Вот как описывают события 30 августа 2016 года студент и его родные. В 6 утра в их квартиру в московском районе Митино позвонили, представились полицией. Мурад, в одних трусах, открыл дверь и сразу получил удар в голову.

Другие полицейские, в гражданской одежде, требовали от Рагимова признаться в злейших преступлениях.

«Сначала они сказали, что вчера, 29 августа, Мурад в Дагестане расстрелял гаишника. Мы объяснили, что этого быть не могло, потому что 29 августа он был в Москве, оплачивал обучение в институте, первый семестр, есть квитанция, — рассказывала «Новой газете» сестра Мурада Гюнай Рагимова. — Тогда они стали говорить, что он четыре раза ездил в Сирию. Мы дали загранпаспорт: в 2014 году он ездил в Турцию на семь дней, этот отдых ему оплатил отец, он каждый день оттуда и фотографии отправлял, и видео, чем он там занимался. Они заладили: «Скажи, какие ты получил установки в Турции».

Родственники — мать и две сестры — видели все происходившее с Мурадом через стекло в кухонной двери. В это время в соседней комнате другие сотрудники также били электрошокером отца Мурада — Фируддина. Характерные электрометки на его теле зафиксировала экспертиза, проведенная впоследствии по инициативе Комитета против пыток (КПП), куда обратилась семья.

Квартиру Рагимовых обследовали кинологи с двумя собаками: на взрывчатку и на наркотики. Собака села только возле уксуса. Гюнай Рагимова хорошо запомнила тот ловкий фокус правоохранителей, после которого в брюках и сумке ее брата обнаружились наркотики: «Один сотрудник был с характерной кавказской внешностью. Между собой они называли его «Моджахед». Из обвинительного заключения мы узнали, что это оперативник ГУ МВД Москвы Джирингов Орудж Омарович (сейчас Джирингов — замначальника полиции Дербента. — Ред.). Он мне сказал: «Такую семью, как вы, будь вы в Дагестане либо в Чечне, расстреляли бы». «Моджахед» попросил для Мурада одежду. Мы передали брюки, толстовку, футболку, носки, обувь без шнуровки. Вещи были после стирки, в них ничего не было… Они взяли из комнаты покрывало и зашторили стекло [в двери]. Некоторое время мы не видели, что там было, а потом оказалось, что в левом кармане брюк обнаружен сверток, а в учебной сумке Мурада — две баночки с наркотиками».

Версия полицейских иная. Все как один (протоколы их допросов, как водится, совпадают вплоть до грамматических ошибок) заявили, что Рагимов долго не открывал дверь, а когда открыл — оказал сопротивление, бил сотрудников СОБР руками и ногами, поэтому группе захвата пришлось применить к студенту приемы борьбы. Правда, каждый боец по отдельности заявил, что вот именно он-то приемы борьбы не применял (в суде некоторые бойцы в нарушение закона давали показания в масках).

Оперативные сотрудники настаивают, что Рагимов изначально был в брюках, в которых во время личного досмотра и был обнаружен сверток с наркотиком. Причем, по словам оперативника Владислава Казанского, в диаметре этот сверток был 8–10 сантиметров, то есть размером с его кулак. Адвокат Рагимова Михаил Карплюк на прениях справедливо заметил, что в таком случае Мурада следовало бы отправить на психиатрическую экспертизу, чтобы выяснить, не страдает ли он слабоумием и может ли отвечать перед судом за свои действия. Иначе как объяснить, что к человеку с явным намерением провести обыск стучится полиция, а он открывает дверь, имея в кармане здоровенный сверток с наркотиками? («Спросонья, наверное», — предположил полицейский Мамырин.) Брюк и сумки среди вещдоков, что характерно, нет.

Ногу же Рагимов порезал, наступив на осколки зеркала, утверждают бойцы. А зеркало разбилось, когда молодой человек опрокинул шкаф в коридоре, пытаясь преградить им дорогу. При этом в материалах дела к протоколу осмотра места происшествия приложена фототаблица, на которой и шкаф на месте, и зеркало цело.

Но более всего настоящие мотивы правоохранителей выдают не разногласия в материалах дела, а отсутствие необходимых при таком обвинении следственных и судебных процедур. Так, у Рагимова не взяли смывы с рук на наркотики. Сверток и баночки не проверили на его отпечатки и биологические следы. Самого Рагимова не отправили на освидетельствование. Никто не исследовал телефон и компьютер студента, чтобы выяснить, как он эти наркотики приобрел. Следственная группа не досмотрела остальных проживающих в квартире — да мало ли чьи наркотики? Это, кстати, еще вопрос:

Дошло даже до подлога. В мае 2017 года, после окончания предварительного следствия, адвокат Карплюк знакомился с материалами дела и, как принято, все их сфотографировал. В декабре, уже под занавес процесса, Карплюк переснял тома. И обнаружил, что некоторые документы были заменены, а некоторых в деле вообще прежде не было. Например, вместо одного протокола осмотра вещдоков стало два, при этом поменялся понятой. Всего таких «правок» адвокат насчитал 12 штук.

Карплюк убежден, что целью следствия с самого начала было защитить от наказания полицейских, которые избили его подзащитного. Среди них могли быть: сотрудники Центра «Э» ГУ МВД Москвы Мамырин Георгий Викторович, Шапошников Андрей Юрьевич, Дубровин Андрей Юрьевич, Джирингов Орудж Омарович; бойцы СОБР Кладов Андрей Леонидович, Орлов Сергей Александрович, Кузнецов Владимир Викторович, Горяшин Игорь Павлович, Сальников Антон Юрьевич, Гончаров Сергей Владимирович, Аксенов Артем Андреевич, Иванов Андрей Владимирович; сотрудник Управления по контролю за оборотом наркотиков Авдошенков Артем Владимирович.

30 декабря 2016 года управление Следственного комитета по Северо-Западному административному округу Москвы уже в седьмой раз отказало в возбуждении дела против полицейских. Этого в интересах семьи Рагимовых добивается Комитет против пыток. После праздников отказ отменили. 15 января юристка КПП Анастасия Гарина вместе с родственниками Рагимова в очередной раз была на приеме у главы Следственного комитета Москвы Александра Дрыманова. Удалось договориться, чтобы Мурада прямо в СИЗО обследовал судебно-медицинский эксперт (Михаил Карплюк ходатайствовал об этом более года назад).

«Конечно, через полтора года ареста все синяки у Рагимова уже сошли. Но у него остается рана на ноге от десантного ножа. Мы хотим, чтобы эксперт оценил, могла ли такая рана появиться от того, что Мурад наступил на осколок зеркала, как утверждают сотрудники СОБР, — объясняет Гарина. — В двух больницах, куда Рагимова возили после задержания, эти травмы задокументированы неточно. В одной медики написали «инфицированная колотая рана», в другой — «инфицированная колото-резаная рана». Это неудивительно, учитывая, что полицейские представляли его врачам как международного террориста».

Приговор будет обжалован.