Ассамблея, состоящая из представителей парламентов 47 государств, приняла в четверг резолюцию с критикой нового украинского закона об образовании. Она обеспокоена статьями закона, касающихся обучения на языках меньшинств, и сожалеет, что перед его принятием «никаких реальных консультаций с представителями национальных меньшинств в Украине не было».

Парламентарии входящих в Совет Европы стран недовольны и тем, что Киев представил правовой текст для оценки авторитетной Венецианской комиссии не до голосования в Раде, а задним числом. Они попросили украинские власти «полностью выполнить предстоящие рекомендации и выводы Венецианской комиссии и соответствующим образом изменить новый Закон об образовании». Они призвали Киев прислушаться к замечаниям этой комиссии и продумать «более гибкую модель» двуязычного образования.

Такая модель, по их мнению, должна учитывать три принципа. Во-первых, государство имеет все законные основания продвигать всеобщее изучение государственного языка в образовательных учреждениях, потому что его знание «является фактором социальной сплоченности и интеграции». Во-вторых, наряду с защитой официального языка оно должно принимать меры для защиты языков национальных меньшинств. В-третьих, оно должно исключить дискриминацию.

Примеряя украинский закон к трем принципам, парламентарии Совета Европы предположили, что он не обеспечивает надлежащего баланса между официальным языком и языками нацменьшинств. Он ущемляет права меньшинств в изучении их родного языка, потому что его будут учить наряду с украинским и только до начальных классов. В то же время Ассамблея признает, что преподавание исключительно на языке меньшинства может иметь и отрицательный эффект: недостаточный уровень знания официального языка для поступления в вузы страны.

На этом как раз настаивал Порошенко, подписывая закон 25 сентября. Он назвал его «одной из главных реформ», которая повышает роль государственного языка в образовательном процессе, гарантирует каждому выпускнику высокий уровень владения языком, необходимый для успешной карьеры в Украине.

«Киев незамедлительно обвинил ПАСЕ в пристрастности, в том, что она пошла на поводу у депутатов из Венгрии и Румынии, которые продавили линию своих правительств, требующих чрезмерных прав для живущих в Украине этнических венгров и румын. ПАСЕ показала неспособность выработать сбалансированную позицию, поскольку аргументы украинской стороны не были приняты во внимание», — заявили украинским СМИ в министерстве образования и науки Украины.

Страсти вокруг закона вызвали дипломатический конфликт между Киевом и Будапештом. Министр иностранных дел Венгрии Петер Сийярто даже призвал ЕС пересмотреть соглашение об ассоциации с Украиной и отказался встречаться с украинским коллегой Павлом Климкиным в Закарпатской области для обсуждения проблемы. А по сообщению интернет-портала «BukNews: Все новости Буковины», лидеры румынских национально-культурных обществ планируют 17 октября организовать демонстрацию у областной администрации в Черновцах и устроить импровизированные «похороны румынского языка».

Власти Украины, педалируя становление суверенного государства, ступили на скользкую и деликатную стезю утверждения государственного языка как инструмента сплочения нации.

Страны Европы, чьи депутаты в ПАСЕ принимали резолюцию, на разных этапах своей истории и по-разному решали языковую проблему. Причем, в Западной Европе языковая чересполосица была еще сложнее.

Французы после своей великой революции строили республиканскую, гражданскую нацию, безжалостно подавляя все существовавшие на территории Франции языки, оставляя им сферу бытового общения. Сегодня во французской Фландрии от нижнегерманских наречий остались лишь топонимы вроде Дюнкерка («церкви на дюнах»). В Ницце не встретите человека, который говорил бы на местном провансальском. Историческим реликтом стал окситанский, на котором общалась вся южная половина Франции. Немногие баски и бретонцы знают свои языки.

Правда, в Эльзасе говорят на местном диалекте немецкого, а на Корсике — на местном диалекте итальянского. Они устояли, потому что рядом Германия и Италия, и законодательно признаны «региональными». Их изучают в школе. Но все равно, единственный государственный — это французский, и без его знания не обойтись.

Бельгия после своего образования в 1830 году была унитарным государством, и единственным государственным языком был французский, хотя в быту большинство говорило на фламандских диалектах голландского. Постепенно в рамках демократического процесса фламандцы добились признания своего языка вторым официальным (в 1873 г.), а после 1993 года на территории федерального региона Фландрии он единственный государственный, и никто не обязан знать французский.

Железной рукой насаждали «хохдойч» в качестве государственного языка немцы, создавшие в конце позапрошлого века единое государство. Он не меньше отличается от похожего на голландский «платтдойча», на котором говорил весь север Германии, чем русский от украинского. Сегодня нет жителя Берлина, который не говорил бы на государственном языке, а не только на местной разновидности «платтдойча»…

Но в конце ХХ века в Европе в моду вошло возрождение региональных языков и многоязычие. Самый яркий пример — уже упомянутая Бельгия. В Великобритании на железнодорожных станциях Кардиффа и Ньюпорта все объявления звучат сначала на валлийском и только потом на английском. Лишь в конце 90-х третьим государственным языком Люксембурга (наряду с немецким и французским) стал местный летцебургиш. Среди официальных языков ЕС появился ирландский (до этого Ирландии хватало английского), в качестве одного из языков Германии ЕС признал «платтдойч» (нижнесаксонский). Возродили свой забытый язык баски, сделав его знаменем борьбы за широкую автономию в Испании.

Украинский закон, имеющий явно политический смысл, попал просто не в свое время, «не в струю», вразрез с тенденцией, рожденной европейским объединением, стиранием границ, и вошел в клинч с реалиями исторически близких Украине соседних стран Центральной Европы. Не говоря уже о России.