаем. Но это необходимая процедура для обращения в международные инстанции.

Не лучше дела и в сельском хозяйстве. С фермером Русланом Куртсеитовым мы встречаемся у железнодорожного вокзала Джанкоя. Руслан до 2014 года специализировался на бахчевых.

— Десять гектаров у меня было засажено бахчой при Украине. Дыня хорошо шла. Ее трейдеры брали по две с половиной гривны за килограмм, а арбуз — ​всего по гривне. Но сколько в арбузе тех килограмм… А гривна ж 5 рублей стоила.

Как только воды в Северо-Крымском канале не стало, сельское хозяйство в Джанкойском районе пошло на убыль.

— Мне пришлось пшеницей свои гектары засеять: ее поливать не надо. Но пшеница — ​дай бог, чтобы 5 рублей с килограмма стоила. Бахчевые все-таки выгоднее.

При Украине, вспоминает Руслан, в Джанкойском районе было почти 30 000 голов скота в фермерских хозяйствах. Сейчас хозяйств нет.

— Люди еще держат скотину для личных нужд. Многие бурят скважины. Это очень дорого, миллион рублей, зато позволяет и корову держать, и овощи выращивать. Но скважины — ​временное решение. До 1971 года, когда канал построили, сельского хозяйства в Северном Крыму не было. 15 лет ушло на полноценное опреснение почв. Сейчас же идет обратный процесс — ​почвы деградируют, засоляются. Если канал не вернется, то сельское хозяйство в Северном Крыму исчезнет. Мы вернемся на уровень 60-х годов.

Но пока воды нет, чиновники пытаются искать позитив в ее отсутствии. В августе прошлого года крымские СМИ раструбили: «В республике собран рекордный за 10 лет урожай зерновых». Об урожае бахчи и овощей скромно умолчали. У всех рекордов, как известно, своя цена.