Изначально троллинг — ​маргинальная субкультура в интернете, но в современной России троллинг, утеряв принцип анонимности и выйдя в реал, превратился в культуру политического мейнстрима, по ходу уничтожая смысл политики как таковой.

Недаром Явлинский говорит, что на этом «электоральном хеллоуине» ему придется быть в компании с фриками и шутами.

Смысл первородного сетевого троллинга — ​досадить как можно большему числу людей. Главный приз тролля — ​лулз, то есть радость от того, что кого-то разозлил, демонический смех, удовольствие от страданий, гнева или растерянности интернет-жертвы. В частности, премьер Медведев, посоветовав школьному учителю идти в бизнес, так как работа по призванию якобы не предполагает достойной оплаты, затроллил всех педагогов страны и честно заработал свой лулз. Девиз тролля — ​«ничего не принимать всерьез». Троллинг бывает безобидным, но может иметь злокачественные формы, быть жестоким и аморальным (например, rip-троллинг, то есть глумление над памятью умерших).

Американский исследователь субкультуры троллинга Уитни Филлипс говорит об эмоциональной диссоциации троллей от своих жертв, об отделении личности тролля от его маски, виртуального профиля. Эмоциональное дистанцирование от избирателей, расщепленная идентичность (одна — ​для себя и близких, другая — ​для широкой публики) характерны для политика-тролля. Депутат Госдумы Евгений Федоров открыто признает, что принятие законов — ​это игра, голосование — ​спектакль. Самым авторитетным троллем в Думе был, пожалуй, Вячеслав Марычев из ЛДПР, который приходил на заседания в противогазе, шапке-ушанке, с накладной женской грудью, с гробиком и прочее.

«Рейтинг официального безумия», который когда-то вела «Новая газета», — ​это хроника скатывания отечественной политики в троллинг.

Троллят законодатели: законопроект о запрете чеснока, о лимите на ресторанные блюда иностранной кухни, о запрете однополых браков с трансгендерами и многое другое. Троллят суды: испанский сайт с изображением хамона внесен в список запрещенных «в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства». Троллит исполнительная власть: вице-премьер Дворкович предлагает людям меньше завтракать, чтобы сэкономить время для работы; бывший самарский губернатор Меркушкин предлагает молиться, чтобы были пенсии; уничтожение санкционной еды огнем и ножом бульдозера — ​безжалостный троллинг малоимущих со стороны власти.

Это еще не все. Троллят правоохранители, тот же СК, предлагавший «провести международное расследование, куда пропала кинопленка, снятая астронавтами на Луне». Троллит церковь: митрополит Феофан под флагами «Единой России» распевает комсомольскую «Песню о тревожной молодости», за что получает прозвище-мем «митрополитрук». Ветви власти троллят друг друга: брянский сенатор Марченко требует от Роскомнадзора проверить, не являются ли смайлики гей-пропагандой. Ежедневно и беззастенчиво троллят СМИ. Ведущий программы «Время покажет» Артем Шейнин, вносящий в студию ведро с наклейкой «г**но» для украинского блогера, — ​это высокооплачиваемый тролль. Российский истеблишмент сегодня — ​это большая фабрика троллей на зарплате. Власть большую часть времени занимается троллингом, подсчитывая профит в виде числа затролленных (например, людей, которых согнали на бессмысленные мероприятия). Участвовать в провокации тролля — ​значит кормить его, снабжать его бонусами в игре.

Уитни Филлипс предлагает искать истоки субкультуры троллей в доминирующей культуре, ориентированной на успех, зрелища, прибыль. В этом смысле властный троллинг являет симбиоз со СМИ: они питают друг друга, а лулзы выражаются в рейтингах и кликах.

Троллинг — ​забава для анонимов, у которых нет обязательств перед обществом, нет репутации и опасности ее потерять. Но троллинг вместо политики разрушает профессиональную и человеческую целостность политика (юриста, журналиста, любого эксперта), а вместе с ней — ​доверие, главный ресурс общества.