«Положение наше безнадежно...»

Историки так и не определились: одни считают началом Гражданской войны большевистский переворот 25 октября (7 ноября) 1917 года, другие — 1918 год. А до того было действительно «триумфальное шествие Советской власти», как писали в советских учебниках.

На следующий день после захвата большевиками Зимнего дворца атаман Всевеликого Войска Донского генерал Каледин отказался признавать власть Советов и призвал на Дон «всех верных чести и присяге». Прибывшие генералы Алексеев и Корнилов начали формировать в Ростове и Новочеркасске армию. 7 января она получила наименование Добровольческой. Главкомом стал генерал Корнилов. Флаг — бело-сине-красный. То есть организационно и политически оформилась вооруженная структура, противостоящая Советам. С того дня, 7 января 1918 года, возможно, и следует вести исторический отсчет Гражданской войны. Во всяком случае, формальный.

Но широкомасштабных действий еще не было. Потому что не было, по сути, и армии. К январю в ней насчитывалось около четырех тысяч человек. Это два неполных полка. И состояли они только из офицеров.

Казаки, всегда относившиеся к «золотопогонникам» со скрытой неприязнью, отказались сражаться и за «добровольцев», и за Временное правительство (верность которому провозгласил Каледин), да и за свой «вольный Дон» — тоже. Экспедиционный корпус из десяти тысяч красногвардейцев и солдат Петроградского гарнизона под командой Рудольфа Сиверса, двинувшийся на Ростов, фактически не встречал сопротивления.

«Напор большевиков сдерживали несколько сот офицеров и детей-юнкеров, гимназистов, кадет, а панели и кафе Ростова и Новочеркасска были полны молодыми, здоровыми офицерами, не поступавшими в армию, — с горечью вспоминал генерал Деникин. — После взятия Ростова большевиками советский комендант Калюжный жаловался в Совете рабочих депутатов на страшное обременение работой: тысячи офицеров являлись к нему в управление с заявлениями, что они не были в Добровольческой армии… Так же было и в Новочеркасске. Донское офицерство уклонилось вовсе от борьбы».

После удара красных корниловцы, потеряв треть состава, отступили и двинулись на Кубань, к Екатеринодару. Так начался Ледовый поход, ставший легендой Белого движения. Пока дошли, Екатеринодар взяли большевики. Штурм провалился, Корнилов погиб, армия вернулась на Дон.

А на Дону настроение изменилось. Постарались красные победители — расстреляли две тысячи казачьих офицеров, начали конфискацию хлеба, приказали сдать оружие. Дон забурлил. Потрепанную Добровольческую армию уже под командованием Деникина встретило казачество, готовое сражаться против революционных мародеров и насильников.

Возможно, и тогда большая Гражданская война не началась бы — слишком силы были неравны.

И красные, и

История полна случайностей и парадоксов, доходящих до абсурда.

Брестский мирный договор от 3 марта 1918 года, по которому Советская Россия вышла из Первой мировой войны, враги большевиков называли капитулянтским, предательским. Но против договора, против Ленина выступали и многие видные большевики Действительно, Россия теряла Украину, Финляндию, Эстляндскую, Курляндскую и Лифляндскую губернии, Карсскую, Батумскую области и некоторые другие территории, где в общей сложности проживало 56 миллионов человек — треть всего населения. К тому же обязана была выплатить Германии 6 миллиардов марок и 500 миллионов золотых рублей.

Но Ленин был и оказался прав. После выхода «Декрета о земле» солдаты устремились домой — успеть к разделу земли. Что бы ни кричали сторонники «войны до победного конца», а в реальности ни Временное правительство, ни Советы не смогли бы удержать их в окопах: до трети личного состава уже дезертировало. Таким образом, вся Россия в считанные недели могла попасть под власть кайзеровской Германии и союзных с ней Австро-Венгрии, Турции и Болгарии. А через полгода в Германии грянула ноябрьская революция, власть кайзера рухнула, народ провозгласил Веймарскую республику — и ВЦИК России аннулировал кабальный договор. Все считали Ленина провидцем.

Однако в эти полгода Германия ввела войска не только в Прибалтику, Белоруссию и Украину, но и в области Юга России — в апреле-мае пала большевистская власть в Крыму и на Дону. Таким образом, германские войска спасли Войско Донское и Добровольческую армию от полного разгрома.

Атаман Краснов заключил союз с немцами, германская марка стала денежной единицей на территории Области Войска Донского. Первый приказ Краснова гласил: «Я требую, чтобы все воздержались от каких бы то ни было выходок по отношению к германским войскам и смотрели бы на них так же, как на свои части».

Немцы вывозили с Дона продовольствие и сырье, взамен снабжали оружием и боеприпасами не только Войско Донское, но и, негласно, Добровольческую армию Деникина.

Что в этой ситуации должны были думать мужики, казаки, офицеры и солдаты, вчера еще воевавшие против немцев? Гражданская война не разгорается без мощного накала противостояния, то есть четкого разделения, кто друг и кто враг.

За полгода германской оккупации Добровольческая армия и Войско Донское получили передышку, окрепли, набрали сил для дальнейшей борьбы. Вполне вероятно, что и при сохранении такого положения широкомасштабные боевые действия не развернулась бы, однако произошло абсолютно непредвиденное событие, которое могло изменить ход истории.

Пленные чехословаки чуть не свергли Советскую власть

В Первой мировой войне на стороне России сражался 50-тысячный корпус пленных чехов и словаков. После Октябрьской революции он формально стал частью французской армии, и, по договору с Советским правительством, должен был быть выведен в Европу. Но путь на запад преграждали германские войска. Поэтому корпус решили отправить морем через Владивосток — 63 эшелона по 40 вагонов протянулись через всю страну от Пензы до бухты Золотой Рог. При этом советская власть и чехословаки пришли к соглашению о частичном разоружении. Понятно, что большевики опасались: на фоне всеобщего хаоса нельзя не бояться единственной на территории страны регулярной армии. Но тут роковую роль сыграла полнейшая, на грани абсурда, запутанность международных отношений. Вчерашние союзники России по блоку Антанта — Великобритания и Франция — стали потенциальными, но еще не открытыми врагами революционной России, а вчерашний враг Германия — партнером по Брестскому договору. Германия потребовала разоружить и заключить в концлагеря всех пленных военнослужащих стран Антанты. Имея в виду Чехословацкий корпус. Кайзеровский генштаб резонно опасался, что его появление на Западном фронте изменит баланс сил.

Советское правительство отдало приказ остановить продвижение эшелонов к Владивостоку и вывезти корпус в Европу через Архангельск и Мурманск. Легионеры заподозрили в этом решении скрытое намерение выдать их Германии и Австро-Венгрии. Срочно созванный в Челябинске Временный исполнительный комитет чехословаков разорвал договор с большевиками, прекратил сдачу оружия и решил двигаться на Владивосток.

25 мая 1918 года наркомвоенмор (народный комиссар по военным и морским делам) Троцкий отдал приказ о немедленном и полном разоружении корпуса. Но попытки разоружения лишь спровоцировали прямое вооруженное восстание. Вспыхнул бикфордов шнур от Пензы до Тихого океана. Только с мая по июль чехословаки захватили Челябинск, Петропавловск, Курган, Новониколаевск (Новосибирск), Мариинск, Нижнеудинск, Канск, Омск, Томск, Пензу, Самару, Тюмень, Екатеринбург, Иркутск, Читу, Владивосток…

Белое движение с самого начала выглядело обреченным. Вспомним Каледина: «Положение наше безнадежно. Население… не поддерживает… Сил у нас нет, и сопротивление бессмысленно».

И вдруг оказалось, что большевистская власть висит на волоске. От Пензы до Владивостока мгновенно активизировались противники красных, возникли антибольшевистские республики — от Комитета Учредительного собрания (Комуч) в Самаре до Временного Сибирского правительства в Омске. Освобождены от красных Сызрань, Саратов, Симбирск, Бугульма, Уфа, Красноярск, Благовещенск, Хабаровск… В августе Народная армия Комуча под командованием подполковника Каппеля совместно с чехословацкими частями взяла Казань и захватила золотой запас Российской империи.

Власть Советов пала от Пензы до Владивостока.

В августе 1918 года французское правительство направило на Дальний Восток и в Сибирь генерала Жанена — в ранге «главнокомандующего Союзными войсками в Сибири». С конкретным заданием — взять под контроль Чехословацкий корпус.

28 октября 1918 года в Праге была провозглашена Чехословацкая республика. После этого удержать чехов и словаков на чужой земле и в чужой войне стало и вовсе невозможно. Легионеры, после восстания которых и развернулась полномасштабная Гражданская война, изначально не хотели сражаться ни с большевиками, ни с любой другой властью в России. Они хотели домой. Транссиб был под их контролем.

Адмирал Колчак после поражения в войне и сложения полномочий Верховного правителя России находился в эшелоне под охраной чехословаков и миссии генерала Жанена. В январе 1920 года легионеры, с согласия Жанена, выдали Колчака эсеровскому Политцентру, захватившему власть в Иркутске — в обмен на проезд мимо Байкала. Эсеры передали Колчака большевикам, 7 февраля 1920 года адмирала расстреляли. Затем чехословаки прорвались с боями через отряды белого атамана Семенова.

И с красными сражались, и с белыми — за возвращение домой.

Летом 1920 года из Владивостока вышел последний из 42 кораблей с бойцами Чехословацкого корпуса.

Военный гений — Нестор Махно

Нестор Махно был революционером-идеалистом, и поэтому воевал против всех.

Ленин еще в Россию не приехал, еще не выступал с броневика на Финляндском вокзале, а Махно в Гуляйполе — уже председатель Крестьянского союза и предлагает «немедленно отобрать церковную и помещичью землю и организовать по усадьбам свободную сельскохозяйственную коммуну».

До октябрьского переворота еще месяц, Ленин прячется в Разливе, а Махно в Гуляйполе подписывает декрет уездного Совета о национализации земли и провозглашает союз с рабочими на почве самоуправления трудящихся.

Крестьянская республика в Гуляйполе продержалась до 1921 года, до окончательного разгрома большевиками.

Она сражалась против войск кайзера Вильгельма и гетмана Скоропадского, против Украинской Центральной Рады и петлюровской Директории, против Красной армии и против Белой армии. Почти четыре года.

Большевиков Нестор Махно считал идейными врагами. Но признавал их как временных союзников в революции.

Ленина — уважал. О чем откровенно рассказал в своих воспоминаниях: «Я лично почувствовал, что начинаю благоговеть перед Лениным». Наверно, его изложение встречи с Лениным и Свердловым в середине 1918 года избирательно, и можно только предполагать, о чем он умолчал. Не сказал впрямую, что, вероятно, Ленин со Свердловым тогда и решили сделать Махно организатором и вождем стихийной крестьянской войны на Украине — против гетмана Скоропадского и германских оккупантов.

После чего Махно и развернул, как он писал, «могучее антигосударственное революционное движение широких украинских масс». По данным германского Генштаба, только за шесть первых месяцев пребывания на Украине в ходе локальных восстаний крестьян было убито около 22 тысяч немецких и австрийских солдат и офицеров

Крестьянский вождь, как мог, отделял себя от большевиков, называл их шарлатанами, узурпаторами, Ленина и Троцкого обвинял в стремлении поработить народ: «Если товарищи большевики идут из Великороссии на Украину помочь нам в тяжелой борьбе с контрреволюцией, мы должны сказать им: добро пожаловать, дорогие друзья! Если они идут сюда с целью монополизировать Украину, мы скажем им: руки прочь!»

Ушли кайзеровские солдаты, кончилась власть гетмана Скоропадского. Махно выступил против Петлюры и взял Екатеринослав (Днепропетровск).

Осенью 1919 года Деникин подступил к Москве. Махно провозгласил: «Главный наш враг — Деникин. Коммунисты — все же революционеры… С ними мы сможем рассчитаться потом. Сейчас все должно быть направлено против Деникина».

В союзники позвал… Петлюру. Их объединенная армия захватила Кривой Рог, Никополь, Александровск (Запорожье), Мелитополь, Юзовку (Донецк), Мариуполь, Бердянск, Екатеринослав (Днепропетровск).

«Положение становилось грозным и требовало мер исключительных, — признавал в мемуарах Деникин. — Для подавления восстания пришлось, невзирая на серьезное положение фронта, снимать с него части и использовать все резервы… Это восстание, принявшее такие широкие размеры, расстроило наш тыл и ослабило фронт в наиболее трудное для него время».

Иными словами, Махно сорвал наступление Деникина на Москву. Кто знает, как повернулась бы история, не ударь он в тыл с такой сокрушительной силой. После этого Белую армию разбили и на фронте, и она покатилась на юг.

20-й год, переход через Сиваш, штурм Перекопа, разгром Врангеля и… окружение махновских частей Красной Армией. Прорвав блокаду, Махно еще один год вел партизанскую борьбу против вечных врагов-союзников, а в августе 1921 года ушел в Румынию. Умер в 1934 году в Париже. Жил в безвестности, почти в нищете.

Другого финала быть не могло. В любом варианте обречена на крах сама идея устройства жизни без государства. А ей-то и служил Нестор Махно.

Махно — военный гений. Он изобрел новую тактику боевых действий — придумал тачанки и посадил на них повстанческое войско. Его армия в сутки проходила до 60-80 километров, внезапно появляясь и непостижимо растворяясь в степи. Тачанка — сама по себе уникальная боевая единица.

Красные переняли тачанку у Махно. Белые — побрезговали мужицкой тактикой боя. И проиграли. В том числе и поэтому.

Представим большое кавалерийское сражение. Две конные лавы идут друг на друга. Вдруг из красной лавы вперед вылетают 250 тачанок, разворачиваются — и 250 (!) пулеметов косят противника огнем чуть ли не в упор. Смертоносный вихрь, завалы из людей и коней. Дальше остается, как писал Исаак Бабель, только «великое безмолвие рубки», только добивать…

Так, 11 ноября 1920 года в Крыму, в бою у Карповой балки, огнем 250 махновских тачанок, а затем саблями махновцев и бойцов 2-й Конной армии Миронова был уничтожен конный корпус генерала Барбовича — 4590 сабель. Последняя надежда Врангеля.

Воля случая — или воля народа?

Если посмотреть на карту военных действий второй половины 1918 и 1919 года, то спасение правительства большевиков кажется чудом. Армии Колчака и Деникина получают из Англии, Франции и США винтовки, патроны, танки, броневики, обмундирование… В Мурманске и Архангельске, Одессе и Севастополе — британский и французский десанты. Колчак в Уфе, Миллер в Архангельске, Юденич в Пскове, Деникин в Орле (конница Шкуро и Мамонтова на подступах к Туле).

Большевики создали подпольный Московский комитет партии и начали эвакуацию правительственных учреждений в Вологду.

Тем не менее — Советская власть выстояла. Как? Что ей помогло или что ее спасло?

Новая пропаганда, прежде всего через кино и телевидение (фильмы «Адмиралъ», «Солнечный удар», телесериалы «Троцкий», «Демон революции» и другие), пытается показать и рассказать нам о «новой истории» — и все время попадает впросак. Чем отвратительней изображаются в картинах вожди революции, красные бойцы и комиссары, чем красивее и благороднее выглядят белые офицеры, тем неизбежней возникает вопрос:

Потому что считал их СВОИМИ. Какие бы ни были, но — свои, такие же рабочие и мужики от сохи. А белые — господа, которые хотят восстановить прежнюю власть, чуждую народу, в течение веков державшую народ в позорном рабстве.

Можно сколь угодно идеализировать в фильмах белое офицерство, но реальная белая гвардия в большинстве своем считала народ взбесившимся быдлом. И думала загнать его пулями и плетьми в прежнее стойло.

Почему армии Деникина легко победила на Украине, а Москву взять не смогла?

Потому что Украинский Совнарком не отдал землю народу, а национализировал в государственную собственность. Для крестьян неведомый Наркомзем стал ничем не лучше помещиков. Украинский мужик по меньшей мере — не поддерживал красных. Или — начинал партизанскую войну. Не за белых — за землю и волю.

Но как только Белая армия перешла границу тогдашней Украинской республики и вступила в пределы Российской республики, движение затормозилось. Потому что в России крестьяне получили землю. Они расценили приход деникинской армии как попытку отобрать ее, вернуть помещиков.

Народ в большинстве своем был с красными. А как распорядились коммунисты народным доверием и поддержкой — другая глава истории.

Сергей Баймухаметов, специально для «Новой»