Суд приговорил экс-министра экономического развития Алексея Улюкаева к восьми годам колонии строгого режима. Этот приговор последовал на следующий день после того, как президент Путин, отвечая на пресс-конференции на вопрос об этом процессе, сказал, что Сечин «не нарушил закон», когда не пришел в суд, и что «материалов собрано достаточно». Суд, как можно предположить, нашел в этом высказывании надежный ориентир.

Улюкаеву вынесен феерический приговор.

С этим приговором хаотичность и непредсказумость режима для элиты возросла экспоненциально. В стране отнюдь не 37-й год, об этом говорить смешно. В 37-м, когда режиссеры сидели, их балеты не шли в Большом, а когда министры правительства обвинялись во вредительстве, они не использовали суд для апелляции к общественному мнению.

Но с этим приговором давняя российская поговорка «от тюрьмы и от сумы не зарекайся» обрела для российской элиты, давно зарекшейся и от тюрьмы, и от сумы, совершенно практический смысл. На месте любого члена правительства я бы сейчас думала, как из этого правительства свалить.

Сравним-ка. 27 апреля 2017 года генерал МВД Денис Сугробов получил 22 года строгого режима за провокации взяток. А его подельник генерал Колесников при невыясненных обстоятельствах вылетел из окна здания Следственного комитета. Организатором дела против него генерал Сугробов называл тогдашнего первого замглавы УСБ ФСБ Олега Феоктистова.

Я Сугробова не защищаю: он является классическим представителем современного силовика. Но Сугробова посадили, потому что он попытался сунуть кому-то деньги.

Алексей Улюкаев — не святой. Может быть, и денежку попросил. Намекнул, подмигнул, пожаловался, что, мол, работали над сделкой, а вот неплохо бы и поощрить-поддержать.

За это его можно было уволить. Можно было прийти к Путину и пожаловаться. Можно было послать его на три буквы: аппаратный вес Улюкаева и Сечина несравним, да и сделка была закрыта.

Но Сечин сказал что-то такое, отчего руководство страны не могло отмахнуться. Очевидно, положили на стол какие-то оперативные данные, и президент сказал, что доверяет оперативным данным.

Нам публично заявили, что Улюкаев вымогал у Сечина взятку, что есть прослушка, что операция велась чуть ли не год, что прослушивали других членов правительства и т.д.

И на суде оказалось, что никаких «оперативных данных» нет. Оказалось, что Сечин лично пригласил Улюкаева в офис «Роснефти» и всучил ему, под прибаутки, корзинку с колбаской. Что никакой прослушки, на которой Улюкаев просит деньги или хотя бы на них намекает, нет. А есть история о том, как после закрытия сделки Сечин и Улюкаев играли на Гоа в бильярд, и там-де Улюкаев показал Сечину два пальца.

Простите, но чем это отличается от провокации взятки? Наверное, понимание подобных нюансов доступно разве что Олегу Феоктистову, имевшему непосредственное отношение к преследованию как Сугробова, так и Улюкаева.

Показания были так нелепы, что Сечин даже не явился в суд, несмотря на четырехкратный вызов.

Нет, я прекрасно понимаю, что если бы дело было в Америке и были хотя бы косвенные доказательства, то Улюкаев действительно был бы виноват. Представьте: американский глава департамента намекает на «двушечку»! Конечно бы он сел. Но мы-то не в Чикаго. Мы-то в России.

У нас в дорожном фонде, — как заметил только что Навальный, — ежегодно расходуется столько денег, что на них можно строить 13 тыс. км высокоскоростного хайвея. И все эти денежки разворовываются. У нас лекарства для онкобольных закупают по пятикратной цене, в буквальном смысле зарабатывая на смерти. У нас «Платон».

И на этом фоне два пальца, якобы показанные Улюкаевым, — как бы это сказать? — не внушают.

Конечно, все можно объяснить. Ходорковского посадили, потому что пошел против Путина. Участников «болотного дела» сажают, потому что вышли на улицы. Евтушенкова раскулачили, потому что поддерживал Медведева. Леонида Меламеда ободрали, чтобы достать Чубайса. И т.д. и т.п.

Но проблема в том, что еще недавно любой член российской элиты гулял в Куршевеле, жил в Майами и был неприкосновенен ни на Западе, ни в России.

А теперь он сидит на премьере «Нуреева» в Большом и думает о том, что на Западе он — в списке «кремлевских олиграхов», а в России он в любую минуту может загреметь, как Серебренников и Улюкаев.