Утром 27 января 1973 года в центре Ханоя по берегам озера Возвращенного Меча было необычно многолюдно. В войну в городах жило немного народу. Вьетнамцы объясняли это исчерпывающим словом so tan — «эвакуация» или точнее «рассредоточение». Но зимняя промозглость сменилась теплом, и можно было расслабиться в чуть влажном, ласкающем воздухе, какой бывает совсем ранней весной до зацветания восточной вишни.

Это был день победы. Настроение людей на обезображенном бомбоубежищами берегу озера было приподнятым, но не сказать чтобы ликующим, хотя газеты и уличные громкоговорители кричали об исторической победе. Все ждали вести о подписании в Париже соглашения о восстановлении мира во Вьетнаме. Разница во времени с Францией — шесть часов, и исторический миг наступал вечером.

В тассовском особняке на уютной Као Ба Куат телетайпы уже долбили депеши из Парижа о прибытии делегаций на авеню Клебер, когда мы с коллегами собрались за столом у открытой веранды, чтобы по-русски отметить событие. Хотя еще и не успели его осознать.

Еще месяц назад за тем же столом за банкой шпрот, пузырем «Столичной» и солеными огурцами из посольского магазина собирались на ужин, чтобы успеть до ночной бомбежки. Чаще не успевали и вздрагивали от близкого взрыва…

С ветвей раскидистой лиджи во дворе свисали блестящие бороды алюминиевой мишуры, которую самолеты сопровождения сбрасывали для помех радарам ПВО.

В ноябре я еще «ездил на войну». Вьетнам севернее 20-й параллели не бомбили, чтобы не портить атмосферу парижских переговоров. Никсон обещал американцам достойно вытащить страну из вьетнамского болота, и переговоры вроде бы стали продвигаться.

Через 45 лет мир сильно изменился, но политические технологии войны и мира похожи. Ханой настаивал, что на юге Вьетнама против американцев и сайгонского режима воюют не его регулярные войска, а повстанцы и партизаны («нас там нет»). Американцы и Сайгон отказывались разговаривать с «повстанцами», а Ханой не признавал Республику Вьетнам — «американскую марионетку». Наконец, нашли форму. Начатые в 1969 году переговоры были четырехсторонними: США, Северный Вьетнам, проамериканская Республика Вьетнам и созданное Ханоем Временное революционное правительство Республики Южный Вьетнам (ВРП РЮВ), которое признали только соцстраны. Все понимали, что война идет между коммунистическим Вьетнамом и США, и настоящий торг шел параллельно между членом политбюро Ле Дык Тхо и советником президента Генри Киссинджером.

Осенью семьдесят второго основную часть Северного Вьетнама с крупнейшими городами американцы не бомбили. Зато все, что южнее 20-й параллели, на пути движения на юг северовьетнамских войск, техники и боеприпасов авиация США — тактическая из таиландского Утапао (это же курорт Патайя!), стратегическая с Гуама и «моряки» с авианосцев — утюжила по полной. Добавляли своей артиллерией корабли 7-го флота, силуэты которых в хорошую погоду проступали на горизонте. Узкая полоска прибрежной равнины была похожа на лунную поверхность.

Сейчас от Ханоя до моста Хамронг, начала той бывшей «четвертой зоны», ехать не больше двух часов, а тогда лучше было не соваться на прибрежное шоссе номер один, а плестись на юг горами и джунглями по грунтовым дорогам «тропы Хо Ши Мина». Мимо сгоревших бензовозов и танков, балагуря с девчонками из ремонтных бригад на разбитых переправах.

В мире звучало слово «разрядка», которое вьетнамцы не любили (какая там «разрядка», если за объединение страны надо воевать?). Они болезненно ревновали к Америке обоих враждовавших между собой «старших братьев».

Никсон стал первым президентом США, который приехал в Пекин и Москву, пообщался с Мао и Брежневым. В середине декабря семьдесят второго американская пресса писала о полете на Луну «Апполона-17» с тремя астронавтами и скором окончании вьетнамской войны. По выражению Киссинджера, «мир был на расстоянии протянутой руки».

8 октября Киссинджер встретился с Ле Дык Тхо на вилле под Парижем. Тот удивил американца, предложив проект соглашения из девяти пунктов, который прорывал заколдованный круг взаимных требований. Ханой предлагал прекратить огонь во всем Вьетнаме через сутки после подписания соглашения, через два месяца американцы должны были вывести свои войска, а в Южном Вьетнаме создавалось коалиционное правительство. То есть Ханой признавал сайгонскую администрацию партнером. Предлагалось провести выборы под эгидой Совета национального примирения и согласия.

О причинах смягчения подхода Ханоя можно гадать. Его пасхальное наступление весны семьдесят второго на юге нельзя назвать успешным. Американцы ответили мощными бомбежками крупных городов и инфраструктуры Северного Вьетнама. Разрядка заронила сомнения в надежности союзников — СССР и Китая.

Киссинджер и Ле Дык Тхо встречались в октябре еще три раза. Ханой согласился снять требование освободить всех политзаключенных в Южном Вьетнаме в обмен на освобождение американских военнопленных. Они наметили и дату окончания войны — 30 октября. Киссинджер полетел советоваться с Никсоном.

Дальше пошли все менее внятные новости. Глава сайгонского режима Нгуен Ван Тхиеу заявил, что не пойдет на уступки коммунистам, о чем бы с ними американцы ни договорились. Вашингтон потребовал поправить проект и выставил предварительным условием вывод регулярных частей Северного Вьетнама из Южного, ввод туда пятитысячного международного контингента. 26 октября Госдеп сказал, что 30-го подписания не будет. Ханой в ответ опубликовал секретный проект соглашения. Американцы возмутились, переговоры заглохли. 13 декабря из Парижа улетел Киссинджер, еще через два дня — Ле Дык Тхо.

Суббота 16 декабря выдалась прохладной. С утра Ханой окутал «фун», зимняя помесь дождя с туманом. В «Нян зан» было длинное заявление ВРП РЮВ. Смысл однозначен: если Вашингтон не отзовет свои поправки, вьетнамцы будут воевать до победного конца. Иными словами, ждите наступления в уже начавшемся на юге сухом сезоне.

От центра Ханоя до аэропорта Зялам всего восемь километров, но дорога могла занимать и час, и два, и больше. Две понтонные переправы с односторонним движением через Красную реку то соединялись, то разводились, пропуская баржи и шаланды. А стальная паутина детища Эйфеля — моста Лонгбьен — была разорвана. Один пролет, сгорбившись, уткнулся в рыжую воду.

Я поехал в аэропорт по официальному поводу. В Москву на 55-ю годовщину революции провожали вьетнамскую партийно-государственную делегацию. Глава Национального собрания ДРВ Чыонг Тинь улетал через Пекин.

Суббота была также днем встречи и проводов аэрофлотовского Ил-18, который раз в неделю прилетал из Москвы через Индию, Бирму и Лаос. Это был праздник связи с внешним миром. Субботняя тусовка в аэропорту стала светским событием. В маленьком здании аэровокзала можно было не только увидеть, кто прилетел и кто улетает, но и встретить сливки иностранной колонии — дипломатов, журналистов, генералов, добыть кое-какую информацию, просто «поторговать физиономией».

В аэропорту пришлось задержаться дольше обычного. Произошло что-то непонятное. После посадки в самолет пассажиры опять спустились по трапу и с сумками и кошелками выстроились под крылом. До этого никто не обратил внимания на шум невидимого за низкими облаками самолета. Когда Ил-18 удалился в сторону Вьентьяна, мы узнали, что причина переполоха — американский беспилотник.

В воскресенье, семнадцатого, мне позвонил из Хайфона представитель Минморфлота СССР. Он видел, как утром впервые после двухмесячного перерыва американские самолеты минировали фарватер порта и выпустили несколько ракет по городу. Хайфонский порт несколько месяцев был заперт минными полями. Советские поставки, прежде всего военные, шли во Вьетнам деликатным путем: сначала в порты Южного Китая, оттуда по железной дороге до вьетнамской границы и дальше своим ходом или на грузовиках.

В понедельник, восемнадцатого, опять моросил холодный «фун». От распыленной в воздухе воды блестели листья на деревьях, влага проникала в дома, оседая скользкой пленкой на каменной плитке полов, впитывалась в одежду. В Зяламе встречали самолет китайской авиакомпании, на котором прилетел Ле Дык Тхо. Выглядел усталым, подавленным, заявлений не делал. По пути из Парижа он встретился в Москве с членом политбюро Андреем Кириленко и секретарем ЦК Константином Катушевым. В Пекине его принял премьер Чжоу Эньлай. Москва и Пекин знали: этот шанс на мир во Вьетнаме упущен.

В Вашингтоне уже было решено бомбить Ханой и Хайфон, чтобы принудить вьетнамцев к миру. Операция «Лайнбеккер II» утверждена, Никсон послал в Ханой секретную телеграмму с требованием принять условия США. Она пришла в понедельник вечером.

В тот вечер в Ханойском международном клубе были прием и кинопросмотр по случаю 12-й годовщины создания Национального фронта освобождения Южного Вьетнама. В первом ряду сидели министр иностранных дел Нгуен Зуй Чинь и мэр Ханоя Чан Зуй Хынг. Они уже знали, что В-52 с Гуама летели на Ханой. Позднее мэр мне расскажет, что ему во время торжественной части позвонили из штаба ПВО.

Первый налет продолжался минут сорок, и сирена на Национальном собрании монотонно провыла отбой. Но спустя минуты истошно-прерывисто предупредила о новой тревоге. Я не стал дожидаться отбоя, когда зажгутся уличные фонари, а в темноте пошел домой. Благо недалеко: три квартала. Горизонт пылал, во дворах кричали петухи, приняв это за рассвет…

Военным экспертом не был, но по бегущим цепочкам фонтанов огня догадывался, что это ковровые бомбежки с В-52. В работе у меня было конкурентное преимущество перед коллегой из АФП Жаном Торавалем, единственным западным репортером в Ханое: мне не нужно было до передачи текста получать штамп цензуры. Поэтому был первым. Спустя несколько часов начало операции подтвердили из Вашингтона.

Наутро в Международном клубе вьетнамцы организовали пресс-конференцию с американскими летчиками, сбитыми ночью. Привезли выживших и не сильно покалеченных. Потом до нового года такие пресс-конференции устраивались почти ежедневно, и каждый раз приводили «свежих» пленных. Большинство — еще в забрызганных грязью летных комбинезонах, а некоторые — в бинтах или гипсе — уже в полосатых пижамах.

Разные это были люди — от двадцатипятилетнего бакалавра искусств лейтенанта Роберта Хадсона до сорокатрехлетнего «латиноса», ветерана Корейской войны майора Фернандо Александера, от необстрелянного Пола Грейнджера до командира летающей «суперкрепости» подполковника Джона Юинна, у которого за плечами двадцать лет службы, сто сорок боевых вылетов на Южный Вьетнам и двадцать два на «четвертую зону» ДРВ. По фамилиям можно было судить, откуда их предки приехали в Америку: Браун и Гелонек, Мартини и Нагахира, Бернаскони и Леблан, Камерота и Вавроч…

В свете прожекторов они входили один за другим в тесный зал, заполненный людьми и табачным дымом. Перед публикой, среди которой было мало иностранцев, да и журналистов-то не так много, они вели себя по-разному: растерянность с тенью страха, отрешенный взгляд в пустоту, высокомерие и презрение… Одни просто молчали, пока маленький вьетнамский офицер, уродуя имена и фамилии, зачитывал анкетные данные, звания, служебные номера, типы самолетов, место пленения. Другие называли себя и просили передать родным, что «они живы и с ними обходятся гуманно».

На первой пресс-конференции преобладали молчаливые. Наверное, думали, что это досадная случайность и завтра под ударами с неба Ханой капитулирует. Но каждая последующая группа становилась более разговорчивой. К Рождеству почти все поздравляли родственников с праздником и выражали надежду, что «эта война скоро кончится». Но говорили также, что выполняли воинский долг, бомбили военные объекты, хотя не исключали «побочных потерь» (может быть, немного задели жилье).

19 декабря в Тихом океане южнее островов Самоа спустилась на парашюте кабина с американскими офицерами Сернаном, Шмиттом и Эвансом. Это был спускаемый аппарат вернувшегося с Луны «Апполона-17». Героев-астронавтов приветствовали на борту авианосца «Тикондерога». В тот же час с другого авианосца — «Интерпрайз» — взлетел самолет подполковника Гордона Накагавы. Его парашют раскрылся над Хайфоном, и встретили его вьетнамцы в залитом водой рисовом поле совсем не радушно. Немного раньше попал в плен штурман-инструктор эскадрильи В-52 майор Ричард Джонсон. Он и капитан Ричард Симпсон успели катапультироваться. Остальные четверо членов экипажа погибли. Их «суперкрепость» открыла счет сбитым над Ханоем.

Рождественские бомбежки Ханоя и Хайфона, а это почти непрерывно двенадцать суток, стали испытанием на прочность для обеих сторон. Потери американской авиации оказались серьезными. По американской информации, потеряны пятнадцать B-52 — столько же, сколько за всю предыдущую войну во Вьетнаме. По данным советских военных, в декабрьском воздушном сражении сбиты 34 эти восьмимоторные машины. Кроме того, уничтожены 11 других самолетов.

Воздушных боев я не видел, хотя вьетнамцы потом сообщали о потере шести МиГ-21. Но навстречу самолетам снизу в воздух поднималась масса металла, включая пули из винтовки барменши Минь с крыши ханойского «Метрополя» и из «макарова» постового полицейского у нашего дома. Зенитки работали в каждом квартале. Но все В-52 сбиты ЗРК советского производства С-75. Советские военные в этом непосредственно не участвовали, были в то время только советниками и инструкторами, но советская техника сыграла очевидную роль.

Расчет на полное подавление воли населения не оправдался. Паники не было, но чувствовалось, что люди на пределе. Это мне рассказывал заглянувший в гости классик вьетнамской литературы Нгуен Конг Хоан, с которым мы были давно и близко знакомы.

В рождественскую мирную паузу наша компания пошла на мессу в кафедральный собор Св. Иосифа. Даже Маклюф, поверенный в делах Египта. Молились за мир. А в холле «Метрополя» роль Санта-Клауса у елки исполнял американский пастор Майкл Аллен, который перед бомбежками прилетел в составе делегации пацифистов, возглавляемой бывшим обвинителем от США в Нюрнберге Телфордом Тейлором. В ней была и певица Джоан Баэз. Пела рождественские песни, а узнав, что я русский, вдруг приобняла и затянула «Очи черные»… После Рождества опять бомбили.

Новый год встречали в напряженной тишине, ожидая бомбежек. Но когда Ле Дык Тхо вылетел в Париж, стало как-то повеселее. Переговоры возобновились, и соглашение было подписано практически в том же виде, что и опубликованный в октябре проект. Декабрьская воздушная война над Ханоем и Хайфоном ничего не изменила.

Главными результатами соглашения стали полный вывод американских войск из Южного Вьетнама (29 марта 1973 года) и обмен пленными, который проводился в несколько приемов. Это было торжественное мероприятие. На аэродром Зялам прилетали американские «Геркулесы» из Сайгона и Дананга и санитарные С-141 с базы Кларк-Филд на Филиппинах. В присутствии комиссии из офицеров ДРВ, США, ВРП РЮВ, сайгонского режима, Индонезии, Венгрии, Польши и Канады вьетнамские власти передавали американскому генералу освобождаемых пленных. Одни были просто бледные и изнеможденные, другие уходили на костылях, третьих проносили на носилках. Среди них был и Джон Маккейн, на которого тогда я внимания не обратил. Но потом при встрече в Брюсселе напомнил ему о том дне.

С другими статьями соглашения было хуже. Прекращение огня между войсками вьетнамских коммунистов и сайгонской армией на юге было зыбким, стороны постоянно обвиняли друг друга в нарушении Парижского соглашения. Буква соглашения, которую каждая сторона читала по-своему, сама становилась аргументом войны. Повторилась судьба Женевского соглашения 1954 года, положившего конец войне Франции за бывшую колонию. Коммунисты обвиняли сайгонцев, что те провели сепаратные выборы на юге и провозгласили свое антикоммунистическое государство. Сайгонцы обвиняли коммунистов, что те начали террористические акции против власти на юге и организовали военное проникновение из Северного Вьетнама в Южный через Лаос и Камбоджу. Ханой уверял, что его войск нигде там нет, а ВРП РЮВ борется за создание на юге самостоятельной и нейтральной страны.

Ле Дык Тхо, в отличие от Киссинджера, не поехал получать Нобелевскую премию, потому что знал, что соглашение ненадолго. За два года коммунисты убедились, что Америка ушла из Вьетнама и не собирается возвращаться. Весеннее наступление 1975 года похоронило Парижское соглашение со всеми его декоративными республиками и механизмами контроля. Гарантии СССР, Франции, Великобритании и Китая не помешали ходу событий. Вьетнам был объединен военным путем.

Государственной мысли свойственна инерция. Французы стали воевать за Индокитай, когда эпоха территорий заканчивалась и на место военно-политического контроля над территориями приходили другие механизмы пользования ресурсами. Американцы ввязались во Вьетнам, когда главным стало противостояние двух систем. Коммунисты отрицали священные для Америки принципы свободной торговли и движения капитала, мешали транснациональному бизнесу. Восточная Европа уже закрыта, под угрозой — Юго-Восточная Азия. Маоистский Китай влиял на регион. 30 сентября 1965 года ценой большой крови сорвалась попытка коммунистического переворота в Индонезии. Повстанцы вели партизанские войны в Таиланде, Бирме, на Филиппинах. Во Вьетнаме коммунисты контролировали половину страны и имели шанс овладеть другой… В Вашингтоне серьезно рассматривали «теорию домино», в которой Вьетнам был критической костяшкой.

Целью вьетнамских коммунистов было национальное государство под жесткой властью партии, с независимой, на грани автаркии, экономикой, без частной собственности и иностранного капитала. За это они шли на жертвы.

Не сбылись мечты тех, кто воевал против американского империализма, не оправдались страхи, подвинувшие американцев на одну из самых кровопролитных войн века. Таиланд, Малайзия, Индонезия, Бирма и Филиппины не стали коммунистическими, а рванули вперед по капиталистическому пути в экономике, включились в глобализацию. Во Вьетнаме попытка «социалистических преобразований» на юге привела в 1979 году к коллапсу экономики, чудовищной проблеме беженцев («людей на лодках») и войне с Китаем. Собственно, и Китай к тому времени уже отказался от классического социализма. Советский Союз развалился.

С веранды когда-то «журналистского» бара на крыше отеля «Каравелла» открывается панорама Хошимина, на футуристических небоскребах которого бренды мировых банков и корпораций. Внизу на площади Ламшон японская фирма строит одно из самых современных в мире метро. Рядом на кумачовой растяжке лозунг: «Горячий привет делегатам городской партийной конференции». А гостелевидение рассказывает о солидарности Америки с Вьетнамом против попыток Пекина отобрать его острова в Южно-Китайском море…

Фото сделаны любительской камерой «Зенит»