Началось с того, что 11 октября польское Агентство внутренней безопасности велело покинуть страну доктору исторических наук, профессору Дмитрию Карнаухову из Новосибирского технического университета, который уже в течение четырех лет работал в Польше — читал там по контракту лекции в трех польских университетах, сотрудничая одновременно с Российским институтом стратегических исследований (РИСИ).

Российский историк, по словам Станислава Жарына, пресс-секретаря министра-координатора спецслужб, «вел деятельность, направленную против Польши», работал в Польше «под прикрытием», благодаря чему «установил много контактов среди ученых и журналистов». И, по существу, «участвовал в гибридной войне».

Министерство иностранных дел РФ среагировало на решение Варшавы обещанием не оставить это без последствий. «Полагаем, что раздутый польскими властями очередной скандал на почве шпиономании с дежурным набором не подкрепленных доказательствами обвинений свидетельствует о нежелании официальной Варшавы прекратить искусственное нагнетание напряженности в отношениях с Россией. Стремление во всем искать признаки «гибридных атак» и подрывной деятельности с нашей стороны вполне укладывается в осознанный антироссийский курс нынешнего руководства Польши. В Варшаве должны понимать, что мы не оставим эти действия без ответа» — так звучит официальный комментарий Департамента информации и печати МИД России.

По мнению российских дипломатов, дело дошло до тривиальной провокации против России, тем более что, по их мнению, «научная деятельность Д. В. Карнаухова была направлена на нормализацию отношений между Россией и Польшей».

И Россия, как и обещала, ответила.

В ночь с минувшей пятницы на субботу доктор исторических наук Хенрик Глембоцкий, сотрудник Ягеллонского университета в Кракове и краковского отдела Института национальной памяти (ИНП), который приехал в Москву из Санкт-Петербурга, был на Ленинградском вокзале ненадолго задержан сотрудниками ФСБ.

Они, как сам ученый рассказал корреспонденту Польского агентства печати (ПАП), ознакомили его с содержанием документа о необходимости покинуть в течение суток территорию Российской Федерации. Предупредили его также о том, что он уже не сможет вернуться в Россию. Несмотря на просьбы польского ученого, они не объяснили ему, почему российские власти приняли такое решение.

Глембоцкий находился в России с 14 ноября. Он начал работать в российских архивах, изучая документы, касающиеся польско-российских отношений в ХIХ–ХХ веках. Он также успел прочесть лекции в Польском институте в Петербурге и в питерском отделении правозащитного центра «Мемориал» (22 и 23 ноября соответственно — ред.). Они касались так называемой «польской операции НКВД», которая была одной из кровавых фаз Большого террора. Широкомасштабная акция сталинских спецслужб была направлена против граждан СССР польского происхождения или просто с польскими семейными корнями. Ее жертвами в 1937–1939 годах стало около 111 тысяч человек.

Отвечая на вопрос «Новой» о цели своей поездки в Россию, профессор Глембоцкий сказал, что собирался добрать материалы для завершения нескольких книг, работу над которыми ему пришлось на время отложить из-за болезни. Одна из них посвящена влиянию польского январского восстания 1863–1864 годов на российскую общественность, другая — «польской операции НКВД».

Варшава в свою очередь остро отреагировала на шаг Москвы.

Польский МИД выразил беспокойство по поводу, как он это определил, «непонятного решения России о высылке находящегося в научной командировке в Москве историка».

Влодзимеж Марчиняк, посол Польши в Москве, вручил в понедельник представителям МИД РФ соответствующую ноту протеста.

Польский МИД в специальном заявлении подчеркнул, что научная деятельность Глембоцкого направлена на нормализацию отношений между Польшей и Россией. «Беспричинная высылка польского ученого — это очередное звено в проводимой российской стороной много месяцев антипольской пропагандистской кампании, а также еще одно подтверждение, что политический диалог между нашими странами сталкивается с трудностями, причиной которых является односторонняя активность российской стороны», — так написали в своем документе польские дипломаты.

Высказался и министр обороны Антони Мацеревич.

Ведь профессор Глембоцкий, как отметил министр, — это выдающийся историк, изучающий, кроме всего прочего, советский аппарат безопасности. А значит, «высылка ученого — это также попытка продемонстрировать, что люди, показывающие в своих трудах, как в действительности выглядела советская тоталитарная система, для русских нежелательны».

Вацлав Радзивинович, «Газета Выборча», Варшава, специально для «Новой»

Польско-российская симметрия

Обмен высылкой ученых обескураживает. В первую очередь самим фактом столь нелепого способа «защиты безопасности» страны.

Когда спецслужбы разоблачают дипломатов и журналистов, работающих «под прикрытием», можно, конечно, сомневаться в достоверности их аргументов — ведь доказательств «враждебной деятельности» они, как правило, не предоставляют. Однако к таким историям, в которых, что поделаешь, невозможно отделить правду от вымыслов, все привыкли, они рутинны и происходят между различными странами. Иногда даже между союзниками.

Другое дело — ученые, историки, которых обвиняют фактически в том, что они высказывают свою точку зрения на происходившие и происходящие в мире события. В публикуемых научных работах, на лекциях, в ходе конференций и семинаров, просто в общении со своими коллегами.

Высылающие стоят друг друга, хотя следует признать, что «первой начала» польская сторона. В остальном все зеркально.

И те, и другие говорят о немотивированных и непонятных действиях другой стороны. Те и другие указывают, что высланные ученые стремились исключительно к налаживанию отношений между Польшей и Россией. Те и другие обвиняют друг друга в шпиономании. Политики той и другой страны, особенно из породы ястребов, используют взаимное изгнание профессоров истории для разжигания неприязни к другой стороне. С польской стороны в очередной раз ожидаемо отличился автор версии о «смоленском теракте», вскрывший «сговор Путина и Туска», министр обороны Мацеревич. У нас на этой стезе лидирует неутомимый разоблачитель «западных происков» сенатор Франц Клинцевич, с ходу заявивший, что хотя обстоятельств дела не знает, но, если польский профессор выслан «потому, что его работа определена ФСБ как вредная для нашей страны, подрывающая государственные устои, то я в этом ни на грамм не сомневаюсь».

Не исключаю, что взгляды, высказываемые учеными, сам предмет их исследований и организации, с которыми они сотрудничают, не всем в странах их прерванного спецслужбами пребывания нравились. Например, среди организаций, с которыми сотрудничает профессор Карнаухов, есть и РИСИ, который известен как научный центр, всецело поддерживающий и оправдывающий политику «осажденной крепости», проводимую Кремлем, а также источник экспертиз, готовивших «русскую весну» в Крыму и на востоке Украины.

Понятно, что для спецслужбистов, непривычных к академическим дискуссиям, все это вполне тянет на «гибридную деятельность» и «попытки посеять недоверие между Польшей и Украиной».

Похоже обстоит дело и с профессором Глембоцким, который, во-первых, сотрудничает с нелюбимым в России Институтом национальной памяти (который многие считают здесь «русофобским») и, во-вторых, который в своих исследованиях исследует в том числе трагические страницы польской истории, связанные с репрессиями царизма и советской власти в отношении Польши и поляков.

Впрочем, в случае Глембоцкого, который был выдворен из России лишь спустя месяц после выдворения из Польши его российского коллеги, можно заметить и тщательную подготовку кандидата на российскую «ответку». Нужен был тоже профессор, тоже доктор исторических наук, тоже человек, занимающийся польско-российскими отношениями. И его нашли.

Не знаю, насколько высылка ученых укрепила безопасность Польши и России. Но то, что она внесла свой вклад в разрушение связей между нашими обществами — очевидно.

Андрей Липский, «Новая»