Трогательная оговорка

Правда, оптимистичное заявление статистиков сопровождается трогательной в своей искренности оговоркой. Мол, соотнесение доходов нынешнего января с доходами января прошлогоднего не учитывает «единовременной денежной выплаты пенсионерам в январе 2017 года в размере 5 тыс. рублей». Чтобы рассчитать динамику доходов с учетом пятитысячной милостыни пенсионерам хватит знания математики в объеме неполной средней школы. Доходы, натурально, снизились — процентов на семь.

Рассуждая о росте доходов в России, необходимо говорить о росте зарплат. Почему? Потому что других официальных доходов, кроме зарплат и социальных выплат, у россиян нет.

Извлечь из нее какой-то дополнительный доход нереально. А доля социальных выплат в структуре доходов россиян составляет 19,2%. Это даже больше, чем было в позднем СССР: в 1985 году доля социальных выплат в общих доходах населения чуть превышала 18%. К слову, в 2007 году этот показатель достигал 11,6%. Зато Росстат фиксирует рекордно низкую долю доходов от предпринимательской деятельности в общих доходах населения — 7,8% (рекордно высоким этот показатель был в 1993 году — 18,6%). А вот доля зарплат в структуре доходов населения стабильно держится на уровне 63—65% (по данным Росстата, включая «серую» зарплату).

Странное противоречие

С зарплатами вообще любопытная история. С 1 мая 2018 года минимальный размер оплаты труда должен вырасти до прожиточного минимума. Сейчас МРОТ составляет 9489 рублей, что соответствует 85% прожиточного минимума за второй квартал 2017 года. То есть минимальная зарплата в стране сейчас не достигает прожиточного минимума. Таким образом, власти признают, что на минимальную зарплату в стране жить нельзя.

Зачем же тогда устанавливать такой показатель? Ну, вам ответят, что МРОТ — в наших условиях — это показатель не социально-экономический, а фискальный. Именно от этого показателя рассчитывается минимальная сумма налогов, которые должен отчислить работодатель, официально трудоустроивший сотрудника. Кстати, почему бы не повысить МРОТ до уровня, превышающего прожиточный минимум? Ну хотя бы потому, что уровень налогообложения фонда оплаты труда в этом случае вырастет настолько, что ряду предприятий проще будет закрыть бизнес, чем нанимать сотрудников официально. И в любом случае даже самый неквалифицированный российский работник получает больше, чем МРОТ. Хотя бы и неофициально.

Но тогда возникает странное противоречие. Будьте внимательны.

Низкие доходы граждан — главное препятствие для экономического роста, говорит начальник. Основные доходы наших граждан — это зарплаты. Давайте повысим зарплаты? Если повысить зарплаты — предприятия не смогут их выплачивать, и вынуждены будут закрываться. Это приведет к остановке экономического роста.

Российский экономист Максим Миронов однажды сделал исключительно интересное наблюдение. Он заметил, что номинальный ВВП России на душу населения (по данным Росстата за 2016 год) составляет $9930. Это в 5,8 раза меньше, чем аналогичный показатель в США. Почему бы не предположить, говорит Миронов, что и российский МРОТ должен быть меньше американского в те же 6 раз. В действительности минимальная оплата труда в России в 12 раз ниже, чем в Штатах.

МРОТ ведь представляет собой очень любопытное экономическое явление. Такой знаток человеческой рациональности, как нобелевский лауреат Гэри Беккер, выступал последовательным противником регулирования МРОТ. Что говорил Беккер? Если мы повысим МРОТ, то предприятиям будет невыгодно нанимать работников низкой квалификации, претендующих на такую минимальную зарплату. В итоге вместо маленькой зарплаты они не получат никакой.

Что-то не так

Но за какую работу должна платиться минимальная зарплата? Как вы думаете?

По идее, минимальная зарплата должна платиться там, где от сотрудника требуется минимальный набор навыков и где предъявляются минимальные требования к его образованию. Там, где достаточно выполнять набор несложных действий, соблюдая регламент. Никакого простора для творчества, никаких действий за рамками инструкции. Не надо даже знать язык — есть картинки, которые помогут тебе объясниться жестами.

В США даже существует специальный термин «макджоб», означающий тяжелый труд, не требующий большой квалификации, за «минимальную зарплату». Свое название «макджоб» получил по имени знаменитой сети фастфудов, той самой, где трудятся минимально квалифицированные работники, получающие тот самый американский почасовой МРОТ, на порядок превышающий российский.

И вот тут начинается самое интересное. Та же самая система фастфудов существует и в России. Требования к квалификации «члена бригады ресторана», очевидно, должны быть одинаковы в обеих странах. Но российский «макджоб» обещает (и выплачивает) своим сотрудникам двадцать пять, тридцать и более тысяч рублей (причем официально) — на уровне (чуть ниже) средней зарплаты по конкретному городу.

Это вполне логично — безработица в России невелика, фастфуд конкурирует с другими предприятиями за рабочую силу, и если он вздумает предложить работнику «российский МРОТ», то некому будет кричать «свободная касса». Никто не говорит, что это большие деньги.

Но — внимание! — зарплата сотрудника фастфуда в России соответствует не минимальной, а средней зарплате по региону.

То есть вы хотите сказать, что российский рынок труда оценивает все эти ваши дипломы, справки, свидетельства о прохождении курсов повышения квалификации на том же уровне, как и навыки мытья пола в фастфуде?

«Тридцатка — нормальная зарплата!» — спокойно скажет российский наниматель претенденту на работу. Люди и за меньшие деньги работают. Что тебе не нравится?

Главный работодатель

Посмотрим на российский рынок труда повнимательнее. Если, как говорит Федеральная антимонопольная служба, государство прямо или косвенно контролирует семь десятых российской экономики, очевидно, что его можно считать и главным работодателем. Но разве этот работодатель не может быть заинтересован в росте доходов своих же граждан? Ведь именно о необходимости роста доходов постоянно вещают государственные люди?

Нет, в росте доходов государство как работодатель не очень заинтересованно. Общемировая статистика свидетельствует, что прибыльность государственных предприятий примерно на 30% уступает прибыльности частных фирм, куда же еще и доходы сотрудников повышать?

85% доходов бюджета власти прямо или косвенно получают от добычи и продажи нефти и газа (косвенно — в том смысле, что облагают таможенными пошлинами и НДС импорт, купленный на выручку от продажи тех же нефти и газа). Пенсионные взносы покрывают половину расходов Пенсионного фонда, а социальные взносы едва обеспечивают «социалку».

Существует представление, что рост доходов граждан приведет к росту потребительского рынка. Разбогатевшие россияне начнут покупать отечественные товары, тем самым давая толчок к экономическому росту. Мысль верная, но в первую очередь расти будет не производство, а торговля, в которой у государства почти нет интересов. Зачем это нужно начальству?

За последние 25 лет россияне делом доказали, что при малейшем росте доходов они в первую очередь предъявляют спрос на импортные вещи и на наличные доллары. А значит, золотовалютные резервы Центробанка (истинный фетиш власти, которая не забывает 1998-й год) будут перетекать в карманы рядовых граждан вместо того, чтобы служить негласной гарантией по кредитам для строителей мостов и стадионов.

Чудес не бывает

Кроме того, случись чудо и начни увеличиваться зарплаты, государству придется поднимать жалование своим служащим — в противном случае, самые компетентные, энергичные и перспективные работники уйдут с государственной службы в частный бизнес (или компенсируют недостаток своих официальных доходов неофициальными).

Кроме золотовалютных резервов, у начальства есть и другой фетиш — «возрождение производства». Что является главным конкурентным преимуществом российских товаропроизводителей на мировом рынке? Правильно, сравнительно квалифицированная и относительно дешевая рабочая сила. Что произойдет, если стоимость этой рабочей силы вырастет? Снизится рентабельность государственных концернов и — внимание! — снизится мотивация инвесторов к созданию новых производств. Если нет дешевой рабочей силы, то при существующем уровне рисков для бизнеса в России производство проще и выгоднее открыть в другой стране.

Тем более что в пересчете на рубль выручки российские государственные компании платят в бюджет меньше, чем частные. А уж там, где государство является единственным работодателем, оно видит прямой интерес в том, чтобы удержать уровень доходов своих работников на минимуме.

А что вообще может двинуть вверх зарплаты (то есть стоимость труда)? Только одно — рост спроса на трудовые ресурсы со стороны бизнеса. В этом случае предприниматели начинают конкурировать друг с другом за работников, используя как инструмент конкуренции рост зарплат и улучшение условий труда.

Схема здесь такая: предприниматель, чтобы «перекупить» самых квалифицированных работников назначает им повышенную зарплату. Теоретически для того, чтобы иметь возможность платить больше, такой бизнесмен «вкладывается» и в инновации, повышающие производительность труда своих сотрудников, одновременно предъявляя спрос на «навыки и знания». Лучшие работники переходят к нему. Тогда их прежний наниматель вынужден повысить зарплату оставшимся сотрудникам и также «вложиться» в повышение производительности. Кроме того, он вынужден нанять кого-то на место уволившихся — таким образом снижается уровень безработицы.

В свое время Генри Форд платил рабочим на своем конвейере пять долларов в день — огромные деньги по тому времени. Но у будущего автомобильного короля не было выхода: в начале ХХ века количество людей, готовых стоять у конвейера восемь часов, в точности выполняя предписанные операции, было сравнительно невелико. При этом Форд хотел нанять лучших, рассудив, что в этом случае его конкуренты будут довольствоваться теми, кто останется. Именно тогда, кстати, появился и восьмичасовой рабочий день — опытным путем было установлено, что после восьми часов у конвейера количество ошибок у рабочего начинает расти по экспоненте.

Но если конкуренции нет, и допускать ее власти не планируют, тогда нет, и не может быть мотивации к действительному увеличению доходов. Начальники могут говорить, что угодно: там, где экономика находится под контролем и управлением государства, властям объективно нужны не богатые труженики, а бедные.

Дмитрий Прокофьев, экономист, специально для «Новой»