Директор московской школы №2120 Алла Шурухина издала приказ, обязывающий классных руководителей следить за детьми в соцсетях и выявлять факты «вовлечения несовершеннолетних в деятельность асоциальных сообществ».

После того как приказ был опубликован на портале «Такие дела», директор отменила его и объяснила: все это было продиктовано заботой о детях и желанием «разговаривать с детьми на одном языке». Мол, учителя, если увидят что-то тревожное, — так надо сообщить руководству школы, чтобы оно приняло меры и помогло ученику.

Конечно, отмененный приказ в одной школе можно было бы списать на излишнее «рвение на местах», если бы не тенденция. А тенденция эта — старая и живучая: обязать школу нести ответственность за благонадежность ученика в дореволюционном еще понимании этого слова. Не столько даже за просоциальность ученика (участие в митингах протеста — это самая что ни на есть просоциальная позиция), сколько за его конформность и предсказуемость, готовность подчиняться писаным и неписаным нормам и законам, какими бы глупыми они ни были.

Участие школьников в организованных Навальным акциях протеста здорово встряхнуло власти — но они совершенно не понимают, как бы это так законодательно запретить молодым людям выражать свою гражданскую позицию общественно приемлемым способом (в конце концов, ходить на митинги, пусть даже и несанкционированные, — это не витрины бить). Валентина Матвиенко, например, еще в мае предложила внести в законодательство изменения, которые запретили бы участие несовершеннолетних в несанкционированных массовых мероприятиях.

Тимур Валиулин, начальник главка по борьбе с экстремизмом МВД России, выступил на заседании президентского Совета по правам человека с идеей внести в законодательство поправки, наказывающие родителей и школы за участие детей в несанкционированных митингах.

Школы волнуются и бегут впереди Центра «Э»: их еще не начали наказывать, но они уже нервничают: случись что — с кого спросят? Со школы: куда она смотрела? И школы стараются перебдеть. Учителя, директора и завучи старательно объясняют школьникам: вы маленькие дети, вы ничего не понимаете в политике; вы стали игрушкой в руках западных наймитов; вы ступили на скользкую дорожку экстремизма, вы сами закрываете себе дорогу в вуз и подставляете родителей. Школьники не внемлют, записывают эти радения на смартфоны и выкладывают ролики на Ютуб.

Главная проблема тут, ясное дело, вообще не в детях, а в законодательстве, регулирующем порядок организации митингов и других массовых мероприятий. Не вытесняйте молодежь с ее гражданскими чувствами из правового поля — не будет необходимости бороться с ее неправовыми действиями.

Но это не обсуждается. Обсуждается другое. Взрослые, которые не понимают детей и не умеют с ними разговаривать, панически боятся, что дети подпадут под влияние Чужих. А вот Чужие таинственными способами, непременно включающими гипноз и НЛП-программирование (простыми-то разговорами этого не добиться, мы же пробовали!), склонят их к страшному. Стало быть — открыть им глаза на Чужих, запугать последствиями, шантажировать карьерой родителей. Надо поставить глупое дитя на внутришкольный учет, передать на комиссию по делам несовершеннолетних, вызвать на беседу с сотрудником Центра «Э». А дальше — или родители посадят ребенка под домашний арест, или он окончит школу — и у директора перестанет о нем болеть голова.

За всеми этими издержками бдительности — страх получить по шапке. И вера в то, что классный час «Подвиг их бессмертен» и беседа об опасности соцсетей — это и есть воспитательная работа. Что шпионаж в соцсетях — это и есть профилактика суицида и кого-то спасет. Спасет это на самом деле только директора. Если случится эксцесс, то директор заглянет в тетрадочку и отрапортует: этот ученик стоит на внутришкольном учете, с ним проведены три профилактических беседы! И выдохнет: уф, пронесло!

За всем этим — вера в то, что в любой ситуации обязательно есть виноватый, которого просто надо наказать. Что запретом и наказанием лечатся любые проблемы. Если в нормальной жизни взрослый, увидев, что с ребенком что-то не так, собирает других взрослых, и они вместе думают, как ему помочь, то в эрзац-жизни, которой живет современная школа, он пишет докладную директору. В эрзац-жизни проблема начинает считаться решенной в тот момент, когда начальству отправлен отчет о профилактических мероприятиях.

Поэтому отмененным приказом директора школы №2120 дело не ограничится — надо, очевидно, возвращать отмененные после революции кондуиты, куда записываются все проступки учащихся, и свидетельства о благонадежности, без которых нельзя поступать в вузы, устраиваться на работу и снимать жилье. Все это уже было, но нас опять отбрасывает на сто лет назад — заново повторять уроки, которые мы — второгодники, стогодники — так и не усвоили.