Выдвижение Путина в президенты прошло по самому консервативному сценарию, и у многих наблюдателей это вызвало понятную тревогу. Что если основной темой кремлевской кампании на этот раз станет риторика дальнейшей мобилизации, противопоставление России остальному миру, демонстрация военной мощи?
Очевидно, что на старте предвыборной кампании принято делать яркие жесты, раздавать дары и обещания. Но кампанию популистского типа можно строить как вокруг идеи «мира во всем мире», так и на основе концепции «осажденной крепости». Электоральные сенсации слепы к морали, главное — чтобы на избирателей производило впечатление. А чтобы продемонстрировать состоятельность властей, в Кремле могли открыть новые фронты или закрыть уже существующие.
И вот, как отметил Леонид Гозман, власти отказались от бойкота Олимпиады, не стали использовать эту карту в предвыборной риторике. Параллельно российские власти вспомнили о своей «миротворческой миссии» на Донбассе, координируя обмен пленными по схеме «всех на всех». И, наконец, после заявления о разгроме запрещенной в России ИГИЛ состоялся визит Путина в Сирию, в ходе которого он подписал приказ о выводе основной части группировки российских войск из страны. Это уже не первый такой вывод: еще один, после «выполнения боевых задач», состоялся в марте 2016 года.
Даже с учетом того, что вывод войск и на этот раз окажется, судя по всему, неокончательным и неполным, сам жест по разыгрыванию «пацифистской карты» накануне выборов — хороший знак.
Политическая ставка на демонстрацию того, что власти могут не только начинать войны, но и заканчивать их, означает, что в Кремле осознают: народ от военных побед успел несколько утомиться, и дальнейшие попытки постановки страны под ружье ради «внутриполитической стабильности» могут навредить самой власти. Хотя резервы для такой мобилизации не менее демонстративно сохраняются, о чем свидетельствуют недавние истории про «военную подготовку школьников» и призывы поставить промышленность на военные рельсы.
Кажется, сейчас между ястребами и голубями установлен непрочный тактический компромисс, который можно охарактеризовать в качестве «временной нормализации». Источники РБК утверждают, что в регионы разослана установка на проведение выборов как праздника, а подобные карнавальные мероприятия могут быть успешными только на фоне нормальной мирной жизни.
Праздновать во время войны и чрезвычайного положения мы еще не научились. Так что до марта 2018 года, если планы не изменятся, новых внешних угроз у России не появится.
Проблема, конечно, именно в том, что электоральный пацифизм, поворот к которому наметился в последние недели в Кремле, явно носит прагматический и ситуативный характер. Он не подкреплен ни идеологией, ни долгосрочной стратегией. Если война вдруг окажется выгодной, она вернется снова — не случайно один из популярных пропагандистских слоганов последних лет гласит: «Можем повторить». Более того, открытие гибридных фронтов без окончательного выхода без конфликтов становится стандартным инструментом манипуляции внутренней российской повесткой.
Любопытно в этом смысле, что в Кремле сейчас, по сути, перехватывают риторику Григория Явлинского, который идет на выборы 2018 года с антивоенной программой. Но позиция Явлинского предполагает последовательную критику войны. В то время как российские власти заканчивают войну, лишь объявив о своей полной и безоговорочной победе. А победы удачно приходят по расписанию — точно в день выдвижения действующего президента на очередные выборы.
