Вряд ли причиной неявки Сечина стала боязнь запутаться в показаниях: противоречия в них не столь кардинальны, чтобы их нельзя было повторить без потери лица. Но на этом уровне сословно организованной власти не мыслим сам статус равенства: так когда-то дворянин не мог выйти на дуэль против дворового, но мог только приказать его выпороть на скотном дворе.
Наивное изумление перед потерей исключительности и ранее проявлялось в возмущении «Роснефти» открытым характером судебного заседания и вынесением на потеху публики истории про «корзиночку».
Но колбаска — безделица по сравнению с тем подарком, который Сечин сделал Улюкаеву, уклонившись от явки в суд.
Чего нельзя сказать о судье Семеновой. Вопрос о явке/неявке единственного свидетеля был решен, как я могу предположить, не ею, но именно ей теперь предстоит отлить пулю из оставшейся субстанции. Защита Улюкаева заявила ходатайство о возврате дела в прокуратуру, но оно судом отклонено. Теперь защита будет возражать против оглашения показаний, которые Сечин дал на следствии, и судья теоретически еще может с этим согласиться, но тогда суд не сможет и строить на них обвинительный приговор (а больше построить его не на чем).
Из западни, которая была устроена таким образом, судье Семеновой надо как-то выпутываться по правилам статьи 281 УПК РФ, регламентирующей процесс оглашения показаний потерпевшего или свидетеля. По общему правилу, в случае их неявки показания, данные на предварительном следствии, могут быть оглашены с согласия обеих сторон, но во избежание злоупотреблений этим правом со стороны защиты часть 2 ст. 281 перечисляет случаи, когда это может быть сделано вопреки ее возражениям. Показания не явившегося в суд свидетеля могут быть оглашены по инициативе суда или по ходатайству стороны в случаях: смерти, тяжелой болезни свидетеля; стихийного бедствия или иных чрезвычайных обстоятельств; отказа явиться в суд со стороны свидетеля — иностранного гражданина; или если установить место его нахождения «не представилось возможным».
Поскольку наш свидетель, слава богу, жив, здоров, как будто не иностранец и вроде бы даже не скрылся, остаются лишь «иные чрезвычайные обстоятельства», за которые, скорее всего, будет принята командировка Сечина в Рим. Но тут натяжка… К тому же год назад ст. 281, как нарочно (а на самом деле под влиянием решений ЕСПЧ), была дополнена таким правилом:
«Решение об оглашении показаний потерпевшего или свидетеля может быть принято при условии предоставления подсудимому в предыдущих стадиях производства по делу возможность оспорить эти доказательства предусмотренными законом способами».
Вот тут свою роль сыграет то удивительное обстоятельство, что следствие при наличии очевидных противоречий в показаниях Улюкаева и Сечина не провело между ними очную ставку: видимо, в отличие от судьи, следователь даже не попытался вызвать свидетеля для проведения этой обычной процедуры повесткой — в материалах дела ее нет.
В общем, для российских судей это цугцванг, а у защиты есть теперь в запасе ход конем: возможность обращения в Европейский суд по правам человека. В случае если Улюкаеву на таких доказательствах будет вынесен обвинительный приговор, а судебные инстанции в России оставят его в силе, ЕСПЧ спустя сколько-то лет стал бы опираться на статью 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод («Право на справедливое судебное разбирательство», пункт 3d):
«Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права (…) допрашивать показывающих против него свидетелей».
Но это — когда и если дело дойдет до ЕСПЧ, ведь осужденный может туда и вовсе не обратиться. Лучше все-таки не рассчитывать на выход РФ из Совета Европы, а заранее договориться с Улюкаевым, что «позорить Отечество» он не станет… Результатом такого гипотетического договора, который будет составлен (если будет) уж явно где-то за пределами Москворецкого районного суда, может стать условный приговор. Если же приговор окажется реальным, по правилам «обратки», это будет означать, что «взятка» от Сечина была только формальным поводом, а «прилетело» Улюкаеву, на самом деле, за что-то совсем другое.
