Анархия — мать анархии

Семья «Войны» скитается по немецкой столице в поисках ночлега. У них трое детей, а тут еще новость — Коза опять беременна, выложила в cеть положительный тест. Под Новый год они снова оказались на улице, стали бомжевать, отогреваясь в метро и магазинах. В итоге жилье все-таки нашли — захватили не то сарай, не то подвал.

За шесть лет европейского вояжа их неоднократно избивали, в том числе в полиции, дважды крали детей, впервые в Венеции еще в 2014 году. Их несколько раз сажали в тюрьму и в лагерь для беженцев. Этим летом Маму (среднюю дочь) сбила машина. Свою жизнь в Европе они приравнивают к нахождению в плену.

Сейчас они судятся с некими «европейскими правозащитниками», которые напали на них в 2016 году в Базеле. На канале «Россия 1» «Война» обнародовала видеозапись, на которой запечатлено нападение. В сюжете «Вестей» они проворачивают целую операцию: крадут флешку с этим роликом у швейцарских юристов, которые решили его засекретить. Видео действительно жуткое: вооруженные люди в масках и шлемах вытаскивают голых детей из квартиры, Воротников лежит связанный на полу. Что же натворила семья с тремя детьми, чтобы с ней поступили так варварски, к тому же не какие-то хулиганы, а правозащитники?

Нападение в Базеле, по словам «Войны», открывает истинное лицо Европы, нетерпимой к инакомыслию. В комментариях и записях в соцсетях фигурируют слова: «похищение» (детей), «налет», «банда экстремистов». Однако из судебных документов видно, что конфликт произошел из-за обыкновенной бытовухи.

Уточним, кто такие эти «правозащитники». «Жители и жительницы домов на Вассерштрассе в большинстве своем принадлежат к леворадикальным кругам «Союза Вассерштрассе» — это цитата из судебного заключения. На анархистов из «Войны» нападали анархисты же.

Изначально жилье в анархистском комьюнити предоставлялось «Войне» на короткий срок для возможности подать ходатайство о получении убежища. Они въехали в квартиру в апреле 2015 года, а нападение произошло в марте 2016-го, то есть спустя почти год. На протяжении всего этого времени на «Войну» жаловались соседи, их неоднократно просили съехать. Анархисты до последнего пытались решить все мирным путем. Они помогали семье, оплачивая адвокатов, жилье и коммунальные услуги.

Более того, Воротников и Сокол знали о готовящемся выселении. Вот текст ультиматума жильцов:

Все это проясняет картину, созданную «Войной». В качестве основных причин «гонений» ими указывается отказ просить политическое убежище в Европе и открытая патриотическая позиция («имели неосторожность говорить, какие замечательные перемены мы видим в России»), в результате чего их стали называть «сторонниками Путина». Как мы видим, это не так.

Семье было заранее известно о выселении, а это значит, что Воротников и Сокол намеренно подставили себя и детей под удар. Воротников заранее установил скрытую камеру и выбрал наиболее удачный ракурс. Сцена была явно срежиссированной: он специально накидал дров посреди комнаты, чтобы картинно защищаться. Сквозь истерику детей и шумы начавшегося штурма слышно, как Вор кричит жене: «Не кидай в щит — кидай по голове!»

Основная тактика нынешней «Войны» — доводить проблемы до их эскалации, а затем записывать видео, выставляя себя жертвами. Другая тактика — переполнять интернет подтасованными фактами, чтобы никто не смог разобраться в ситуации. Раздача интервью сюда также вписывается. «Я очень люблю пропаганду, — говорит Воротников, — и неплохо в ней разбираюсь».

Как справляют «фашистское Рождество»

Но что если «Война» и вправду верит в свои спектакли? Человек может быть нечестен с окружающими, но в отношении материальных благ у него нет нужды притворяться. Так, Вор совершенно искренен в своей любви к дорогим вещам.

Осенью я был у них в Берлине. Мы пришли на квартиру, где на тот момент была «вписана» семья. На полу и вообще повсюду валялись продукты, забит был и холодильник. Воротников сказал довольно:

— Вы пропустили самое интересное: мы жрали гаспачо. Сейчас перешли к дегустированию: пробуем различные сыры моднейшие, жрем моднейший дорогущий мед, вешенки из Мексики, из Новой Зеландии грибы, всякие дичайшие ягоды и просто дичайшие десерты. Мы <украли> дорогущее кофе «Илли», итальянский, лучший коммерческий кофе. Все это из двух супермаркетов — один биосупермаркет, а другой — так, для людей с деньгами.

И дальше:

— Мы никогда не заходим в супермаркеты типа вашей «Пятерочки», потому что там ад. Тут тоже есть аналоги — Lidl. Там самые обыкновенные продукты, дебильные салаты в тазах… Допустим, приезжает к нам съемочная группа из России, люди с госканала, влияющие на умы людей! Был съемочный день, и что они потом сделали? Они зашли в мушник (продуктовый магазин, супермаркет, где, как правило, совершается кража. — И. Д.), купили самого дешевого вина…

Такое отношение у Вора не только к еде, но и к одежде, и вообще ко всему. В Берлине он провел для меня экскурсию по бутикам — где-то своровали дорогущую куртку-бомбер, где-то моднейшую твидовую кепку, где-то дичайшие ботинки.

Каспер (их старший сын) показывал мне в Берлине, где какой мушник и в каком что лучше: «Сейчас будет место, где орехи, их только надо брать на ходу».

«На что? — подумал я. — Они же всегда говорили, что принципиально не пользуются деньгами».

Сегодня, продолжая оставаться в Берлине, они хвастаются в Facebook ворованной дорогой едой, вывешивая фото, на которых все красиво разложено — пачечка к пачечке. Под Новый год своровали велосипед, детскую коляску и большую елку, отмечая католическое «фашистское Рождество» — так Коза озаглавила альбом на своей страничке.

Я спросил ее:

— Какая твоя главная потребность сейчас как женщины, как матери?

— Когда мы жили на улице, я думала уже, что любая жопа мира нам подойдет, чтобы хотя бы нас не пинали на улицу. Сейчас я немножко поспала в теплом месте и думаю — нам нужно просто вернуться (в Россию. — И. Д.), больше общаться с людьми, потому что мы не сможем сами купить дом. Мне кажется, надо продолжать…

— Продолжать что?

— Восстанавливать силы на всяких вписках и продолжать то же самое делать, что мы делали. В итоге у нас будет дом — и детям будет хорошо.

Уорхол, Ильич и Вор

В Берлине я стал свидетелем их разговора с каналом «Россия 1». «Войне» предлагалось поехать во Францию, чтобы встретиться с Павленским и побеседовать прямо под камерами «по поводу искренности или неискренности его действий как политэмигранта от культуры».

Воротникову пришла идея очередного спектакля:

«Это Уорхол еще придумал. Можно устроить такую студию… Никто не скрывает, что снимает, и начинается беседа…

Павленский вскоре совершил свою «самоубийственную» акцию в Париже, а потому «Уорхолу» не суждено было случиться. Но в той беседе Воротников сформулировал, видимо, важные для себя вещи: о фальшивости мира арта, об арт-масках, когда «не очень понятно, говоришь ты с человеком или с чем-то сконструированным?»

Чтобы понять, с кем я общаюсь, с человеком или маской, мне не пришлось бить кого-то по лицу. Воротников с самого начала звал меня поучаствовать в краже своего видео у швейцарских юристов и рассчитывал на мой приезд. Приехать-то я приехал, но помогать отказался, потом они это сделали с правдорубами из «России 1».

Далее без комментариев — фрагменты моего последнего разговора с Воротниковым в Берлине.

«…Я думал, есть какая-то слышимость, какое-то громадье планов (у российских властей в отношении «Войны». — И. Д.). Мы же понимаем, что в России сейчас серьезная жопа. Здесь люди не верят, что Россия вырулит. Думаю, что вырулит. В принципе, да, мы не собираемся возвращаться и говорить, что вот, мы поехали… Нет взаимопонимания, нет и разговора. Мы же все прекрасно понимаем, насколько русские все делают <хреново>. Вот почему посольство в Берне ведет себя, как <дураки>?!»

«…А то что мы идем вразрез (с Европой. — И. Д.) — это наш жест. В принципе, ничего не стоит, чтобы иметь гораздо больше, чем это говнище (нынешняя жизнь «Войны». — И. Д.). Можно произносить одни и те же фразы, скучные и примитивные, но тем не менее люди (беглые борцы с режимом. — И. Д.) ни в чем не нуждаются… Происходит лекция (лекция «Войны» в каком-нибудь университете в Европе.— И. Д.), тебе за лекцию отстегивают 15 штук — вот так жизнь устроена. Не знаю, может, стоит задуматься? Там (в России. — И. Д.) нас что ждет — 300 евро в месяц, здесь совсем другие расценки. Здесь такая разработанная арт-система».

«…Любовь к родине… Вот Ильич жил же 17 лет в эмиграции, и ничего же не помешало его идентичности. Потом его взяли немцы, посадили в вагон, а потом он сделал то, что хотел».

«Человек-собака» Кулик в недавнем интервью называет Павленского «человеком-искусством»:

Совсем другая мотивация у «Войны». Воротников, по сути, «продажник», рассчитывающий на лоха. В 1990-х, по его словам, он торговал шампунями — как раз тогда стал появляться знаменитый и дорогой «Хед энд Шолдерс». Так вот, юному Вору удавалось трехрублевый китайский шампунь продавать за 25, утверждая, что он обладает теми же свойствами. Разницу клал себе в карман, разумеется.

Этот фокус, который так блестяще работал в России, в Европе не прокатил. Лучше всего о том, что произошло с «Войной», сказано в новом романе Пелевина: «Увы, русский художник интересен миру только как <фаллос> в плену у ФСБ. От него ждут титанического усилия по свержению режима, шума, вони, звона разбитой посуды, ареста с участием двадцати тяжеловооруженных мусоров и прочей фотогеничной фактуры — но, когда он действительно свободен, идти ему некуда. Мировой <вагине> он не нужен. Более того, становится для нее опасен — и она делается невероятно обжигающе-холодной».

Именно в этом трагедия русского акционизма сегодня.

Игорь Дуардович, для «Новой газеты»