Ну вот и национальное согласие, а вы волновались.

В революции виновата безответственность. Во-первых, революционеров, не желавших или не способных видеть последствия своих действий, и, во-вторых, властей, не соглашавшихся на необходимые реформы. Путин сказал! Про безответственность революционеров не просто правда, но правда, выгодная начальству — любого придуманного Мальцева, а уж тем более вполне настоящего оппонента можно душить под аккомпанемент разговоров о недопустимости повторения трагедии.

С неадекватностью властей тоже не поспоришь. Стране нашей не повезло с последним самодержцем. Был бы он другим — хоть чуть более соответствующим своей должности, понимай он хоть чуть лучше свою страну, не верь он так искренне в необходимость и естественность самодержавия для России, в любовь мужиков к царю, то, может, и история пошла иначе. Хотя об этой причине революции власти говорят вполголоса: слишком очевидны, слишком бьют в глаза параллели между глупостью и ограниченностью правительства Николая и мудрой, взвешенной политикой нашего нынешнего руководства.

В общем, это и для нас всех вполне удобная картинка. Поскольку большинство из нас не относится ни к революционерам, ни к властям, мы спокойно можем идентифицироваться с теми, кто ни в чем не виноват.

Правда, на самом деле был еще один, главный виновник — те, кто могли, но не оказали сопротивления. Государь был таким, каким был, большевики хотели захватить власть — и захватили ее.

Понятно, что царь еще к моменту отречения абсолютно дискредитировал идею монархии, а Временное правительство не смогло удержать ситуацию и, мягко говоря, не пользовалось популярностью в офицерской среде. Но по прошествии ста лет, после всего, что произошло, мне лично это не кажется достаточным оправданием пассивности.

Но мало кто помнит, что кроме невинных жертв и их вольных или невольных палачей, кроме равнодушных или запуганных свидетелей, были те, о которых победившие борцы за народное счастье предпочитают не говорить, — герои. Сразу же после 25 октября с оружием в руках против большевиков выступили юнкера, почти дети. Их первыми и расстреляли коммунисты в Петрограде, именно юнкера открыли счет убитым советской властью. И памятника этим мальчикам нет ни в Питере, ни в Москве, где они тоже погибли, стараясь остановить переворот.

Диктаторы, даже победившие, легко и с удовольствием придумывают заговоры против себя, театрально расправляясь с выдуманными заговорщиками. Но как высшую государственную тайну они скрывают факты реального сопротивления. Они боятся тех, кто их не испугался. И предают их имена забвению. Имя красноармейца, три дня ждавшего в засаде машину товарища Сталина, чтобы отомстить ему за раскулачивание своей семьи, пойманного и, разумеется, расстрелянного, не сохранилось. Как и имена тысяч других.

Конечно, были Тамбовское и Кронштадтское восстания, скрыть которые тогда было невозможно, зато возможно оказалось забыть потом: их практически не было в официальной истории, они упоминались глухо, одной строчкой. Был героизм каппелевцев, была Белая гвардия — о них тоже потом почти не говорили или подменяли реальность карикатурами и враньем, всячески преувеличивая роль «интервенции четырнадцати государств». Но серьезное и организованное сопротивление появилось не сразу. В первые дни после переворота сопротивление было скорее исключением, чем правилом — скрывать коммунистическим историкам было почти нечего.

Думаю, тему сопротивления постараются и дальше замалчивать: памятника юнкерам, как и другим героям, не будет, 7 ноября не станет днем памяти тех, кто пытался противостоять катастрофе. Властям крайне невыгодно распространение идеи личного выбора, личной ответственности за будущее своей страны, ответственности, которая может заставить человека пойти на риск, заставить его самому решать, что следует делать, если ты чувствуешь, что эта страна — твоя страна. Властям невыгодно прославлять тех, кто не боялся, — не будут бояться и их. Засвидетельствовать почтение Деникину или Колчаку еще можно — они все-таки генералы, номенклатура, а вот назвать героями обычных рядовых людей, вступивших в безнадежный бой, — никогда. Плохой пример для нынешней молодежи.