В июле и в августе в «Новой газете» были опубликованы два материала, связанных с судебным процессом между Сбербанком и «Транснефтью» (см. №№ 68, 91). Обращение к этой теме, которая, казалось бы, не находится в фокусе внимания широкой аудитории, показалось нам уместным потому, что тяжба вызвала серьезный резонанс в финансовом сообществе. Свои опасения, в том числе и в комментариях нашим журналистам, высказали многие эксперты. Солидарен с ними оказался и Центробанк, который выступил с официальным заявлением: победа «Транснефти» в апелляционной инстанции может привести к тому, что в России перестанет работать рынок производных финансовых инструментов, и сделки объемом до 200 миллиардов долларов будут заключаться в других юрисдикциях.
О сути судебного спора вы можете прочитать в «Справке «Новой». Отметим только, что наши материалы были опубликованы в период между победой «Транснефти» в суде первой инстанции (Московский арбитражный суд) и отменой этого решения Девятым апелляционным арбитражным судом (ДААС).
Конечно, мы ра ссчитывали, что сможем рассказать о конфликте, приведя точки зрения всех его участников. Представители Сбербанка дали нам оперативный и подробный комментарий, который был опубликован. Кроме того, 24 июня «Новая газета» отправляла официальный запрос первому вице-президенту ПАО «Транснефть» Гришанину вот с такими вопросами:
«Как следует из Ваших комментариев, ранее распространенных в СМИ, банки могут предлагать определенные продукты только банкам и финансовым организаторам, а «Сбербанк» не совсем полно проинформировал компанию обо всех рисках. Можно ли уточнить, о каких именно рисках не предупредил «Сбербанк»?
ПАО «Транснефть», безусловно, не является банком и финансовым организатором. Но следует ли из этого, что штат компании не укомплектован специалистами, способными квалифицированно оценивать риски работы с различными финансовыми инструментами? Могли ли такие специалисты указать, что предложение «Сбербанка» не содержит полной информации о возможных рисках и рекомендовать отказаться от заключения сделки?»
Ответа на запрос мы так и не дождались. Получилось, что апелляционная инстанция поддержала позицию не только Сбербанка, но и экспертов, которые выступили в «Новой газете».
Однако на прошлой неделе мы неожиданно получили официальные комментарии «Транснефти». Учитывая общественный резонанс, который вызывало это разбирательство, его значимость для рынка, а также тот факт, что оно может продолжиться (у «Транснефти» еще есть время для подачи кассационной жалобы), мы считаем правильным вернуться к этой теме, опираясь на полученные нами комментарии и вынесенные судебные решения.
О каких рисках не предупредил Сбербанк?
Это, пожалуй, центральный вопрос в споре, потому что объем информации, которую необходимо раскрывать при заключении сделок с производными финансовыми инструментами, — важнейший критерий, применимый не только к конкретной сделке. Две судебные инстанции пришли к противоположным выводам. Вот что установлено решением апелляции:
«Как следует из материалов дела, ответчик (то есть Сбербанк — Ред.) заблаговременно до заключения оспариваемых сделок полно, достоверно и ясно раскрыл истцу информацию об условиях, механизме и рисках, связанных с оспариваемыми сделками <…> При заключении сделки, Истец (то есть «Транснефть» — Ред.) подписал документ с наименованием «Декларация о рисках». Данный факт свидетельствует о том, что Истец был ознакомлен с рисками, связанными с заключением сделки».
Из официального комментария «Транснефти» следует, что компания по-прежнему не согласна с такой оценкой, и вот почему: «Мы не считаем, что Сбербанк должным образом выполнил свои обязанности по раскрытию рисков по сделке. Документ (декларацию о рисках — Ред.) мы получили накануне подписания. Никакого анализа в нем не содержится. Статистические выкладки не были обоснованы. Более того, Сбербанк выступал нашим консультантом, это он аргументировал необходимость для нас этой сделки. Декларацию при этом назвал формальным документом. К сожалению, мы были склонны доверять своему консультанту и не провели самостоятельный анализ».
Кстати, этот аспект был подробно исследован судом первой инстанции, и судья Олеся Дубовик пришла к противоположным выводам. Так бывает, это называется коллизия, и суд более высокой инстанции вправе разрешать ее на свое усмотрение, но тут речь идет скорее о том, что довольно-таки важные обстоятельства, подробно разобранные в первом решении, вообще не рассматривались коллегией ДААС. Речь вот о чем: «Как следует из материалов дела, сделка обсуждалась на протяжении всего 2013 года, тогда как вопрос рисков по сделке был впервые изложен Ответчиком в декларации о рисках, направленной в адрес Истца 18.12.2013 г., за 8 календарных дней до даты заключения сделки. В то же время, как следует из представленной Ответчиком в материалы дела презентации от 13.06.11.2013 г. «Снижение стоимости обслуживания рублевого долга для «ОАО «АК Транснефть», Ответчик для внутреннего пользования произвел расчет рисков по оспариваемой сделке в ноябре 2013 г. В декларации о рисках, направленной Истцу 18.12.2013 г., Ответчик описал 4 варианта роста курса доллара США. Вероятность наихудшего варианта для Истца <…> Ответчик оценивал в 9% по шкале от 1 до 100. Данные 4 варианта полностью совпадали с вариантами роста курса доллара США, описанными Ответчиком при оценке рисков по сделке во внутренней презентации Ответчика от 06.11.2013 г., и могли быть доведены до сведения Истца своевременно, до даты заключения сделки, однако этого сделано не было».
Неудивительно, что на этот момент обращают внимание в своих комментариях и представители «Транснефти»: «Особо отметим, что в ходе продолжавшихся почти год переговоров вопрос о рисках поднимался только однажды как «отдаленный риск конвертации номинала». При этом под конвертацией, как указано во всех презентациях Сбербанка, понималось встречное обязательство Банка и «Транснефти», в результате которого обязательства взаимно погашались. Сбербанк предлагал нам не спекулятивную сделку, а возможность удешевить обслуживание облигационного займа».
Могла ли и должна ли была «Транснефть» оценить риски самостоятельно?
По этому поводу есть позиция апелляции: «В презентации приведена сделанная департаментом экономики ПАО «Транснефть» оценка вероятности достижения курсом уровня 45 руб. за 1 долл. США. Такая вероятность, по оценке ПАО «Транснефть», составляла 10 %. Таким образом, ПАО «Транснефть» произвело собственную оценку вероятности преодоления курсом рубля к доллару отметки в 45 руб. за 1 долл. США. <…> Арбитражный апелляционный суд приходит к выводу о том, что до заключения оспариваемых сделок (27.12.2013) истец располагал предоставленным ответчиком детальным описанием их экономической и юридической сути и возможных рисков от их совершения, а, следовательно, в полной мере осознавал все свои риски».
Но тут опять коллизия. Апелляционный суд не опровергает и не оценивает выводы первой инстанции, хотя они важны:
«Суд отклоняет довод Ответчика, что имеющаяся в материалах дела презентация Истца от 25.12.2013 г. подтверждает правильное и объективное понимание Истцом механизма исполнения по оспариваемой сделке и всех сопутствующих рисков. Оценивая презентацию Истца от 25.12.2013 г., суд приходит к выводу, что ее содержание основано на презентации Ответчика от 22.11.2013 г. <…>. Указанная презентация не содержит самостоятельной со стороны Истца оценки рисков, отличной от представленной Ответчиком в его презентационных материалах, что дополнительно подтверждает довод Истца о том, что Истец полностью полагался на мнение Ответчика как своего консультанта в данной сфере».
Комментарии «Транснефти», предоставленные «Новой газете», уточняют противоречивую информацию судебных решений: «На протяжении всех переговоров, в том числе и в период заключения сделки, мы воспринимали Сбербанк как нашего давнего партнера и инвестиционного консультанта. «Транснефть» не является профессиональным участником фондового рынка, поэтому мы доверяли оценкам Сбербанка. При подготовке внутренней презентации в связи с настойчивыми просьбами Банка закрыть сделку до новогодних праздников наши специалисты использовали материалы Сбербанка, и это стандартная практика. Зачем нанимать консультанта, если потом перепроверять его работу? Кроме того, нас удивляет, что суд апелляционной инстанции рассматривает как доказательство материалы нашей внутренней презентации и игнорирует представленные в материалах дела данные о внутренней презентации Сбербанка, хотя они были исследованы в первой инстанции и имеют принципиальное значение для дела».
Что угрожает рынку?
«Новая газета», конечно, не уделяла бы значительного внимания этому корпоративному спору, если бы финансовое сообщество дружно не заявляло о том, что победа «Транснефти» в апелляции убьет рынок производных финансовых инструментов в России. Конечно, суд не мог учитывать это обстоятельство, потому что он разбирал конкретное дело. Но посмотрим, к каким выводам он пришел.
Из решения апелляционной инстанции: «Иные сделки с производными финансовыми инструментами, которые заключало ПАО «Транснефть», ничем не отличаются от оспариваемых сделок, кроме наличия барьерного условия. При этом, как было отмечено выше, это условие было направлено на защиту интересов истца и снижало риски его расходов и убытков».
У суда первой инстанции была другая позиция: «Судом установлено, что Истец ранее не заключал сделки с производными финансовыми инструментами, условия которых были бы аналогичны условиям оспариваемой сделки. Все сделки Истца, заключенные до оспариваемой сделки, были направлены на хеджирование (страхование) валютных рисков Истца (связанных с обесценением доллара США) посредством установления так называемого валютного коридора, опционные премии по таким сделкам сторонами не уплачивались, сделки не предусматривали барьерного отлагательного условия».
По-разному оценивая уникальность условий конкретной сделки для «Транснефти», оба суда констатируют, что она была одной из многих сделок с производными финансовыми инструментами, ни одна из других сделок не оспаривалась. Поэтому сложно было говорить о влиянии решения любой из инстанций на рынок в целом.
Кстати, «Транснефть» — это тоже участник финансового рынка, хотя бы как потребитель услуг. Поэтому приведем комментарий представителей компании: «При соблюдении всеми сторонами принципов добросовестности и корректного информирования контрагентов валютные опционы — необходимый инструмент хеджирования рисков. Наш иск ни в какой мере не был направлен на сужение возможностей для заключения подобных сделок, хотя бы потому, что, как заявил сам Банк в апелляции, эта сделка не имеет никакого отношения к хеджированию. Мы надеемся, что законодатель и судебная система должны найти необходимый баланс, учитывающий интересы профессиональных участников фондового рынка и их клиентов».
Вопрос о том, продолжится ли «поиск баланса» в суде, стоит переадресовать самой «Транснефти», которая, напомним, пока не подала кассационную жалобу, но по-прежнему имеет право это сделать. А что касается законодателя, то закон «О производных финансовых инструментах» ждет рассмотрения в Государственной думе.
