За четверть века богатые россияне вывели из страны немалые деньги – в 2015 году сосредоточенный в офшорах капитал составил 75% национального дохода. И если верны данные Росстата, оценившего национальный доход 2015 года в 81 триллион рублей, то получается, что сумма «офшорных капиталов» минимум втрое превосходит официально заявленные валютные резервы ЦБ РФ.

Так считает Национальное бюро экономических исследований США (NBER). Американские аналитики приводят еще много других интересных выкладок – например, они отмечают, что с 1990 года богатство не выросло, а перетекло от одних групп к другим. При этом доля, которую контролируют 10% самых обеспеченных россиян, сейчас составляет 45% или даже половину национального дохода, под контролем 1% самых богатых находится 20% национального дохода. Это, кстати, больше чем в США.

Самые необеспеченные россияне – пенсионеры и низкооплачиваемые работники – могут претендовать на 18% национального дохода. В целом же можно сказать, что «деньги богатых» за рубежом равны «деньгам бедных» внутри страны. Разумеется, и неравенство в России выше, чем в странах Восточной Европы. Там на 1% самых богатых приходится 10–14% национального дохода. В целом же состояние российских миллиардеров эксперты оценивают в треть национального дохода. Для сравнения: в США этот показатель составляет не более одной шестой.

Деньги не любят родину

Ну да, денег из России выводят много, согласны с американцами местные аналитики. Только в 2013–2015 гг., по оценке Счетной палаты, из России было незаконно выведено 1,2 трлн руб.

Больше того, местные знатоки рынка считают, что если суммировать депозиты населения, пенсионные сбережения, страхование и другие сбережения, сделанные россиянами внутри страны, то их финансовые активы не превысят $500 млрд. То есть богатые с «деньгами там» на самом деле еще богаче, чем те, кто хранит средства на родной земле.

Россияне не то чтобы обеднели. Доля национального дохода в расчете на взрослого жителя РФ выросла с 16 000 евро в 1989 году до 24 000 евро в 2016-м. Однако от роста выиграли в основном 10% самых обеспеченных россиян, в меньшей степени – 40% населения, половина же населения не получила почти ничего. Как в воду ушли и триллионы, заработанные на нефти, да и рост цен на недвижимость, в смысле увеличения национального богатства, имел определенные минусы. В России у монеты две стороны, как пошутил один известный вице-премьер, кто-то заработал много денег, а кто-то все потерял и даже умер.

С теми, кто умер, все ясно, а вот по поводу тех, кто заработал много денег, вопросы есть. Тот самый «процент», контролирующий четверть всех богатств страны, при желании можно назвать поименно. В конце 1990-х в России, дай бог памяти, насчитывалось шесть миллиардеров, с какими-то неубедительными состояниями. За 15 лет борьбы с олигархами и огосударствления экономики миллиардеров стало на сотню больше. И состояния их таковы, что могут потягаться с мировыми рекордсменами по богатству.

При этом нельзя говорить, что в России богатые влияют на власть. Они и есть власть. Или власть есть богатство. Если на квартире полковника находят восемь миллиардов, то какими суммами могут распоряжаться генералы?

Другой вопрос – по идее, неравенство должно стимулировать рост экономики, богатые хотят стать еще богаче, поэтому они инвестируют, нанимают бедных, платят им деньги, бедные покупают произведенные товары, и так постепенно волна экономического роста поднимает все лодки.

Но в России ничего подобного не происходит. Что с воза упало, то пропало. Деньги уходят из страны, потому что их некуда и опасно вкладывать, нам надо улучшать условия для сбережений и инвестиций, эти прописные истины повторяют все без исключения чиновники и политики. Вот создадим условия для возврата инвестиций, так и заживем.

Мысль верная, кто бы спорил. А теперь, внимание, вопрос. Вы хотите сказать, устройство страны таково, что нескольким десяткам тысяч очень богатых, очень влиятельных, очень умных людей, осуществляющих по факту управление страной, облеченных полномочиями исполнительной, законодательной и судебной власти, защищенных вооруженными до зубов карательными дивизиями, рискованно держать здесь свои капиталы? Господь с вами, что же вы такое странное говорите?

Сталинский нарком железных дорог Лазарь Каганович любил наставлять подчиненных – у каждой, мол, аварии есть фамилия, имя и отчество. Так ведь и у каждого миллиона долларов, выведенного из России и помещенного на офшорный счет, есть фамилия, имя и отчество.

И получается, что система власти не в состоянии обеспечить безопасность собственности нескольких десятков тысяч, даже не сотен тысяч, бизнесменов и чинуш? И свою законную добычу им приходится скрывать в каких-то офшорах? Кто же тот незримый враг, от которого они так настойчиво прячут достояние республики? Тут что-то не так. Но что именно?

Равнение на Аргентину

В последние годы российские (и не только) экономисты регулярно предупреждают, что экономика Российской Федерации свернула на «аргентинский путь», который в свое время привел богатейшую и развитую страну Латинской Америки из лидеров первого мира в аутсайдеры.

До Второй мировой войны Аргентина была одной из самых успешных экономик мира, опережая по уровню среднедушевого дохода большинство западноевропейских стран. Вскоре после Второй мировой войны ВВП на душу населения Аргентины, ключевой показатель экономического развития и уровня жизни, был равен среднему показателю 12 государств Западной Европы и превышал половину подушевого ВВП США.

Через полвека тот же показатель Аргентины составлял 40% от среднеевропейского и меньше трети от американского. Что, как вы понимаете, не есть успех. Экономист Константин Сонин прямо называет происшедшее в Аргентине «экономической катастрофой, не замеченной гражданами». Не замеченной, потому что все эти годы аргентинцы работали, интересовались политикой, даже воевали с Великобританией, правда, без успеха. Сборная по футболу выигрывала чемпионаты мира, снимались популярнейшие телевизионные сериалы, гремели литературные достижения Борхеса и Кортасара. И тем не менее Аргентина оказалась там, где оказалась.

Диагноз Рауля Пребиша

Современная экономическая наука считает, что ключевой причиной такого экономического провала стало излишне точное следование аргентинских политиков рекомендациям экономиста Рауля Пребиша, идеолога «импортозамещения».

На вечные вопросы «кто виноват?» и «что делать?» Пребиш отвечал очень эффектно. Страны третьего мира, рассуждал он, бедны не потому, что у власти находятся самовлюбленные безумцы, а народ не умеет читать и писать. Нет, бывшие колонии отстают в развитии исключительно по той причине, что зависят от продажи сырья и сельхозпродукции своим бывшим метрополиям.

Ну и что, само по себе это еще не объясняет причины отставания. Аргентина всегда продавала сырье и сельскохозяйственную продукцию и была вполне себе богатой. Нет, нет, все не так, объяснял Пребиш. Дело в том, что цены на сырье растут медленнее, чем цены на продукцию с высокой добавленной стоимостью, ту самую, которую страны Запада потом продают своим бывшим колониям.

И, по мысли Пребиша, такое международное разделение труда год за годом усугубляет положение последних, делая богатых богаче, а бедных беднее.

Справедливости ради скажем, что в 2013 году МВФ опубликовал результаты исследований рынков сырья с 1650 года, которые отчасти подтвердили рассуждения Пребиша: в долгосрочной перспективе цены на любой вид сырья снижаются по сравнению с ценами на промышленные товары.

Однако, предлагая свои рекомендации по преодолению экономической отсталости, Пребиш не обращал внимания на человеческий капитал и условия его развития. Ему казалось, что конкуренция в современном мире – это конкуренция между шахтами и нефтяными вышками, с одной стороны, и промышленными конвейерами – с другой. Достаточно будет поставить «свои» конвейеры и загрузить их «своим» сырьем – и ключ от экономического роста у вас в кармане. Какие люди будут стоять у этих конвейеров и кто будет покупать произведенную ими продукцию, Пребиша не очень занимало.

Что же предлагал делать Пребиш?

Простые решения

Все просто. Государство, утверждал Пребиш, должно поддержать собственное машиностроение и другие промышленные производства, одновременно не пуская на рынок иностранные товары. Пусть правительство выделит «национальным» компаниям дешевые кредиты, ограничит импорт, введет валютный контроль и жестко зафиксирует обменный курс. Избавившись от конкуренции с проклятым импортом, эти предприятия должны будут просто завалить Аргентину своей продукцией.

Технологии? Их можно просто заимствовать. А если еще создать государственные монополии в нефтегазовой промышленности, железнодорожном транспорте, электроэнергетике, связи и так далее, то новая аргентинская промышленность обязательно покажет чудеса роста и эффективности.

Надо сказать, что в своих рекомендациях Пребиш вдохновлялся гитлеровским «четырехлетним планом развития германского народного хозяйства». План национал-социалистов должен был обеспечить Германии процветание к 1941 году. Вместо процветания получилась война и экономический коллапс, но об этих неожиданных последствиях нацистской государственной политики экономист помалкивал.

На словах все выглядело хорошо. Советам Пребиша последовали не только аргентинский президент полковник Хуан Перон, но и его преемники. По начертанному им пути аргентинская экономика шла больше четверти века.

Получилось так себе. В середине 1970-х аргентинская экономика столкнулась с тяжелейшим кризисом, через 10 лет ВВП Аргентины сократился на 20%,средняя годовая инфляция измерялась трехзначными показателями, а в 1989 году началась гиперинфляция и цены в течение года выросли в 30 раз.

Тем не менее Рауль Пребиш превратился в экономическую икону третьего мира. Аргентинская экономика уже трещала по швам, когда в 1973 году венэсуэльский президент Карлос Перес начал реализовывать мегапроект «Великой Венесуэлы», ориентируясь на советы Пребиша. Мудрый план подразумевал создание рабочих мест и повышение зарплат в государственном секторе и, конечно же, диверсификацию экспорта путем государственного вмешательства в «ненефтяные» секторы экономики.

В рамках того же плана компания «Петролео де Венесуэла» полностью стала государственной. Промышленность предполагалось поддержать нефтедолларами. Большинство новых рабочих мест финансировалось правительством, что также спровоцировало рост потребности в нефтедолларах для выплаты зарплат.

Венесуэльская промышленность, получившая щедрые государственные субсидии, потеряла мотивацию к повышению качества продукции и росту производительности труда. В начале 1970-х ВВП Венесуэлы рос на уровне 4,6% в год, но эффективность инвестиций падала, а темпы роста подушевого ВВП снижались.

А потом, в 1980-х, цены на нефть рухнули, и власти столкнулись с невозможностью выполнить свои щедрые обязательства. На этой дурной почве, щедро унавоженной воровством чиновников и «национально-ориентированных бизнесменов», и вырос «феномен президента Чавеса».

Бенефициары «суверенных экономик»

Но почему лидеры Латинской Америки с таким вниманием прислушивались к советам Пребиша и ему подобных? И не просто прислушивались – но и принимали соответствующие законы, печатали деньги, вели переговоры. В конце концов, мало ли изобретателей философского камня и эликсира молодости стучатся в двери высоких кабинетов, далеко не всем верят. А вот «импортозаместителям» не только поверили, но и щедро давали деньги, назначали на высокие посты, награждали орденами – даже тогда, когда объективная статистика вступала в явное противоречие с экономическими фантазиями.

Что, если всему происходящему существует простое объяснение – и экономическая катастрофа, и гарантированная бедность населения были сознательным выбором элиты общества, купившим себе райскую жизнь ценой будущего своих соотечественников?

Да, страна беднела и деградировала, но в латиноамериканском обществе постоянно сохранялась устойчивая прослойка бенефициаров «якобы неудачного» экономического выбора. Получатели государственных субсидий, специалисты по управлению валютным курсом в интересах промышленности, борцы с «диктатом Вашингтона». Прослойка, стремительно богатевшая по отношению к остальному населению, покорно ожидавшему, когда же на их улице наконец-то перевернется обещанный грузовик с пряниками.

Но ведь то же самое можно сказать и о об отношении российской верхушки к контролируемому ею обществу. На словах — все российские отцы отечества, реально принимающие экономические решения, все как один — убежденные государственники, естественные монополисты, борцы за возрождение отечественной промышленности и противники чуждого влияния, сторонники независимости от импорта, поборники сильной руки, унификации и укрепления учета и контроля.

И при этом – российская экономика действительно в их руках, на семь десятых она находится под контролем государства.

Никакого значимого «иностранного капитала», никаких «транснациональных корпораций», претендующих на «национальные ресурсы» в России просто нет. Подразделения иностранных компаний, оперирующих в России, весь этот условный «Макдональдс», ориентирован исключительно на внутренний российский рынок. Никакие международные финансовые институты не ведут в стране активной деятельности. Наши нищета и неустроенность масс на фоне жиреющего богатства – полностью продукт «отечественного товаропроизводителя».

Дмитрий Прокофьев, экономист