— Впервые на заседание комиссии пригласили обратившихся. Они [журналистки] дали пояснения, члены комиссии задавали им вопросы, в том числе и я. Я подчеркнул, что тема крайне неприятная и деликатная, тем более, что я лично знаю Фариду, много лет с ней работаю. Поэтому для меня ситуация выглядит особенно неприятной.

Они вели консультации с разными депутатами, советовались. Я спросил, почему они ранее ни с кем из руководства ЛДПР не разговаривали. У меня с журналистами выстроены хорошие, со многими — дружеские, доверительные — отношения. Мне никто ни разу о подобном случае не говорил. Если бы это было сделано, со стороны фракции были бы приняты меры. Однако этого сделано не было ни год назад, ни четыре.

Мы просили предоставить аудиозапись. Нам сказали, что она передана адвокатами на экспертизу, нам ее не предоставили. Поэтому послушать мы ее не могли. Есть распечатка, но для того, чтобы иметь полную картину, нужно слушать аудиозапись.

Я спросил, какого решения они ждут от комиссии. На что последовал ответ: они понимают, что полномочия комиссия довольно ограниченные. В своем заявлении они просили рассмотреть ситуацию, мы ее рассмотрели.

В итоге комиссия, исходя из тех рамок, которые определены регламентом положения о комиссии, приняла то решение, которое было принято.

У каждой стороны свои словесные аргументы, никакой дополнительной подтверждающей базы, которая бы дала основания убедиться в правоте одной или второй стороны, не было.

Я полагаю, что продолжение этой истории в других инстанциях возможно. Это их право обращаться в полномочные органы. Комиссия по этике — это не Следственный комитет, не прокуратура, не МВД. Комиссию попросили рассмотреть вопрос, вопрос был рассмотрен.

— У девушек, которые подали заявления, спрашивали, чего они хотели. Суть в том, что они хотят, чтобы его [Слуцкого] лишили мандата, но комиссия по этике достаточно ограничена в своих возможностях.

Практически у всех сложилось впечатление, что это похоже на спланированную, синхронизированную акцию в период предвыборной кампании. При таком временном разрыве, когда одна девушка якобы четыре года назад пострадала, а другая более года ходила оскорбленной.

В общем, у комиссии сложилось мнение, что оснований и доказательств [вины Слуцкого] нет.

У нас обычно все быстрее проходит, но здесь комиссия заседала [долго], у нас шла дискуссия по формулировкам. Но вот решение такое. Комиссия не усматривает нарушений в поведении Слуцкого.

— Фарида на вопрос, почему она об этом рассказала только сейчас, а не год назад, ответила, что советовалась, что делать, как поступить. Я в своем выступлении сказал: «Фарида, если бы вы ко мне обратились, я бы вам посоветовал не идти по этому пути, идти по законному пути, куда [идут] оскорбленные».

Есть судебные органы, прокуратура — те, которые владеют профессиональным механизмом. А они обратились в организацию, которая фактически не имеет прав. Комиссия не имеет прав. Она не может лишить мандата, она не может привлечь специалистов-профессионалов.

А было ли то, что говорят девчата? Нет доказательств. А мы в это и не влезали, это не наша функция.

Затронута думская кампания, президентская, затронут председатель комитета, который задействован на президентских выборах, парламентский корреспондент. Я настаивал на том, чтобы было разбирательство, потому что надо среагировать. Фариду где-то обманули, ее сделали, кто этим занимался, участником своей акции, операции. Она, может быть, и не догадывалась об этом.

Когда выступала Дарья Жук, ну, прошло это в каком-то году, в 14-м, 15-м. Ну, наконец-то открылись глаза. Ну, что ты, на планете живешь какой-нибудь другой? И вообще эти сексуальные домогательства и насилие происходят только сейчас? Оказывается, можно [жаловаться], еще у кого-то есть [тоже жалобы]. Но подожди, не девочка же, 14-17-летняя, уже в возрасте.

Это все в совокупности позволило сделать мне вывод, что шла, я извиняюсь за сленг, какая-то заказуха.