6 февраля 2018 уснул, чтобы больше не проснуться, главный киберлибертарианец планеты — Джон Перри Барлоу. Барлоу был мормоном, писал стихи для культовых калифорнийцев Grateful Dead, рвал сознание лизергиновой кислотой, изучал религии и юриспруденцию, разводил скот, а в 1990 году соучредил правозащитный Фонд электронных рубежей (Electronic Frontier Foundation, EFF), который и обессмертил его имя в истории.

Декларированной задачей EFF являлась защита главных, по убеждению Барлоу, завоеваний американской цивилизации — Конституции и Декларации независимости — в новорождённом цифровом пространстве Интернета.

Первые 10 лет существования фонда всё складывалось по задуманному: организация Барлоу пропагандировала защищенный протокол передачи данных SSL и криптошифрование PGP, боролась с «куками», при помощи которых сайты следили за пользователями, и шпионскими скриптами, защищала файлообменники, лоббировала права покупателей цифровых товаров и удачно судилась с назойливым корпоративным истеблишментом в лице Sony, Apple, AT&T, Warner Bros. и Министерства юстиции США.

На втором десятке жизни Фонда электронных рубежей незыблемые принципы, казавшиеся ранее такими прозрачными, неожиданно утратили свою очевидность. Сначала стройность концепции безграничной цифровой свободы нарушила трагедия 9/11, которую истеблишмент не преминул использовать для глобального наступления на интернет-свободы, завоеванные без боя Джоном Барлоу и EFF в 1990-е, а затем случился кунштюк, который выкинули сами же носители киберлибертарианских идей в духе заключительной сцены «Скотного двора» Джорджа Оруэлла.

Вдруг оказалось, что вера в абсолютную свободу и самоценность каждой личности может запросто сожительствовать с беззастенчивым объегориванием ближнего, особенно если этот ближний не принадлежит к цифровой элите и не может схватить вас за руку.

На исходе 90-х 19-летние мальчики, хорошо усвоившие киберлибертарианский урок об Интернете как пространстве безграничной свободы, наплодили пустопорожних доткомов, подняли огромные состояния на IPO и принялись рассекать по Пятому авеню на Мазератти и Лотосах. Тем временем, непосвящённая в Таинства Кода массовка (99% населения) закладывала по третьему кругу свои дома для того, чтобы отовариться акциями Webvan, WorldCom, Books-a-million, Boo, Broadcast.com, eToys.com, Excite, Pets и сотнями подобных интернет-пустышек.

Крах доткомов в 2001 году явился первой ласточкой конфликта между киберлибератарианством и реальным миром на идейном уровне: оказалось, что последний не готов жить по правилам, распространяющим абсолютную свободу лишь на права, но никак не на обязанности.

Второй удар романтическим иллюзиям Джона Перри Барлоу в нулевые годы также нанес не алчный капитализм, а всё та же дорогая сердцу виртуальная вольница Интернета. Больше всего EFF боялся узурпации мирового информационного пространства истеблишментом (конспирологические умы даже отлили для него зловещий термин — «Новый мировой порядок»), поэтому энергично сражался на юридических фронтах, защищая торренты, файлообменники и свободу нетизанов — «граждан сети» — смотреть что угодно, читать что угодно и делать в сети что заблагорассудится.

Беда подкралась незаметно и, как это всегда бывает в жизни — что реальной, что виртуальной — откуда не ждали: тотальная несвобода в Интернете родилась из самой свободы.

После каждого закрытого файлообменника (причём не важно, выступал ли в его защиту в судах EFF, как в случае с MegaUpload, или не выступал) Сеть открывала сотню новых. Каждый защищённый DRM музыкальный трек Сеть множила сотней торрентов. Даже каждый второй арестованный ФБР хакер умудрялся обменять мрачные нары на взаимовыгодное сотрудничество с «компетентными органами». В общем, отбивать в виртуальном пространстве атаки внешнего врага оказалось даже проще, чем в пространстве реальном.

Беду, уничтожившую мессианские претензии киберлибертарианства, как сказано выше, породила свобода. Свободы выбора. В виртуальном пространстве эта свобода выражается в том, что каждый нетизан имеет право находить и получать всё, что пожелает. И поисковые системы, ответственные за выполнения этих священных желаний, создали такие условия, при которых каждый нетизан стал получать только то, что ему хочется и нравится. Так в начале нулевых родился Великий пузырь фильтров (термин Эли Паризера), который самым непотребным и издевательским образом обессмыслил саму идею свободы в том виде, как её проповедовали киберлибертарианцы. Пользователи социальных сетей получают от коммерческих компаний вроде Фейсбука только то, что им нравится – и оказываются запертыми в пузыре этой приятной для них информации.

От этого удара, нанесённого любимым детищем, Джон Перри Барлоу никогда не оправился. В 2004-м либертарианец Барлоу хоть и проголосовал за демократа Джона Керри, но уже «с тяжёлым сердцем». Ещё через три года отец интернет-свободы заявил о том, что в душе он всегда был республиканцем. В последствии, видимо, окончательно разочаровавшись и в носителях свободы, и в её душителях, Барлоу уже открыто выражал симпатию к анархизму.

В 1996 году Барлоу написал знаменитую Декларацию независимости киберпространства: «Правительства Индустриального Мира, потрёпанные гиганты из стали и плоти, к вам пришёл я из Киберпространства, нового дома Разума. От имени будущего прошу вас, посланцев прошлого, оставить нас в покое. Мы не рады вам и нет вашей власти там, где мы собираемся вместе». В 2004-м, комментируя раннюю эйфорию киберлибертарианства, Барлоу посетовал: «Мы все постарели и поумнели».

Глобальное разочарование, впрочем, не помешало Джону Перри Барлоу до последнего сохранял ясность ума и умение безупречно расставлять акценты: чего стоит одна характеристика, данная им Трампу в ноябре 2016— toxic asshole.

Что касается самого движения киберлибертарианства, то оно давно деградировало в фарс, по крайней мере в лице своих самых ярких представителей.

Джулиан Ассандж, чьё либертарианское детище Wikileaks быстро научилось ловко обменивать украденные цифровые секреты на славу и политические дивиденды, удачно продал автобиографию за 1 миллион 300 тысяч «грязных долларов», после чего самозаточился на 6 лет в посольстве Эквадора, укрываясь от преследований шведских прокуроров.

Эдварду Сноудену повезло меньше: сегодня он с тоской наблюдает из законспирированного подмосковного посёлка за специфической интригой президентских выборов своей новой родины. Впрочем, утешает, что ему хотя бы удалось выбраться из таможенной зоны Шереметьево.

Кульминацией краха идей бесконечной свободы в интернете стало уже который год свирепствующее криптовалютное безумие, породившее — эпигоны всегда отличались чувством меры! — не только вторую волну ушлых 19-летних майнеров-миллионеров, но и глубокую симпатию, которую проявили к «проекту» самые маргинальные и лютые диктатуры планеты вроде Ким Чен Ына.

Пафос моей реплики отнюдь не в развенчании киберлибертарианского детища Джона Перри Барлоу, а в попытке — увы, посмертной — разорвать в памяти современников и потомков эту связку. Барлоу боролся за права нетизанов и свободу личности лишь в реальном мире и в интернете. В мире духа он всегда был и оставался поэтом. Главное его детище, лучшее его детище — трогательная поэзия, написанная Барлоу для своего друга Боба Виера, собравшего группу Grateful Dead.