Прожить непрожитое

Члены зондеркоммандо в лагере смерти Аушвиц-Биркенау — это вспомогательные рабочие бригады, составленные почти исключительно из евреев, которых нацисты понуждали ассистировать себе в массовом конвейерном убийстве сотен тысяч других людей, — главным образом евреев: ассистировать в газовых камерах, в кремации их трупов, в утилизации их пепла, золотых зубов и женских волос. То, что эти люди 7 октября 1944 года поднимут восстание и уничтожат один из крематориев, и то, что некоторые из них вопреки всему уцелеют и переживут Шоа, нацисты не могли себе представить и в страшном сне. Тем не менее около 110 человек из примерно 1800 уцелели, а несколько десятков из них или написали о пережитом или дали подробные интервью.

Но и многие погибшие оставили после себя письменные свидетельства, часть из них была обнаружена после окончания войны в земле и пепле близ крематориев Аушвица-Освенцима. Эти «свитки из пепла» — бесспорно, центральные документы Холокоста, до недавнего времени совершенно неизвестные в России, — впервые на русском языке и впервые в полном, то есть нецензурированном виде вышли в ростовском издательстве «Феникс» в 2013 году (в 2015 году, с уточнениями, переизданы в издательстве «АСТ»)1.

Из пяти авторов дошедших до нас свидетельств четверо — все они польские евреи — Залман Градовский, Залман Левенталь, Лейб Лангфус и Хайм Херман — погибли, а один — греческий еврей Марсель Наджари — уцелел и выжил.

Речь пойдет именно о нем, Марселе Наджари, и о его рукописи, занимавшей в книге «Свитки из пепла» относительно скромное место.

Марсель Наджари, по профессии торговец, а по призванию художник, родился в 1917 году в Салониках — городе с крупнейшей в довоенной Греции еврейской общиной (около 60 тыс. чел., из них уцелело всего 4 тысячи). Ощутимой его особенностью были исключительный оптимизм и постоянная готовность шутить и смешить тех, кто его окружал. Известно, что даже в Аушвице он не перестал шутить и уморительно пародировал эсэсовцев.

Убежденный греческий патриот, он был 28 октября 1940 года призван в греческую армию, воевал с итальянцами в Албании. 15 мая 1941 года, уже после военного поражения Греции против Третьего рейха, вернулся домой, в Салоники, оказавшийся внутри немецкой оккупационной зоны.

В феврале 1943 года два относительно спокойных года под оккупацией сменились насильственным сселением в гетто, причем та его часть, что примыкала к вокзалу, — так называемый квартал Барона Хирша, — стала транзитным лагерем для депортируемых. Одними из первых были увезены его отец, мать и сестра.

Сам Марсель вместе с двоюродным братом и ближайшим другом Илией (Элиасом) Коэном в это время жил в Афинах, где теперь стало слишком опасно оставаться. Они бежали в Ларису — город в итальянской оккупационной зоне, где, в отличие от немецкой и болгарской зон, евреев не трогали. Там вместе с еще четырьмя друзьями — Товией Бепой, Пико и Вико Брудо и Давидом Коро — Марсель и Илия открыли небольшую мыловарню. Но 12 сентября 1943 года Италия капитулировала, и уже 7 октября братьям пришлось снова бежать — на этот раз в Ламию, а оттуда в Сперхиаду — в область, контролировавшуюся тогда силами ЭЛАС («Греческая народная освободительная армия»). К этому партизанскому прокоммунистическому войску братья и присоединились. Снабдили Марселя и новой идентичностью — именем Манолиса Тазалидиса.

У эласовцев он провел около трех месяцев, наполненных огорчениями и приключениями. Опустим их все, кроме одного: Марсель схватил лихорадку и сгорал от нее, но за миску риса, принесенного другом, и, как оказалось, украденного, их обоих приговорили к четырем месяцам тюрьмы. Отбывать срок надлежало в Карпенизи, где находился штаб, но там его от наказания освободили и тайно переправили в Афины — на лечение. Там Наджари действительно поставили на ноги, но 30 декабря 1943 года в дом, где он остановился, ворвался отряд СС и схватил его вместе с хозяином.

Месяц в Авероффской тюрьме был полон допросами, пытками и избиениями, но «Манолис Лазаридис» всячески отрицал какую бы то ни было связь с партизанами. Его перевели в лагерь «Хайдари» — впрочем, ничем не отличавшийся от тюрьмы. Там он встретил знакомых, с некоторыми из них он потом был вместе в зондеркоммандо, например, Альберто Эрреру. В «Хайдари» он провел около двух месяцев, и то, что в лагере постепенно набиралось все больше и больше евреев, говорило о приближающейся депортации.

И действительно: 2 апреля 1944 года партию евреев привели на вокзал и затолкали в вагоны. Станцию назначения никто не знал, но надежда встретить «там» родителей и сестру заслоняла любые мысли о побеге.

Станцией назначения оказался Аушвиц, куда эшелон прибыл 11 апреля. Около 320 человек прошли на рампе селекцию. В том числе и Наджари, зарегистрированный под номером 182669.

После месячного карантина он был зачислен в зондеркоммандо. Это произошло, по-видимому, 15 мая, когда к зондеркоммандовцам враз добавили сотню человек. Наджари переехал в 13-й блок в лагерной зоне «Д» и завязал первые знакомства. Среди «ветеранов» большинство составляли польские евреи, общим языком со многими из них оказался французский. С некоторыми он подружился, например со Штрассенфогелем, как и с Мишелем — офранцузившимся греческим евреем. То, с чем ему пришлось столкнуться в зондеркоммандо, ежедневно ставило его перед самым страшным для верующего вопросом — о бытии Бога. Наджари принадлежал к тем, кто каждый раз находил в себе силы отвечать на этот вопрос утвердительно. В чем, возможно, ему помогало и общение с даяном Лейбом Лангфусом, — оба работали в бригаде, обслуживавшей крематорий III.

Эта бригада фактически не участвовала в восстании, и именно она дала больше всего выживших зондеркоммандовцев, и Наджари был одним из них. (По всей видимости, он входил в состав самой последней из зондеркоммандо — той, что занималась разрушением крематориев и газовых камер).

Перед эвакуацией концлагеря всех живых членов зондеркоммандо перевели из изолированной зоны крематориев в общий лагерь в Биркенау. Марселю, по-видимому, удалось незамеченным переместиться из одной колонны в другую и смешаться с другими узниками. Скрыв таким образом свою лагерную идентичность (однозначно смертоносную!) и не откликаясь на свой номер на перекличках, — он уцелел!

17 января 1945 года (за два дня до освобождения лагеря!) Наджари был эвакуирован в Маутхаузен, где был еще раз зарегистрирован (под номером 119116), а 16 февраля 1945 года его перевели на работы в маутхаузенский филиал Гузен-2. Назвав себя электриком, он попал в Мельке на завод «Мессершмит». Голод, холод, нарывающая рана между пальцами — выжил он чудом, благодаря врожденному оптимизму и еще тому, что рядом всегда был кто-то из тех греческих друзей, кого миновала последняя селекция.

После счастливого освобождения Марсель вернулся через Париж в Грецию. Снова был призван в армию, но первое, что он там сделал, — написал воспоминания. Дата «15 апреля 1947 года», проставленная в их начале, датирует, скорее всего, конец работы. 10 августа 1947 года Наджари женился на Розе Салтиэль.

Спустя четыре года, в 1951 году, вместе с женой и годовалым сыном Альбертом он переехал в Нью-Йорк. Начинал он с мытья полов и с освоения английского языка. В Штатах у него заново открылось пристрастие к рисованию, постепенно он выучился на модельера-закройщика — работал по найму, а в 1968 году даже открыл собственное дело.

В 1957 году в Нью-Йорке родилась его дочь Нелли, названная в честь погибшей и любимой старшей сестры. По ночам Марселя нередко мучили кошмары, и взрослеющая дочь несколько раз уговаривала его рассказать о прошлом, но отец берег ее и обещал все рассказать, когда ей будет 18.

Умер же он в Нью-Йорке 31 июля 1971 года, когда Нелли было всего 14, а ему самому не было и 54-х.

А через 9 лет нашлась его «первая» рукопись, закопанная в землю в Биркенау! Произошло это совершенно случайно: 24 октября 1980 года при раскорчевке местности около руин бывшего крематория III на глубине примерно 30–40 см Леслав Дурщ, ученик Лесного техникума в г. Брюнеке, нашел стеклянную колбу от термоса, закрытую пластмассовой пробкой и завернутую в кожаную сумку.

В колбе была рукопись — 13 страниц формата 20х14 см, вырванных, по всей видимости, из блокнота. Текст был написан убористым почерком на неизвестном языке, — как впоследствии оказалось, на хорошем новогреческом. Рукопись 35 лет пролежала в земле и, естественно, подверглась сильнейшему воздействию сырости, ее состояние и, соответственно, читаемость была очень плохой. Естественно, что она была тотчас же принята на хранение в Государственный музей Аушвиц-Биркенау в Освенциме.

Прочесть непрочитанное

В то же время современные технологии и технические средства позволяют надеяться на ощутимое приращение прочитанного. Их грамотное и осторожное приложение к рукописям зондеркоммандовцев позволило бы впервые прочитать те места, что до сих пор не поддавались расшифровке. Или, по крайней мере, существенную их часть.

Прочтение непрочитанного в рукописях членов зондеркоммандо в Аушвице-Биркенау представляет колоссальный историко-культурный интерес. Рано или поздно преграды на этом пути будут преодолены, но чем больше времени будет упущено, тем слабее будет эффект от применения релевантных технологий.

Об этом я говорил в одной из своих радиопередач о «Свитках из пепла» и по счастливой случайности был не просто услышан, а именно тем, кем надо! Проникшись проблемой и всей ее сложностью, ко мне обратился молодой компьютерный энтузиаст из Тулы Александр Никитяев, сумевший на домашнем «железе» решить эту труднейшую задачу и, не зная новогреческого языка, воссоздать то, что когда-то было видно и невооруженным глазом. Итогом стало многократное приращение читаемости рукописи Марселя Наджари и ее второе введение в научный оборот2.

Из 12 листов исходных сканов 4, или каждый третий, были прочитаны вообще впервые — прирост на 100 %! Объем прочитанного текста увеличился втрое, а общая доля прочитанного — сугубо оценочно и чисто визуально — от 10–15 % возросла до 80–85 % совокупного текста. Весьма вероятно, что новое профессиональное сканирование этих страниц и привлечение специальной техники сможет повысить эту долю до 95 %.

Они позволили не только впервые уточнить текст и содержание этого, одного из центральных документов Холокоста (а все тексты членов зондеркоммандо именно таковы!), но и попробовать увязать его со вторым, 1947 года, текстом Наджари. Благодаря этому мы получаем новое, куда более глубокое представление как о самом авторе, так и о судьбе греческих евреев в холокосте на территории Греции (уцелел лишь каждый седьмой!) и их роли в жизни и смерти еврейского зондеркоммандо в Аушвице-Биркенау.

Проступил не только текст — прояснилась внутренняя композиция документа. Он начинается и завершается обращениями к будущему находчику с просьбой передать находку в греческое посольство или консульство: оттого и фрагменты, написанные по-немецки, по-польски и по-французски. Две страницы занимает короткий рассказ о пережитом Наджари в самой Греции (чему посвящена половина книги 1947 года), а все остальное — рассказ о зондеркоммандо в Биркенау.

«Новая» публикует новопрочитанные записки Марселя Наджари накануне 7 октября — даты восстания зондеркоммандовцев — безнадежного и героического. Это мировая премьера текста — в эти же дни этот он выходит на немецком языке3. По-гречески документ увидит свет в составе готовящегося в настоящее время сводного книжного переиздания его текстов.

Прочитанное

Перевод текста М. Наджари выполнен мной как контаминация переводов с греческого оригинала на английский (Я. Каррас) и немецкий (Н. Кадритцке). К квадратным скобкам в тексте: многоточия в них обозначают непрочитанные фрагменты, текст — наиболее вероятные реконструкции фраз.

Различив на первой странице немецкие слова, я предположил наличие и французских. Это подтвердила В. Познер, сумевшая разобрать несколько слов и фрагментов фраз; Н. Кадрицке, переводчик на немецкий, обнаружил еще и польские слова, ссылаясь, в свою очередь, на К. Буковскую, их прочитавшую.

Павел Полян — специально для «Новой»

1Полян П. М.Свитки из пепла. Еврейская зондеркоммандо в Аушвице-Биркенау и ее летописцы. — Рукописи членов зондеркоммандо, найденные в пепле у печей Освенцима (З. Градовский, Л. Лангфус, З. Левенталь, Х. Герман, М. Наджари и А. Левите). М. — Ростов-на-Дону: Феникс, 2013. 558 с.; Полян П. М. Свитки из пепла. Жертвы и палачи Освенцима. М.: АСТ, 2015. 608 с., илл. 2См. подробнее нашу лекцию: П. Полян, А. Никитяев. Прочесть непрочитанное! Как и что открылось в рукописи Марселя Наджари, члена еврейской зондеркоммандо из Аушвица-Биркенау? / Лекция премии «Просветитель» в Еврейском музее и Центре толерантности. 2016. 21 июня. В сети: https://www.youtube.com/watch?v=xw30onmwJ_E 3Polian P. "Das Ungelesene lesen. Die Aufzeichnungen von Marcel Nadjari, Mitglied des jüdischen Sonderkommandos von Auschwitz-Birkenau, und ihre Erschließung // Redaktion der Vierteljahreshefte. 2017 —HeftIV. —S.599-620)

Марсель Наджари. Письмо Димитросу Стефанидису, Илиасу Коэну и Георгиосу Гунарису

Моим любимым друзьям — Димитросу Афан[асиасу] Стефанидису14, Илиасу Коэну15, Георгиосу Гунарису16.

Моей любимой подруге, Смаро Эфраимиду17 из Афин18, и многим другим, о ком я всегда буду помнить и, конечно, моей любимой Родине, «ГРЕЦИИ», чьим хорошим гражданином я всегда был.

2 апреля 1944-го мы выехали из наших Афин после месяца страданий, перенесенных в лагере «Хайдари»19, где я постоянно […] получал посылки от добрейшей Смаро, чьи усилия по отношению ко мне навсегда останутся в моей памяти — и в эти ужасные дни, через которые сейчас прохожу.

[Я бы хотел пожелать себе не переставать ее искать и надеяться на встречу] с ней […].

Дорогой Мицко, и каждый миг сейчас и потом я буду надеяться, что ты достанешь для меня [ее] адрес и что ты всегда будешь заботиться о нашем Илиасе […] и что Манолис20 [всех вас] не забывал […]

Все, однако, выглядит так, что мы едва ли уже сможем встретиться когда-нибудь снова.

После десятидневного пути, 11 апреля, мы прибыли в Аушвиц. Они отвели нас в лагерь Биркенау. Мы пробыли в нем около месяца в карантине, и оттуда самых здоровых и крепких из нас перевели — куда? Куда же, мой дорогой Мицко? В один крематорий, и я еще опишу немного ниже ту прекрасную работу, исполнения которой захотел от нас Всемогущий.

Это огромное здание с широченной трубой и 15 печами. Под [землей] два огромных вытянутых подвальных помещения. Одно используется для того, чтобы люди раздевались догола, а другое — это камера смерти, куда люди заходят голыми, и когда их число достигает 3000, камеру закрывают, а людей убивают газом. Через 6–7 минут мученичества все они испускают дух.

Наша работа состояла в том, чтобы, во-первых, встречать их в раздевалке. Большинство не представляло себе причину […], и если они [кричали] или рыдали, то мы говорили им, что это вроде помывки. […] И они шли на смерть, не подозревая об этом. […] До сего дня […] Я говорил, что каждый [должен раздеться и т. д.]. Я говорил, что не понимаю язык, на котором они со мной заговаривали21. Но я-то понимал, что эти человеческие создания, мужчины и женщины, уже были обречены […] И я [не] говорил [им] правду.

После того […] все они шли голыми в камеру смерти […] Немцы там протянули трубы под потолком, так что создавалось впечатление, что все приготовлено для помывки. Силою, с плетками в руках они загоняли в камеру людей и наполняли ее так, словно сардины в [консервную] банку, сардины из людей, а потом герметично закрывали дверь. Банки с газом всегда привозились двумя эсэсовцами на машине Красного Креста. То были газаторы, которые вбрасывали газ22 в камеру сквозь специальные отверстия. Через полчаса открывались двери, и начиналась наша работа. Тела этих безвинных женщин и детей мы оттаскивали к подъемнику, доставлявшему их на тот уровень, где были печи, в которых они сжигались — и безо всякого дополнительного горючего, буквально на собственном жире. От каждого некогда человека остается не более половины окка23 пепла [и непрогоревшие кости], которые немцы заставляли нас дробить и мельчить, пропуская через грубое сито, после чего их кидали в грузовик и сбрасывали в Вистулу24. Тем самым они затирали все следы. Неописуемы трагедии, которые видели мои глаза, перед которыми прошли около 600 000 евреев из Венгрии, а еще ведь из Франции, Польши и Литцманштадта25, а сейчас, совсем недавно прибыло еще 10 000 евреев из Терезенштадта26 в Чехословакии. Сегодня прибыл транспорт27 из Терезенштадта, но, слава богу, они не привезли его к нам, а оставили в лагерях. Говорят, что пришел приказ больше не убивать евреев, и похоже на то, что это правда. Теперь перед своим концом они изменили концепцию, но остался ли хоть один еврей в Европе?

Для нас вещи выглядят все равно иначе. Нас уберут с Земли, потому что мы слишком много знаем об их непредставимых методах, преступлениях и акциях мщения. Наша команда называется зондеркоммандо28, и вначале она состояла из 1000 человек, из которых 200 были греки, а остальные поляки и венгры29. А после героического восстания они захотели убрать 800, сотни снаружи лагеря и сотни внутри. Погибли и мои хорошие друзья — Вико Брудо30 и Моис Аарон31 из Салоник.

Теперь, когда пришел этот приказ, они ликвидируют и нас. Мы — это 26 греков, а остальные поляки. По крайней мере, мы, греки, мы уйдем из жизни как истинные греки, ибо каждый грек знает, как надо умирать, являя это вплоть до последних мгновений. И, несмотря на превосходство нелюдей, греческая кровь бежит в наших жилах, и мы доказали это в итальянской войне32.

Мои дорогие, когда вы прочтете, какую работу я тут справлял, вы мне скажете: как же так — я, Манолис, или любой другой на моем месте, мог это делать и сжигать трупы своих братьев по вере? Я и сам говорил себе это же поначалу, много раз думал над тем, а не присоединиться ли мне к ним и поставить тем самым точку?

Но всякий раз месть [жажда мести] останавливала меня. Я хотел и я хочу жить и отомстить за смерть моего отца, моей матери и моей дорогой маленькой сестренки Нелли33. Я не боюсь смерти, да и как я мог бы ее бояться после всего того, что видели мои глаза?

Поэтому, дорогой Илиас, мой любимый младший двоюродный брат, ты должен будешь, коль скоро меня самого уже не будет в живых, ты и мои друзья должны будете знать, в чем состоит ваш долг! [Долг перед] моей младшей кузиной Сарикой Хули34 (помнишь ли ты ее, одну из тех, кто бывал у меня в доме? Она жива и рассказывала, что Нелика была вместе с Эрикой35, твоей сестрой, в последние мгновенья их жизни).

Мое единственное желание — чтобы эти строки попали в твои руки.

Всю собственность моей семьи я завещаю тебе, Мицко, Димитрос Афанасиос Стефанидис, — с настоятельной просьбой взять к себе Илиаса, моего двоюродного брата. Илиас — Коэн36, и ты должен так его и воспринимать и, как если бы ты был мною самим, должен всегда заботиться о нем. А если вдруг так случится, что моя кузина Сарика Хули вернется, ты, дорогой Мицко, должен к ней так же относиться, как твоя любимая племянница Смарагда, потому что все здесь переживали то, что человеческое разумение даже не в состоянии себе вообразить.

Вспоминай меня время от времени, как и я вспоминаю всех вас. Судьба не хочет, чтобы я увидел нашу Грецию свободной, какой ее увидел ты 12 октября 1944 года37. Если кто-то спросит обо мне, то скажи ему, что меня уже нет, но что я ушел как истинный грек.

Помогай, мой Мицко, всем, кто вернется из лагеря.

О Биркенау.

Я грущу не о том, дорогой Мицко, что я скоро умру, а о том, что мне не удастся отомстить им так, как я этого хочу и как я знаю.

Если случится так, что ты получишь письмо от моих родственников из-за границы, ответь им, как положено, что семья Наджари была изничтожена, убита цивилизованными немцами. Новая Европа!38

Помнишь ли ты моего Георгия39?

Пианино моей Нелли, мой Миско, забери в семье Сиониду40 и отдай Илиасу, пусть оно всегда будет с ним, пусть напоминает ему о ней. Он так сильно ее любил и она его.

Почти каждый раз, когда они убивают, я спрашиваю себя, а есть ли Бог? Я всегда верил в НЕГО и по-прежнему думаю, что Бог желает свершения своей воли.

Я умираю удовлетворенный тем, что отныне знаю, что в этот момент наша ГРЕЦИЯ [уже] свободна.

Пусть моими последними словами будут: да здравствует Греция!

Марсель Наджари.

Вот уже почти четыре года, как они убивают евреев. Они убили всех польских, потом всех чешских, французских, венгерских, словацких, голландских, бельгийских, русских и всех из Салоник. […] Лишь около 300 дожили до сегодняшнего дня. [А еще] Афины, Арта, Корфу, Кос и Родос.

Всего в общей сложности около 1 400 00041.

Многоуважаемое Греческое Посольство, которое получит эту записку! К Вам обращается добропорядочный греческий гражданин Эммануэль, или Марсель, Наджари из Салоник, ранее проживавший: ул. Италиас, № 9 в Салониках.

Пожалуйста, перешлите эту записку по нижеследующему адресу:

Димитрус Афанасиус Стефанидис

ул. Крусову 4, Салоники, Греция.

Это моя последняя воля.

Я обречен на смерть немцами, потому что я — еврейской религии.

С благодарностью,

М. Наджари.

4Пожалуйста, переправьте это письмо в ближайшее греческое консульство, по возможности, в ближайшее (нем.). 5Прошу вас (польск.). 6Греческое консульство (польск.). 7Моя греческая (фр.) 8Несколько слов (фр.) 9Смерть (вариант: умер) (фр.) 10Не допускать больше (фр.) 11Консульство Греции (фр.) 12На прочтение (фр.) 13Димитрос А. Стефанидис / ул. Крусово, 4, / Салоники, / Греция (фр.). 14Ближайший друг и деловой партер семейства Наджари. Он же далее уменьшительно Мицко. 15Двоюродный брат М. Наджари. Погиб в 1944 г. 16Личность не установлена. 17По-видимому, подруга М. Наджари, христианка из Афин, с которой он познакомился в партизанской армии ЭЛАС. Ее фотография была у него с собой в Аушвице. 18В оригинале «из Афин» взято в угловые скобки 19Полицейский лагерь в северо-западной части Афин, открытый в октябре 1943 г. Здесь формировались афинские вагоны еврейских транспортов, отправлявшихся в Аушвиц. М. Наджари попал сюда на стыке января и февраля 1944 г., после месяца непрерывных пыток в тюрьме Авероэф. 20Будучи арестован и брошен в тюрьму М. Наджари в течение долгого времени выдавал себя за грека по имени Манолис Лазаридис (вероятно, его подпольная кличка в ЭЛАС; возможно, имелся и какой-то липовый документ на это имя). 21М. Наджари не знал идиш. 22В банках находился коагулят, который при соединении с воздухом преобразовывался в удушающий газ. 23Окка — мера веса, принятая в османской Турции и еще не вышедшая из употребления в Салониках. Половина окка — это примерно 640 г. 24Вислу. 25Имеется в виду Лодзь. Во время немецкой оккупации Лодзь входила в Вартегау и была переименована в честь К. Литцмана, немецкого генерала времен Первой мировой войны. 26Так в тексте. 27Это слово, согласно Н. Кадритцке, написано не по-гречески, а на ладино. 28Далее в оригинале в скобках шел греческий аналог: «ediko komanto». 29Имеются в виду греческие, польские и венгерские евреи. 30Прибыл в Аушвиц и попал в зондеркоммандо вместе с М. Наджари. Один из тех, вместе с кем Наджари в начале 1943 г. держал в Афинах лавку и мыловарню. 31Прибыл в Аушвиц и попал в зондеркоммандо вместе с М. Наджари. 32Имеется в виду греко-итальянская война 1940-1941 гг. в Эпире и Южной Албании, в которой принимал участие и М. Наджари 33Сестра М. Наджари, вместе с отцом и матерью депортированная в Аушвиц из Афин весной 1943 г. 34Кузина Наджари, которую он встретил в Аушвице-Биркенау. О ее дальнейшей судьбе сведениями не располагаем. 35Сестра Илиаса. 36Коэны — сословие священнослужителей в иудаизме, потомки первосвященника Аарона. 37Явная описка. Греция была освобождена силами движения Сопротивления и английских войск осенью не в 1943-м, а в 1944 г. 38Слова «Новая Европа» взяты в косые скобки — признак того, что имеется в виду не только новый немецкий порядок в Европе, но и коллаборантская и антсемитская греческая газета, именовавшаяся в переводе «Новая Европа». 39По-видимому, третий адресат письма в целом. Подробностями о личности не располагаем. 40По всей видимости, еще одно христианское семейство, близко дружившее с семьей Наджари. 41Общая оценка числа еврейских жертв в Аушвице.