Из рапорта майора полиции Артамонова Е.Г. начальнику УМВД по Томской области полковнику Буднику А.И.:

На следующий день майор Артамонов подтвердил подлинность рапорта в беседе с корреспондентом местного канала ТВК Ириной Богдановой.

«Я сам видел, как реально падали вещи, как шкаф чуть не упал на коллег! И видел не один я, начальник полиции тоже! Я в этот дом больше ни ногой, — говорил полицейский корреспонденту. — И никто туда из наших больше не пойдет».

Сейчас майор отказывается общаться с кем-либо из СМИ, а в ГУ МВД по Томской области «Новой» заявили, что вовсе не имеют права комментировать мараксинские события, и попросили обращаться в центральный аппарат министерства в Москве. Однако пресс-служба томского главка все же прислала мне свой официальный комментарий: «На момент проверки сообщения [Жуковых] о событиях, предположительно угрожающих безопасности семьи, сотрудниками полиции признаков совершения преступлений или административных правонарушений, относящихся к компетенции органов внутренних дел, не выявлено».

И все же служебный документ майора Артамонова о сверхъестественных силах, отправленный на Большую землю, добавил непримечательному по нынешним меркам событию неожиданный поворот.

В колпашевской райадминистрации управляющий делами района Дмитрий Гришаев заявил мне:

И все же я отправился в Мараксу, чтобы разобраться в «событиях», как называют местные произошедшее в доме Жуковых.

Дом

Деревня Маракса находится в 330 километрах к северо-западу от Томска. Если зимой, то ехать сначала нужно 4 часа по трассе через тайгу. Затем, перед самым райцентром Колпашево, асфальтированная дорога обрывается — впереди знак переправы и накатанный зимник через реку Обь, проезд ограничивают по краям воткнутые в лед светоотражающие прутья. Виден знаменитый Колпашевский яр — небольшая возвышенность в черте райцентра у северного берега Оби, с осыпавшимся, размытым краем. В 1937 году здесь расстреляли 4000 человек и зарыли в общую яму в 30 метрах от реки. В 1979 году весенний паводок сильно подмыл склон, и тела, сохранившиеся за 42 года в мерзлом таежном грунте, поплыли по Оби. Власти тогда действовали стремительно. В течение суток берег был огражден глухим забором, а сотрудники МВД и КГБ встали на моторных лодках поперек реки так, чтобы останки не унесло вниз по течению. По всему району отряды добровольцев собирали металлолом и свозили к яру. По предложению госбезопасности, чтобы заново избавиться от тел, этот лом привязывали к трупам и топили здесь же, в Оби. Одновременно по линии профсоюзов и первичных ячеек КПСС шла разъяснительная работа: местных жителей убеждали, что идет перезахоронение расстрелянных в войну дезертиров. Через две недели силовики отчитались об успешном завершении операции у Колпашевского яра.

До Мараксы от этого места надо проехать еще 14 км на северо-восток. В деревне с населением 500 человек есть 5 улиц, школа, продуктовый магазин и сельский Дом культуры.

Дом семьи Жуковых — невыразительный одноэтажный сруб с пластиковыми стеклопакетами. Почти все дома вокруг — такие же. У калитки на привязи лает пес. С полминуты за нами наблюдают из занавешенного окна две крупные человеческие фигуры, затем одна из них отделяется от окна, и мы слышим скрип половиц в сенях. На крыльцо выходит невысокий мужчина с редкими зубами. Глядит на нас, не отпуская ручку двери: «В дом, наверное, хотите. Там немножко беспорядок, не убрали еще после всего». Это Александр Иванович Жуков, отец семейства. Кто мы и откуда, не спрашивает, сразу ведет внутрь. Беспорядка в доме нет, цела вся мебель и бытовая техника. Внутри небогато. В коридоре встречают три худосочные кошки, которые трутся о ноги. Из кухни выходит крупная женщина в домашнем халате. Это жена Александра Ивановича, мать семейства Наталья Викентьевна. Он оглядывается на нее, будто ожидая дальнейших указаний.

«Журналисты? Ну это понятно. А сами-то с Томска или с Москвы?» Женщина смотрит на нас с настороженностью и сообщает, что времени на подробное интервью нет, через полчаса им надо в полицию, а потом к сыну Игорю, которого отправили к родственникам пережить неспокойное время. «Всем поговорить хочется, а времени и желания у нас нету, — говорит Наталья Викентьевна. — Тут до вас приезжал один из Москвы, денег предлагал [за интервью], а потом исчез. Так что по-быстрому давайте, мне эти все интервью никуда не упали, мне хочется есть, спать, а болтать неинтересно».

Выясняется, что к Жуковым приезжал корреспондент НТВ из программы «Центральное телевидение» Вячеслав Немышев. Позже в разговоре со мной Немышев подтвердил, что действительно обещал Жуковым за интервью 30 тысяч рублей. «Целый час упрашивал, а потом в спешке съемок забыл рассчитаться. Они мне позже звонили, негодовали, но я уже далеко уехал. Виноват, конечно, но ничего не поделать».

Немышев — опытный работник НТВ и профессионал; осенью 2017 года был даже со скандалом выдворен из Украины за пропагандистскую деятельность. В Мараксе Немышев оказался вообще единственным из телевизионщиков, кто попал в дом Жуковых и пообщался с семьей, хотя самого Игоря так и не нашел.

В разговоре со мной Вячеслав Немышев поначалу подтвердил, что в доме нет ничего сверхъестественного и что сам он также ничего не заметил. «Вообще не почувствовал. И ведь у них в доме четыре кошки живут! Понятно, что кошки никогда не будут жить там, где нечистая сила. Да и я сам обладаю энергетической способностью: если что-то плохое вокруг или человек плохой, то и мне становится некомфортно, сразу хочется убежать. Так вот, у Жуковых я ничего такого не почувствовал», — рассказывал мне сотрудник НТВ.

Здесь, конечно, можно было бы вспомнить про многомесячную командировку Немышева в логово карателей из киевской хунты. Однако энтэвэшник заявляет, что не весь спектр негативной энергии поддается человеческому восприятию. «Обратите внимание — явления начинались, именно когда мальчик заходил в дом. Я не специалист, но думаю, что семейный конфликт привел в движение эту неисследованную энергию, то есть полтергейст. Вокруг подростка явно происходит движение некой сущности. Причем в моей практике это уже не первый случай, когда полтергейст атакует подростка. Например, в Омске год назад полтергейст преследовал ребенка и дома, и в школе. К сожалению, специалисты пока не могут разгадать эти аномалии. Поэтому я считаю, что надо дать слово и священнику, и уфологу, и ученому, и родителям».

В своем сюжете Немышев так и сделал, хоть и забыл заплатить Жуковым.

Роль телевидения в истории с «мараксинским полтергейстом» можно назвать исключительной. Помимо Немышева в деревне побывали съемочные группы главных телеканалов России. Однако подготовленные материалы вышли однотипными, а репортеры даже не попытались проверить факты, пересказав друг за другом один сюжет.

Сотрудникам «России 24» Жуковы не открыли дверь — и, походив под окнами, те просто уехали, записав тревожный стендап. РЕН и вовсе перепутал дом приемной семьи. «Пятый канал» использовал нарезку местного телевидения.

Вместо этого каналы обратились к известному в Томской области уфологу Виктору Фефелову и даже свозили его к забаррикадировавшимся Жуковым замерять обстановку у дома.

25 лет ученый-любитель Фефелов доказывает местной публике существование альтернативного измерения. «Мараксинский полтергейст» обеспечил ему прорыв в федеральный эфир. «Правды от официальных лиц мы никогда не узнаем, правительство в этом просто не заинтересовано, — говорит мне томский ученый-любитель. — А правда заключается в том, что под тем «нехорошим домом» имеется мощный энергетический разлом. Энергия прорывается сквозь землю, а мальчик — это как ключ, как портал, открывающий путь этой силы».

Мальчик

«Теперь все говорят, что я тут озолотилась! Мол, все эти товарищи из Томска и Москвы мне хорошенько заплатили. Ага! Только [когда приезжали с НТВ] кофе, колбаса и сыр были за мой счет».

Когда Наталья Викентьевна возвращается на кухню, Александр Иванович неуверенным голосом начинает рассказ.

— Игоря мы не показываем. Потому что из-за Игоря это все, елки, и началось. Началось в воскресенье, 12-го. Вот он стоит на месте, а тут, елки, на него нож летит и втыкается вот тута, у плеча. Потом идет в комнату, а на него, елки, шкаф валится. Жена сразу побежала звонить в полицию. Они приезжают, так и так, сами все видят, бардак, вещи, но поделать ничего, мол, нельзя. Жена тогда стала звонить в церковь, чтоб священник хоть приехал.

Вместе с полицией домой к Жуковым приехали родственники — две взрослые дочери с мужьями.

— Много народу видело, что творится, — смущенно говорит Александр Иванович. — А в интернете про нас стали писать, что мы алкаши, пьяницы.

— У вас есть интернет?

— Нету, но нам передают [на словах] и все рассказывают. Так-то обычно телевизор смотрим.

Надо сказать, что еще до всех событий отношение к Жуковым в Мараксе было настороженным — «как к чужакам», говорит Александр Иванович. В Мараксу семья переехала четыре года назад из дальнего села Белояровка (30 км к востоку), где закрылась школа. На новом месте старшие Жуковы обособились и все эти годы почти ни с кем не общались. Мараксинцы тем временем укрепились во мнении, что Жуковы набирали приемных детей ради денег, а полноценными родителями быть и не собирались. Об этом сейчас говорят соседи, пишут в местных пабликах в «ВКонтакте». «Весь дом обставили, а сын ходит в тряпье». «Мать на огороде — то орет на него, то бьет сына, вся деревня слышит». «Просто избавиться от пацана хотят! Довели его, что чертей видит, а потом сплавят в детский дом». «У них со всеми детьми так: как только исполнилось 18 — до свиданья, как отрезанный ломоть. А с последним даже до 18 не хотят тянуть».

Заступаются за Жуковых только их родственники и взрослые дети. Один из них, Виктор Жуков, коротко ответил на мои вопросы в «ВКонтакте»: «Парень этот сам [виноват]. Залупастый и подлиза. Конечно, Наталья строгая, но просто так не наругает никогда, и детям это идет на пользу». «[Если они что-то сделали не так], вы все равно не можете оценивать пожилых людей в стрессовой ситуации», — пишет дочь Екатерина. В личном сообщении я спрашиваю ее, почему Жуковы были так суровы с сыном и правда ли, что они, как говорят в округе, били ребенка. Но Екатерина блокирует нашу переписку, прерывая общение.

Пять родных, трое — дети покойного брата Александра Ивановича, которых Жуковы взяли под опеку. Игорь — одиннадцатый ребенок и один из двух приемных. В Колпашевском районе не так много приемных семей, и Жуковы среди сотрудников опеки считались вполне нормальными. «Если люди берут детей — это уже хорошо. Главное — не спугнуть. Иначе у детдомовских вообще не будет никаких шансов на усыновление. А шанс быть должен, в этом плане президент и правительство ставят нам четкую задачу», — объясняли мне в местных органах опеки.

Сейчас Игорь — единственный ребенок, оставшийся в семье. Остальные дети, достигнув совершеннолетия, действительно покинули семью и начали полностью самостоятельную жизнь.

Как говорят Жуковы, они переехали в Мараксу ради школы, куда мог бы ходить Игорь. Хотя изначально подумывали о том, чтобы отдать его в интернат, остаться в Белояровке и не мучиться. «Но интернаты у нас, сами знаете, какие, и чем там дети занимаются. У нас вот так двое в интернате и свихнулись, а другая закурила», — говорит Наталья Викентьевна.

В Белояровке она работала учителем русского языка, муж — судоводителем, водил баржи по Оби. На пенсию вышли в тяжелом 1999 году, большая часть детей к тому времени уже достигли совершеннолетия. В 2005 году Жуковы решили усыновить нового ребенка.

— Игоря мы взяли, когда ему был всего год. Был он из семьи Цурановых, живут там, в Колпашеве, такие пьющие товарищи, [органы опеки] у них детей отобрали, поместили в приют, а мы его взяли. Взяли сначала вообще даже двоих на Новый год, а назад повезли — они в слезы. Ну одного вот решили оставить, — рассказывает Александр Иванович. — Так-то у этих Цурановых трое мальчиков. Брат [Игоря] Максим болтается где-то, учиться не хочет, еще есть другой брат, Дима, он помладше Игоря, в Колпашеве живет где-то.

— Игорь общается с ними?

— Ну Максим приходил, концерты тут устраивал. Но мы их не пускаем.

— Мы беспокоимся и за Игоря, и за себя, — кричит из кухни Наталья Викентьевна.

«На физкультуре он вроде как мячиком задел случайно одну девочку. И девочка решила его побить, а другой мальчик, говорят, Игоря держал. Игорь приходит домой, на лице синяк, разделся — на животе синяк. Я — в школу, так и так, елки, а мне в ответ — он сам виноват. Вы знаете, его с 5-го класса там бьют. И тоже придешь так разбираться в школу — [а там говорят] сам виноват. Круговая порука какая-то! Ну и потом мне уже рассказали, что когда ребенка так бьют-унижают, вот такие случаи [сверхъестественные] и происходят. Причем всюду у нас в стране происходят, не только у нас».

На этом месте наш разговор неожиданно прерывает Наталья Викентьевна:

— Саша, хватит чесать свой язык! — женщина врывается в комнату. — Ребята, пора заканчивать! Нам с вами говорить неинтересно. А ты, Саша, молчи!

Перед самым уходом предпринимаю стремительно попытку изучить неисследованную родительскую спальню, смежную с залом, где из шкафа выпадали книги. Оба пространства разделяет тонкая фанерная перегородка. Шкаф, стоящий в зале, упирается в эту перегородку. Становится ясно, что, находясь в спальне, можно манипулировать шкафом, например, через отверстия в фанере. Я спрашиваю Наталью Викентьевну, присутствовал ли кто-то в спальне, когда в соседней комнате происходили странности. От вопроса женщина приходит в ярость: «Я вам все сказала. Проваливайте!»

Церковь

В день ЧП на место выезжал 39-летний выпускник томской семинарии, иерей, ключарь храма Воскресения Христова Алексей Постников. На месте к тому моменту еще находились полицейские и две взрослые дочери Жуковых, вместе с ними священник, который, согласно основной версии, также засвидетельствовал «события».

На следующий день на сайте Колпашевской епархии появился и официальный церковный комментарий: «Учение и двухтысячелетний опыт христианской Церкви дают все основания однозначно интерпретировать происходящее в Мараксе как действие «духов злобы» <…> Не следует думать, что семья и особенно ребенок стали жертвами бесовской злобы вследствие какой-то своей исключительной вины. Но то, что произошло с ними, не случайно стало достоянием широкой общественности. Можно видеть в этом напоминание, своеобразный «сигнал» дремлющему духу человека о том, что <…> существует духовная реальность, законами которой являются заповеди Божии. И только исполняя эти духовные законы, человек может уверенно и безопасно чувствовать себя в духовном измерении своего бытия».

«Подтверждаю. Творилась натуральная бесовщина», — говорит мне по телефону отец Алексей Постников.

Отец Алексей, надо сказать, единственный очевидец «событий», который с готовностью соглашается давать интервью «вживую». Но замечает, что лучше бы это делать без видеосъемки. «Владыка не очень приветствует, когда нас снимают, когда священники, так сказать, против камеры стоят. В интернете, говорит, и так достаточно информации». На встречу отец Алексей просит приехать в тогурский храм — по месту его постоянной службы. Мы ждем полчаса.

В тогурской церкви совсем пусто. Несколько пожилых женщин в платках сосредоточенно чистят от воска храмовые кандила. Одна из них по имени Галина вызывается рассказать об истории здания.

«Уже 200 лет нам, мы — государственный памятник архитектуры, а видите как — до сих пор отремонтировать нас не могут, привести в нормальный вид, — тихим голосом рассказывает она, показывая на обшарпанные стены. — Но, знаете, хорошо хоть это сохранить получилось, уберегли нас от коммунистов. А знаете, почему это удалось? Потому что здесь Сталин сохранялся, в ссылке пребывал. Потом когда он к власти пришел, то распорядился церковь нашу не трогать, не сносить…»

(Известно, что Иосифа Сталина ссылали в поселение Нарым, в 200 км севернее Тогура по течению Оби; с 2013 года Нарым входит в Колпашевскую епархию. — Ред.)

В полумраке церковь готовится к вечерней службе. Внутрь прибывают люди. Мужчина средних лет в ватной телогрейке произносит неразборчивые молитвы перед амвоном. В глубине помещения начинает петь хор. Отец Алексей является на встречу в черном пальто и с черным же бизнес-кейсом.

— Три наряда полиции было: приезжали-уезжали, будто не верили, что там шкафы прыгают, — начинает вспоминать отец Алексей. — Но когда я зашел в дом, сначала тоже все было нормально. Потом появился Игорь, пошел на кухню, и тут позади него вдруг упал стул. Ну ладно, упал и упал. Я начинаю готовиться к освящению дома. Зашел в ванную комнату, где минуту назад было прибрано, а там все уже раскидано. Потом Игорь пошел в свою комнату, а на него шкаф как бы так начал наклоняться, надвигаться, а Игорь его рукой так поймал и держит. Дальше мальчик пошел в зал, а там с полок начали падать книги. Вот эти четыре факта я видел.

— И все — своими глазами?

— Ну как своим глазами. Когда шкаф наклонялся [на мальчика], я был в соседней комнате, но видел это [через дверь]. С бельем, ну да, видел уже последствия. А книги я видел сам, как падали, начали греметь, я [на звук] пришел, и при мне они еще допадывали, я их сам же и собрал.

— До этого я их, конечно, не знал, но плохого не увидел ничего. Александр — крещеный, Наталья — погруженная. Плохо, конечно, что раньше они не ходили в церковь. Но через подобное событие Господь, стало быть, привел людей в церковь. В наш век все стало, конечно, по-научному, все обосновывается, доказывается, но без веры церковной никак нельзя.

— Ожидаете теперь наплыва? — интересуюсь у священника.

— Да не знаю, — вздыхает отец Алексей. — Приход у нас небольшой, в праздники человек 50–60 собирается. Может, сейчас кто-то из жителей и задумается. Господь ведь неспроста дает такие знаки, люди-то совсем отошли от церкви.

Кроме истории с семьей Жуковых были у местной епархии и другие мистические случаи.

Например, с новым кафедральным собором в Колпашеве.

Строительство комплекса зданий на участке по адресу ул. Коммунистическая, 11 (церковь, воскресная школа, офисные помещения), началось еще в 2007 году. Прихожане пожертвовали на собор 7 миллионов рублей, еще 12 были выделены из бюджета, но стройка, к удивлению жителей, шла очень медленно. А в 2010 году томские СМИ рассказали, что стройматериалы с церковной площадки мистическим образом переместились на участок, где быстрыми темпами был построен вскоре дом спикера районной думы Зои Былиной. Местные жители прозвали его «домом из святых кирпичей». Представители церкви тогда факт коррупции категорически отвергли и обвинили СМИ в нагнетании антицерковной истерии, «бесовской атаке». Но затем все же признали, что со спикером несколько раз был «обмен кирпичом, но не более».

В самом соборе мне рассказали, что храм «продолжает строиться с Божьей помощью». «Главное, чтобы бесы не помешали, — говорила служительница за прилавком соборного магазина. — Нехорошая сила завелась в районе, а никто понять не может, откуда она и чего хочет. Ученые ломают голову, а разгадки нет. Мы только телевизор смотрим, тоже ждем ответа, как и вы. Молимся».

Школа

Когда мы подъезжаем к школе, полицейская машина уже дежурит у трехэтажного здания из серого кирпича. Заходим внутрь, молодой круглолицый полицейский в звании младшего лейтенанта увязывается за нами. У младшего лейтенанта румяные щеки и удостоверение на имя инспектора по делам несовершеннолетних Антончева Дмитрия Сергеевича. «Предупреждаю, что все комментарии через пресс-службу полиции и администрацию района, — неуверенно говорит Дмитрий Сергеевич. — А также попрошу удалить все записи с диктофона, которые вы тут записали». Но внутри становится шумно, к нам выходят учителя и дети, младшего лейтенанта уже никто не слушает. «У меня скоро пенсия, я не боюсь, — говорит одна из педагогов. — Пусть снимают, правду говорить не страшно».

Учителя зовут Ольга Васильевна Сухушина, в младшей школе она была классным руководителем Игоря. Мы беседуем в холле рядом с учительской.

— Честно скажу, в семье у них что-то не так, — рассказывает Сухушина. — Игорь — талантливый мальчик, очень коммуникабельный такой, свободолюбивый и сложный. Но родителям он такой, кажется, не нужен. Бывало, он уходил несколько раз из дома. Жуковы звонят в школу: мол, Игорь не пришел — и вот мы все ищем, а родители дома сидят и ждут. Потом бродяжничество у него было — ходил по улицам, предлагал людям за деньги снег убрать. Мы его спрашиваем: зачем ты побирался? А он: я зарабатывал! При этом одевается как попало, приходит в школу, а на пиджаке пуговицы пришиты то белыми, то синими нитками, порвана подкладка. Как после такого судить о родителях? Теперь еще жалуются, что его в школе, оказывается, бьют!

Директриса Лариса Бурцева стоит за дверью учительской и выходить не хочет. «В интервью сниматься нам не разрешено, администрация не велит», — сообщает женщина из-за двери.

Но увидев, что полиция ушла, Бурцева все же приглашает меня в свой кабинет, но все с тем же условием — не снимать ее на камеру.

— Просто чтобы вы понимали: никакого насилия в школе у нас не было тут, это клевета, — говорит директриса. — Было недопонимание, но Игорь осознал ошибку, подарил девочке шоколадку, сам принял меры, чтобы помириться. Мальчик он особенный, открытый, воздушный такой, я бы даже сказала.

Он когда явился в тот день в школу, мимоходом мне после третьего урока сказал: «Вот, мол, Лариса Алексеевна, полтергейст у нас дома был, полиция его ищет» — и дальше побежал. Я, конечно, удивилась: такое событие, а он так спокойно рассказывает! Не очень-то на него похоже. Мы-то уж привыкли: если у него что-то необычное в жизни, то он рассказывает в мельчайших подробностях, да так, что вся школа на ушах стоит.

Бурцева рассказывает, что подросток увлекался пением, участвовал в городских конкурсах, а в ноябре 2017-го даже прошел предварительный отбор на шоу НТВ «Ты супер!» (аналог шоу «Голос. Дети»).

— Конечно, он у нас звезда. Мечтал выступать на большой сцене, но мать к этому плохо относилась. Говорила, что ему надо обучиться рабочей специальности, руками работать. В его творческие успехи не верила. С математикой у него, правда, тяжеловато, зато с музыкой прекрасно! Я лично считаю, что когда не принимаешь во внимание интересы ребенка, то вот такие вещи необъяснимые и происходят. Будто высшие силы дают знак родителям призадуматься.

В школе вспоминают, что в отборе для телевидения участвовал также младший брат Игоря Дима. По словам учителей, братья увиделись впервые в жизни, а после конкурса будто подумывали даже о том, чтобы выступать вместе. Близкий друг мальчика Миша Б. (имя изменено) рассказывает, что против таких планов Игоря резко выступила Наталья Жукова:

«Его в Москву хотели позвать, а она ему ехать запретила, и он с ней сильно поругался. Сильно переживал, рассказывал мне. Мать у него вообще, короче, какая-то слишком строгая. Постоянно заставляет его работать, почти не пускает гулять и все время орет. Вот даже придет он ко мне в гости, а она минут через 10 уже звонит: «А Игорь у вас, ну я ему сейчас! Домой быстро! Вести себя не умеешь!» Так уже несколько раз было. В итоге мы уже несколько месяцев не виделись. А сейчас у них там ножи летают, бесы проявляются».

Другой одноклассник Семен С. рассказывает, что в последнее время у Игоря складывались непростые отношения с одной из одноклассниц — с той, что подрался. «Понимаете, он любит ее несколько лет и никак не может разлюбить, всегда конфеты ей покупает. Она все это принимает, но никак не реагирует, а он как дурак бегает за ней».

Комната со странным креслом

«Слишком энергичный ребенок», «раскрепощенный, без комплексов» — так описывают Игоря в школе. «Старики никак не могли приучить его к строгому режиму, как они привыкли делать с другими своими приемными детьми. Они просто устали, а потом произошли эти «события». Мальчик напуган и больше всего боится, что его вернут в детский дом», — рассказывает один из учителей, попросивший не называть своего имени, поскольку его версия «опровергает общепринятое в районе мнение». «Никакого полтергейста, естественно, не существует», — говорит он. Всю историю педагог объясняет категорично: не справившись с ребенком, старики захотели вернуть его в детский дом, но побоялись общественного осуждения. «Нужно было некое событие, которое одновременно бы ставило под угрозу безопасность мальчика, но не бросало бы тень на добропорядочность приемных родителей». Однако такая гипотеза никак не объясняет логику властей, согласившихся, стало быть, подыгрывать Жуковым.

— А логики здесь, наверное, и нет, — делится томский журналист Андрей Филимонов, много писавший про Колпашевский район. — Это похоже на какое-то коллективное помутнение. Даже я, который много раз здесь бывал, не могу понять, что происходит.

Неожиданно (на общем фоне) выглядит комментарий директора межрайонного центра помощи детям «Колокольчик» в Тогуре Владимира Лиханова. (Органы опеки временно помещают детей в этот центр, если в семьях им угрожает опасность; в случае с Жуковыми такое решение пока не принято.) Лиханов явно хочет звучать адекватно, но так, чтобы не задеть и чувств верующих в потусторонние силы: «Ситуация, признаюсь, сложная. Я даже сам звонил наверх, интересовался, как мы будем реагировать. Ведь если начались эти необъяснимые, так сказать, явления, про которые все говорят, если там даже полиция участвовала, то, я считаю, надо без промедления обращаться к специалистам. Как минимум психотерапевту надо показать ребенка. И подробно разобраться, как и что вообще произошло в семье, если такие наблюдались события».

К сожалению, никто из властей так и не разобрался.

Снова поговорить с Жуковыми я пытаюсь перед возвращением в Томск. Уже темно. Во всех окнах дома горит свет, из трубы идет дым, перемещаются силуэты людей, но на стук никто не отвечает. Хожу вокруг, заглядывая в окна, но внутри уже никого не разглядеть. Решаю подождать у дверей и вскоре слышу приглушенные звуки позади — в хозяйственной пристройке. В затянутом полиэтиленовой пленкой окошке тоже свет, но дверь закрыта на засов снаружи. Внутри тепло, само помещение напоминает столярную мастерскую; на столе инструменты, посреди комнаты — высокое, похожее на зубоврачебное кресло с треугольным подголовником и тут же зачем-то — веревки. В дальнем конце за углом кто-то копошится. Через секунду оттуда выходит курица. Возвращаясь на улицу, вижу в окне Александра Ивановича с палкой в руках.

Придорожный магазин «Радуга» — один из самых приметных на трассе. Крупная женщина за прилавком, Татьяна, молниеносно определяет: «К бесу ездили? Я так и подумала, когда вы с таким видом зашли, — московские, видать. Возьмите беляшей в дорогу». Татьяна объясняет, что искать дальше бессмысленно и беса мы не найдем, поскольку его уже спугнули «люди с московского телевидения». «Они ко мне тоже заезжали по дороге, очень расстроенные, выйти на след, говорят, не получилось, работа, мол, не сделана. Да потому что больно резко начали! А надо было потихоньку, подкормили бы его сперва, чуток бы подождали. А сейчас портал закрыт, — отрезает Татьяна. — Никого теперь там не найти. Но вы не переживайте, возьмите конфет в дорогу, дорогие москвичи».

Продав конфет, Татьяна, как выяснилось, обсчитала нас на 150 рублей со сдачей.